[1172]. Конечно, в этом утверждении имеется некоторое преувеличение, но общая тенденция отмечена правильно.
Итальянцы открывали и некоторые закрытые хорватскими властями православные храмы. Один из первых подобный случаев произошел 26 сентября 1941 г. в Требиньу. Еще раньше – в августе, когда хорваты, желая захватить имущество монастыря Завала в Герцеговине, закрыли его, а монахов изгнали, итальянцы вновь открыли эту обитель, возвратили одного из бежавших иеромонахов и разрешили ему совершать богослужения. В это же время итальянские военные употребили силу для защиты православной церкви в Дрнише (Далмация), которую усташи пытались сжечь. В начале сентября в Дрниш приехал епископ Ириней в сопровождении итальянского полковника и фотографа, они произвели осмотр и сфотографировали поврежденную церковь. Так как повреждения оказались небольшие, храм открыли, и вскоре в нем была совершена литургия и поминание погибших от рук усташей местных жителей. Нечто подобное произошло и в ближайшем к Дрнишу селе Кричке[1173].
В итальянской прессе уже осенью 1941 г. появились враждебные хорватскому руководству статьи. Так, в туринской «Народной газете» в октябре отмечалось: «Было бы нелепо отрицать, что к власти в Хорватии пришли бывшие террористы. Эти преступники стали теперь генералами, министрами, послами, редакторами газет и начальниками полиции. Однако, несмотря на занимаемые должности и высокие посты, суть их осталась прежней. По правде говоря, они ничуть не изменились, включая самого Павелича и членов его правительства»[1174].
Одна из болонских газет еще в сентябре поместила статью, в которой с возмущением говорилось о преступлениях хорватских францисканцев: «Первый брат из Ассизи разговаривал с птицами и рыбами, называя их своими братьями и сестрами. Однако его ученики и духовные наследники, исполненные ненависти, истребляют в независимом Хорватском государстве людей, которые перед Богом и Отцом являются их собственными братьями… Они режут, они убивают, они хоронят людей заживо. Они бросают свои несчастные жертвы в реки, в море, в бездонные пропасти. Банды этих убийц всё еще существуют, они всё еще пребывают в том же самом оголтелом возбуждении, возглавляемые священниками и официальными представителями Католической Церкви»[1175].
Не сумев собственными силами справиться с растущим партизанским движением, усташи в начале сентября 1941 г. обратились с итальянскому командованию с просьбой о военной помощи. С другой стороны Рим посетила делегация сербов с мольбами о защите от истребления. В результате 9 сентября и последующие дни итальянские войска вновь временно оккупировали большую часть Герцеговины. Это позволило части сербов вернуться в родные места. Итальянцы покровительствовали православным священникам, открывали магазины, принадлежавшие сербским торговцам, и т. п. В г. Мостаре итальянские войска встречала толпа из 10 тыс. сербских женщин и детей. Маленькая девочка, которую усташи сделали сиротой, подошла к офицеру и, протянув цветы, умоляла итальянцев от имени всех собравшихся взять их под свою защиту[1176].
И эта защита, причем не только сербам, но и евреям была предоставлена. В декабре 1941 г. оберлейтенант Вейс из немецкого отдела военной экономики сообщил своему начальству, что в г. Дубровнике находится около 500 евреев: «Директор немецкой академии в Дубровнике герр Арнольд присутствовал вместе с некоторыми хорватскими официальными лицами на приеме… и был возмущен высокомерием генерала Амико… Говоря о Хорватии, тот заявил, что итальянцы находятся в ней для того, чтобы защитить бедных и гонимых – евреев и сербов – от зверств усташского террора»[1177].
При этом итальянские войска продолжали вооружать четников. В феврале 1942 г. представлявший Третий рейх в Загребе генерал Гляйзе фон Хорстенау обратил в Берлин с жалобой на то, что «четники маршируют в каждой занятой итальянцами деревне в полном вооружении… В Герцеговине даже дошло до того, что итальянцы фактически передали четникам хорватскую военную колонну. Хорватская независимость буквально попирается итальянцами». Оказанное руководством Третьего рейха давление на Муссолини не слишком помогло. Итальянский генерал Марио Роатта в своих написанных после войны мемуарах отмечал: «Таким образом, несмотря на протесты Берлина и Загреба и просьбы правительства из Рима… мы продолжали играть нашу роль в сотрудничестве с четниками. Их подразделения снабжались оружием и прочим почти регулярно – пока число их не достигло 30 тыс. человек»[1178].
В телеграмме германского посланника в Загребе З. Каше своему руководству в Берлин от 28 августа 1942 г. говорилось, что 23 августа в с. Блага вблизи г. Мостара под итальянской защитой была открыта православная церковь, причем на ее освящение собралось большое количество людей. Каше также отмечал существование активной «совместной работы» итальянской администрации с четниками и поддержку ею «сербского элемента»[1179].
В конце лета 1942 г. итальянские войска начали уходить из Хорватии на «свою» территорию в Далмацию, и в некоторых оставляемых ими районах снова возобновился террор усташей. Однако многие регионы уже были заняты четниками и партизанами, которые, правда, непримиримо сражались между собой. Вплоть до своей капитуляции в сентябре 1943 г. итальянцы не передали немцам или хорватам из Далмации ни одного еврея. После капитуляции Италии германское командование создало особую администрацию, контролирующую Адриатическое побережье, Южную Словению и Юлианский район с центром в г. Триесте.
В июльском 1944 г. докладе руководителя подразделения НСДАП в Хорватии внешнеполитической службе нацистской партии отмечалось, что иезуиты первоначально рассчитывали с помощью итальянских войск «кровавым путем устранить православный элемент» и таким образом в короткий срок сделать всю Хорватию (включая Далмацию и Истрию) католической. Однако возглавляемые маршалом П. Бадальо итальянские части лишь в незначительной степени участвовали в преследованиях сербов. Итальянцы скорее вооружали возникающие «сербские банды» (четников), активно поддерживая их в борьбе с отрядами усташей. И в конце концов иезуиты стали ориентироваться на Германию[1180].
Уцелевшие в ходе террора усташей православные священнослужители Далматинской епархии разделились на три группы – большая часть поддержала четников (8 из них были убиты коммунистами), вторая по величине группа поддержала коммунистов и лишь менее 10 священников остались нейтральными. Из прокоммунистических священнослужителей наиболее известны два. Архиерейский наместник в Шибенике протоиерей Милан Мацура с 1941 г. активно помогал партизанам (три его сына были коммунистами), оказался вместе с женой интернирован в Италии, затем обменен на итальянского военнопленного, служил в партизанском отряде и после войны фактически возглавил управление Далматинской епархией. Священник Йован Миодратович из Обровца также был интернирован итальянцами, обменен на итальянского военнопленного, затем служил в партизанской Далматинской бригаде и погиб 16 июня 1943 г. в бою под Фочей[1181].
21 октября 1943 г. 12 православных священнослужителей Далмации провели в Буковице свою Первую Скупщину, на которой присутствовали и представители католического духовенства. Скупщина осудила югославское эмигрантское правительство в Лондоне, возглавлявшего четников Д. Михайловича, войводу М. Джуича и постановила: «Священство признает народно-освободительное движение и его военных и политических руководителей» (пропартизанское духовенство называло себя «народными священниками»). Скупщина также призвала народ к борьбе на стороне партизан против фашистских оккупантов и их слуг – усташей и четников. Правда, позднее двое из ее участников – протоиерей Илия Булован и священник Милорад Доброта вступили в Динарийскую дивизию четников и ушли вместе с ней в Италию[1182].
Особая ситуация сложилась в Черногории. К весне 1941 г. Черногорско-Приморская епархия являлась одной из крупнейших в стране и включала в себя 11 архиерейских наместничеств и 24 монастыря; 5 архимандритов, 8 игуменов, 35 протоиереев и 177 иереев окормляли 266 тыс. мирян[1183].
Находившаяся с 1854 г. в древней столице Черногории г. Цетинье Духовная семинария св. Петра Цетинского, в которой ранее преподавали русские эмигранты: иеромонах Филипп (Гарднер) и профессор Николай Георгиевич Дориомедов, к 1941 г. состояла из 9 наставников и 170 учащихся. Следует отметить, что в межвоенный период русских в Черногории проживало очень мало – всего лишь около 100 человек. Они не имели своего храма и около 80 поселившихся в г. Цетинье русских беженцев окормлял сербский священник Михаил Вуйсич, длительное время живший в России[1184].
Возглавлявший Черногорско-Приморскую епархию с 11 декабря 1940 г. митрополит Иоанникий (в миру Йован Липовац) накануне начала войны приветствовал антигерманский переворот и, в частности, 27 марта 1941 г. прислал из Белграда духовенству своей митрополии телеграмму: «Король Петр взял в свои руки королевскую власть. Синод радостно поздравляет и призывает церковные власти и священство стараться, как можно энергичнее, сплотить наш народ вокруг нашего молодого короля». После прихода оккупантов знавший итальянский язык митрополит остался в Цетинье и смог продолжить свою деятельность по управлению епархией. Более того, он сумел добиться освобождения части интернированных солдат и офицеров югославской армии, а затем и арестованных итальянцами и албанцами черногорцев. При этом владыка Иоанникий последовательно боролся с двумя доктринами – коммунистической и фашистско-нацистской