кзархата в городах Тетово, Кичево, Гостивар, Галичник служить там. Кроме того, итальянцы первоначально не защищали македонских священников от преследований албанскими националистами. В конце мая к митрополиту Софронию в Скопле пришли два таких изгнанных албанцами священника и просили от имени своих прихожан, чтобы и их местность отошла к Болгарии. Однако владыка смог только посоветовать им быть лояльными к итальянским оккупационным властям и заниматься организацией болгарского церковноучительского дела в их крае[1259].
28 мая итальянский комендант Тетово вызвал к себе болгарского архиерейского наместника священника Георгия Вениаминова и предложил покинуть город, так как в Тетово имеется архиерейский наместник Сербской Церкви (черногорец по национальности). Однако о. Георгий с риском для жизни остался служить вопреки указу, причем ему подчинялась большая часть местных священников и мирян. 30 июня этому священнику предъявили письменный приказ в течение полутора часов уехать из города, так как он ведет пропаганду в пользу Болгарии. О. Георгий был вынужден закрыть архиерейское наместничество и уехать. А 20 июля 1941 г. итальянцы изгнали из Тетово 9 известных в городе македонцев, в том числе двух старых священников – Андрея Иванова и Диме Сарова, а также арестовали по ложному обвинению в поддержке коммунистов много видных интеллигентов, торговцев и общественных деятелей. В этой связи митрополит Софроний отмечал: «Для меня ясно намерение итальянцев поддерживать в оккупированной ими части Македонии албанцев, турок и частично оставшихся сербов и изгонять болгар, так как они опасаются Болгарии»[1260].
Для подавления деятельности представителей болгарской духовной администрации в Западной Македонии итальянцы пытались использовать не только албанских националистов, но и оставшуюся сербскую администрацию. В частности, первоначально они требовали подчинения духовенства епископу Рашко-Призренскому Серафиму или главе Албанской Православной Церкви архиепископу Христофору. В результате 27 македонских священников были допущены к служению при условии признания еп. Серафима. Это же заставляли сделать болгарского архиерейского наместника в г. Дебре протоиерея Спиро Личановского. Митрополит Софроний считал, что покровительство итальянцев этому епископу является временным, затем его изгонят в Сербию, а население и духовенство после частичной депортации в ту же Сербию все равно заставят подчиниться Албанской Церкви. Поэтому митрополит «по особым каналам» дал устные наставления духовенству Западной Македонии: если итальянские власти потребуют письменного признания в качестве церковного главы епископа Серафима или архиепископа Христофора, следует признавать последнего, – этим вы выразите лояльность к Албанской Церкви, итальянскому государству и избежите изгнания, а через определенное время вернетесь в лоно Болгарской Православной Церкви. По неполным данным (без двух округов), летом 1941 г. в итальянской зоне Македонии еще служили 35 священников в юрисдикции Болгарской Церкви[1261].
В своем докладе от 20 июля митрополит Софроний также указывал, что итальянцы не разрешают болгарскую продовольственную помощь местному голодающему населению, так как она якобы связана с пропагандой в пользу Болгарии, и делал вывод: «Итальянцы преследуют цель очистить свою зону сначала от болгарского, затем от сербского элемента, и таким образом оставить свободную землю для ее колонизации итальянцами и частично албанцами, которых собираются ассимилировать посредством государственных, общественных учреждений, католических орденов и конгрегации». В конце доклада владыка сделал Синоду несколько конкретных предложений: 1. Морально и материально поддержать оставшихся в итальянской зоне болгарских (т. е. македонских) священников. 2. Также поддержать изгнанных итальянцами болгарских интеллигентов – предоставить им работу и т. п. 3. Обеспечить ходатайство болгарского правительства перед итальянскими властями о возвращении в Тетово двух изгнанных старых священников. 4. Решить вопрос о помощи голодающему болгарскому населению в итальянской зоне; 5. Противодействовать католической и протестантской пропаганде в Македонии[1262].
12 июня 1941 г. Болгарский Священный Синод заслушал доклад управляющего Охридско-Битольской епархией митрополита Ловечского Филарета. Часть этой епархии с центром в г. Охрид также оказалась в итальянской зоне оккупации. Владыке Филарету удалось посетить Охрид и совершить богослужение в местной церкви, но при этом составлявшие половину населения города албанцы провели манифестацию в пользу итальянцев. После долгих просьб итальянские власти разрешили митрополиту посетить и древний монастырь св. Наума Охридского (расположенный на берегу Охридского озера), братия которого состояла из сербов, а игуменом был русский – бывший святогорский монах. Насельники обители радушно приняли митрополита Филарета, и он отслужил молебен за царя Бориса и Болгарский Священный Синод. При этом игумен рассказал владыке, что итальянский генерал подбивал его и монахов перейти в юрисдикцию Албанской Православной Церкви; в конце мая архиепископ Христофор лично посетил обитель и объявил ее подведомственной ему, но игумен и братия не поддались на внушения архиепископа и предпочли быть в составе братской славянской (т. е. Болгарской), а не Албанской Церкви. Митрополит Филарет выразил игумену благодарность и назначил его также приходским священником в трех селах на берегу Охридского озера, так как там некому было служить[1263].
В дальнейшем насельников монастыря св. Наума Охридского все-таки временно заставили перейти в юрисдикцию Албанской Православной Церкви. Но в конце 1943 г. (после капитуляции Италии) митрополит Филарет назначил настоятелем обители своего викария – епископа Драговитийского Харитона, и к февралю 1944 г. епископ и несколько монахов приняли на себя временное управление монастырем[1264]. Уже в апреле 1944 г. в печатном органе Албанской Православной Церкви – журнале «Христианская жизнь» (№ 2) появилась антиболгарская статья об этом монастыре, где доказывалось, что св. Наум не являлся болгарином[1265].
Несмотря на различные препятствия, руководство Болгарской Церкви все-таки пыталось сохранять связь с верующими в Западной Македонии. Так, например, 8 июля 1942 г. Болгарский Священный Синод решил ходатайствовать перед Министерством просвещения об открытии в Охриде пансиона Дебрского благотворительного братства и создании еще одного пансиона в Скопле для проживания изгнанных из Тетово македонцев[1266].
Так как многие македонские священники бежали в Сербию или в болгарскую зону Македонии от албанского террора, на их место были присланы православные священнослужители из Албании. Архиепископ Христофор лично рукоположил довольно много таких священников, часто не имевших необходимых знаний для принятия сана. Под давлением итальянцев руководство Албанской Православной Церкви требовало, чтобы в македонских храмах поминали короля Виктора-Эммануила III и членов его семьи, а само богослужение проводили на албанском языке. Однако «успехов» в этой области было немного. Священники в Македонии, как правило, не знали албанский язык и продолжали служить на церковнославянском, а проповедовать на македонском[1267].
Доминирование мусульман в правительстве М. Круйе способствовало дискриминации православных и в самой Албании. В 1941 г. была закрыта духовная семинария в г. Корче. Ряд православных священнослужителей подверглись репрессиям. При этом все иерархи Албанской Православной Церкви, как уже говорилось, в той или иной степени сотрудничали с оккупационной администрацией. В частности, 8 февраля 1942 г. с ее согласия Священный Синод назначил председателя албанского отделения Всемирного совета сотрудничества Церквей владыку Виссариона (Джувани) митрополитом Бератским и Валонским[1268].
Интересно отметить, что положительную оценку деятельности митрополита Виссариона дал в своем письме в Болгарский Священный Синод от 1 июля 1941 г. генеральный консул Болгарии в Тиране, описавший также, как был отмечен болгарской колонией в албанской столице праздник свв. Кирилла и Мефодия[1269].
В конце мая 1943 г. в Тиране под председательством архиепископа Христофора прошел Собор Албанской Православной Церкви. На нем был рассмотрен ряд вопросов церковно-хозяйственного управления (в том числе в Западной Македонии), церковно-судебной практики и религиозно-просветительного характера.[1270]
В годы войны архиепископ Христофор поддерживал благожелательные отношения с митрополитом Черногорским и Приморским Иоанникием. Так, например, в мае 1942 г. последний обратился к владыке Христофору с двумя письменными просьбами: разрешить одному черногорскому иеромонаху служить в Печском монастыре (в присоединенном к Албании районе), где не осталось насельников, и помочь в освобождении интернированных в албанских лагерях сербов из Метохии. Во втором письме (от 11 мая) митрополит Иоанникий также благодарил архиепископа за помощь в освобождении интернированного в Албании духовенства Черногорской епархии[1271].
В 1942 г. в албанских горах начали действовать партизанские вооруженные формирования, руководимые созданной в ноябре 1941 г. Албанской коммунистической партией во главе с Энвером Ходжей (1908–1985). Отдельные православные священнослужители активно участвовали в борьбе с оккупантами, в частности будущий глава Албанской Церкви архимандрит Паисий (Пашко Водица). Он родился в 1881 г. в д. Водица, вблизи Корчи, учился в средней школе греческого г. Кавала, в 1910 г. был рукоположен во священника, в 1912 г. подвергался мучениям и пыткам в турецкой тюрьме за свои патриотические настроения, а в 1920 г. после принятия монашеского пострига был возведен в сан архимандрита и назначен заместителем епископа Колоньи. После захвата страны в 1939 г. о. Паисий в своих проповедях призывал верующих к борьбе с оккупантами, был арестован итальянцами в октябре 1940 г., более года находился в тюрьмах Албании и Италии и после возвращения в начале 1942 г. страны снова включился в борьбу. В ноябре 1942 г. о. Паисий был избран членом национально-освободительного совета г. Колоньи и ушел в подполье. В июле 1943 г. на конференции в г. Лабиноте архимандрита выбрали членом Генерального национально-освободительного совета, в качестве делегата от округа Колоньи он в мае 1944 г. принимал участие в Перметском конгрессе, на котором был избран членом Президиума Генерального национально-освободительного совета