Однако подавляющее большинство сербских архиереев продолжало занимать в этом вопросе непримиримую позицию, что должен был учитывать Патриарх Викентий. В своей беседе с послом Великобритании Ч. Пиком в конце декабря 1950 г. он сказал о своем намерении «делать всё, что в его силах, чтобы заставить замолчать шовинистически настроенных священников Македонской Церкви, так как считает, что единство должно быть сохранено любой ценой. Патриарх выразил надежду, что к весне 1951 г. ему удастся найти удовлетворительное решение и этой проблемы. Викентий предполагает достичь с Церковью Македонии определенный компромисс. Так, например, Македонской Церкви будет предоставлено право совершать богослужения на родном языке»[639].
«Определенный компромисс» удалось достичь только через семь с лишним лет. Состоявшийся 4–6 октября 1958 г. в Охриде Церковно-Народный Собор с участием 220 священников и мирян еще раз объявил восстановление древней Охридской архиепископии и основание автономной Македонской Православной Церкви. На Соборе были избраны глава Церкви – ее первый митрополит в лице молодого сотрудника Сербской Патриархии епископа Дионисия и епископы для трех епархий: Скопийской, Охридско-Битольской и Златовско-Струмицкой. Новая Церковь заявила, что пребывает в каноническом единстве с Сербской Православной Церковью в лице ее Патриарха. В июне 1959 г. Сербский Священный Архиерейский Собор признал автономию Македонской Церкви, и в следующем месяце избранные епископы были рукоположены митрополитом Дионисием и сербскими архиереями.
Осенью 1966 г. Македонская Православная Церковь официально обратилась к Сербскому Патриархату с просьбой предоставить ей автокефальный статус, но 3 декабря 1966 г. Священный Архиерейский Собор Сербской Церкви отверг эту просьбу. 17–19 июля 1967 г. в Охриде состоялся новый Церковно-Народный Собор, основываясь на резолюции которого Священный Синод Македонской Церкви 19 июля провозгласил ее автокефалию при открытой поддержке правительства Республики Македония. Митрополит Дионисий получил новый титул «архиепископ Охридский и Македонский». Вскоре Македонская Православная Церковь перешла на новоюлианский календарь, к моменту объявления своей автокефалии она насчитывала 334 священника, служивших в 400 приходах и окормлявших около миллиона верующих, или две трети населения Македонии. В сентябре 1967 г. Сербский Священный Архиерейский Синод объявил Македонскую Церковь раскольничьей религиозной организацией и порвал с ее иерархией всякое литургическое и каноническое общение, хотя и сохранил его с простыми верующими. Это решение было поддержано другими Поместными Православными Церквами, ни одна из них до настоящего времени не признала каноничности Македонской Церкви[640].
Глава IIIПравославные Церкви союзных Германии стран
1. Болгарская Православная Церковь
Современная история имевшей тысячелетнюю традицию Болгарской Православной Церкви началась 27 февраля 1870 г. – в этот день фирманом турецкого султана Абдул-Азиза она была восстановлена в форме автономного экзархата, устав которого был принят в феврале 1871 г. на I Церковном Народном Соборе в Константинополе. Управление духовно-религиозными делами всецело предоставлялось Болгарскому экзарху[641]. Константинопольский Патриархат объявил указ недействительным и подал османскому правительству жалобу, которая осталась без результата. Затем Синод и Собор Константинопольского Патриархата 16 сентября 1872 г. принял акт о наложении схизмы на Болгарскую Православную Церковь, что привело к почти полной изоляции экзархата в межцерковных отношениях на несколько десятилетий[642].
Накануне начала Второй мировой войны, в 1938 г. паства Болгарской Православной Церкви насчитывала около 4, 5 млн человек (84 % населения страны были православными и 13 % – мусульманами), имелось 3000 приходов, которые окормляли 2486 священников, но 600 из них имели незавершенное среднее образование. В стране было лишь четыре духовных учебных заведения: Софийская и Пловдивская духовные семинарии, открытый в 1938 г. богословско-пастырский институт в Черепишском монастыре и богословский факультет Софийского университета имени св. Климента Охридского, на котором обучались 110 студентов. Кроме того, периодически действовали школы для начального образования священников в Рильском, Бачковском и Черепишском монастырях. В болгарских школах в обязательном порядке преподавали Закон Божий, а в 1938 г. во всех гимназиях был введен новый курс «Религия и история Болгарской Православной Церкви», хотя законоучителей остро не хватало[643].
Помимо управлявших епархиями 13 правящих архиереев имелись 5 викарных епископов. Наместником-председателем Священного Синода, как уже отмечалось, с 1930 г. был митрополит Видинский Неофит (Караабов). Кроме него в состав Синода входили еще 10 митрополитов: Софийский Стефан, Пловдивский Кирилл, Велико-Тырновский Софроний, Врачанский Паисий, Доростольский и Червенский Михаил, Неврокопский Борис, Варненский и Преславский Иосиф, Сливенский Евлогий, Ловечский Филарет и Старо-Загорский Павел (после смерти которого в ноябре 1940 г. на эту кафедру был избран владыка Климент)[644].
В целом Болгарской Церковью управляло относительно молодое поколение архиереев, занявшее свои кафедры в 1920-е гг., с полученным за границей высшим богословским образованием (в основном в России) и богатым преподавательским или церковно-административным опытом. Среди них наиболее яркой фигурой был митрополит Стефан (Стоян Поп Георгиев Шоков), окончивший Киевскую Духовную академию[645].
Отношения Болгарского экзархата с правительственными органами власти традиционно были достаточно напряженными и нередко конфликтными. Так, 14 ноября 1939 г. при открытии сессии Синода митрополит Неофит сообщил об обескураживающих результатах встречи с премьер-министром Богданом Филовым в связи с утверждением церковного бюджета – Филов не согласился с запрашиваемым увеличением кредита на содержание клира и церковных учреждений. Это дало повод митрополиту Стефану поставить на обсуждение вопрос о существовании «ненормальных отношений» органов власти с Церковью. По мнению владыки, некоторые государственные руководители стремились обезличить Болгарскую Церковь и пагубным образом поставить ее в полную зависимость от Дирекции исповеданий Министерства иностранных и религиозных дел, поэтому именно органы власти стоят за участившимися нападками на Церковь в печати[646].
Следует упомянуть, что Богдан Филов (1883–1945), являвшийся профессором археологии и председателем Болгарской академии наук (в 1937–1944 гг.), с осени 1939 по сентябрь 1944 г. занимал пост премьер-министра и одновременно с 11 апреля 1942 по 14 сентября 1943 г. был министром иностранных и религиозных дел. Другим главой этого министерства в военный период – с 15 февраля 1940 по 11 апреля 1942 г. являлся Иван Попов.
Царь Болгарии Борис III, личный режим власти которого оказался фактически установлен в результате государственного переворота 19 мая 1934 г. и укрепился после ареста руководителей Тайного военного союза в октябре 1935 г., принадлежал к немецкой Сакс-Кобургготской династии, при этом он был православным по Крещению (по Тырновской конституции царь должен быть православным).
Произошедшее в конце 1930-х гг. некоторое укрепление позиций Православной Церкви и сплочение иерархов позволили отстоять ее независимость от государства, и в период Второй мировой войны Болгарский экзархат нередко проводил самостоятельный и не совпадающий с государственным курс внутренней и международной деятельности.
Трудным испытанием для Болгарской Православной Церкви стали годы Второй мировой войны, в этот период существенно обострились противоречия между деятельностью Церкви в качестве защитницы национальных интересов (что было характерно для церковного развития Болгарии со второй половины XIX в.) и каноническими нормами. В то же время это был яркий и по-своему героический период, что проявлялось в спасении Церковью евреев, помощи в возрождении русской религиозной жизни и т. д.
Следует отметить, что для Болгарской Церкви в 1930-е гг. была характерна ярко выраженная антивоенная позиция. Статьи, резко осуждавшие войну, неоднократно публиковал многолетний секретарь Синода и редактор официального печатного органа «Церковного вестника» протопресвитер Стефан Цанков, но самым последовательным и энергичным сторонником мира на страницах этого журнала являлся Софийский митрополит Стефан. С началом 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны в первом же военном номере «Церковного вестника» было заявлено: «Страшное зло пришло!» В ближайших последующих номерах журнала выражалась надежда на восстановление мира и давался совет Болгарии сохранять нейтралитет. По мере разрастания войны владыка Стефан опубликовал в «Церковном вестнике» серию статей, ставших своеобразным манифестом христианского миролюбия: «Антихрист», «Второе пришествие» и «Признаки конца света»[647].
Широкую известность приобрели четыре статьи митрополита Стефана, опубликованные в 1939–1940 гг. в журнале «Духовная культура». Первые две – «Русская трагедия» и «Современное новоязычество» – были посвящены причинам антирелигиозной сущности российского большевизма и германского национал-социализма, которые владыка видел в вековой борьбе между христианской и языческой идеями: «Фашизм, национал-социализм, большевизм – это нынешние формы нового язычества, более агрессивного и опасного, чем старое». Говоря о жестоких гонениях на Русскую Православную Церковь, митрополит все же выражал уверенность в ее силах и, отмечая, что она еще займет подобающее ей значительное место в жизни России, предвидел возможное улучшение отношения советского государства к Русской Церкви: «Но она является единым могучим объединяющим центром всех творческих сил нации. Даже всемогущий Сталин – ужас для всякого коммуниста, в одной своей речи высказал много положительных мыслей о Православной Церкви в прошлом. Религиозные гонения всё еще продолжаются, но эти признания диктатора звучат во многих ушах. Возблагодарим Бога, что последняя надежда России и славянства – ее Святая Православная Церковь – жива. А если она жива, то будет жить и русский народ»