урном параде болгарской армии участвовал почетный немецкий батальон. 2 сентября 1943 г. все ведомства рейха были проинформированы о приказе генерального уполномоченного по использованию рабочей силы от 31 августа о выделении необходимого свободного времени болгарским рабочим для участия в траурных мероприятиях по случаю смерти царя[836].
Однако такие меры уже не давали желаемого эффекта. Следует отметить, что советский посол в Болгарии Анатолий Лаврищев также участвовал в похоронах Бориса III и, когда поклонился катафалку, на котором везли тело царя, демонстративно «перекрестился, как верующий христианин», чем, по информации германского МИД, «произвел большое впечатление на болгарский народ»[837].
Cущественные перемены в положении Русской Православной Церкви в СССР и избрание 9 сентября 1943 г. митрополита Сергия (Страгородского) Патриархом Московским и всея Руси стали решающими событиями в изменении международной позиции Болгарской Церкви. Уже 9 сентября Священный Синод «с удовольствием» заслушал информацию о приеме Сталиным русских митрополитов, разрешении созыва Архиерейского Собора для выбора Патриарха и включении митрополита Николая (Ярушевича) в состав Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков[838]. В письме членов Синода премьер-министру Болгарии от 14 октября 1944 г. отмечалось, что ранее они не пошли навстречу немецким требованиям осудить, как неканоничное, избрание Патриарха Сергия и «категорически отклонили» их[839].
15 октября 1943 г. в официальном печатном органе Болгарской Церкви была опубликована статья, в которой, хотя и осторожно, но в целом позитивно оценивались перемены в СССР: «Быстрота, с которой Русская Православная Церковь канонически устроилась и получила легализацию со стороны советской власти, является поистине неожиданностью для всего христианского мира. Поэтому многие, знающие тяжелое положение Русской Церкви под большевистской властью последние 25 лет и мученичество, через которое она прошла, с полным правом относятся с сомнением, а другие – с определенной надеждой, – к этому исключительно неожиданному событию, вероятно, имеющему огромные последствия для христианского мира. Новоизбранный Русский Патриарх Сергий – известный в Православной Церкви архиерей. архипастырь большого масштаба, огромного ума, знания и вдохновения. Лично он – подвижник, аскет и молитвенник. За все время гонения на Церковь в России он не покидал страну. Но в данном случае не личность играет первенствующую роль. Важное значение имеет тот факт, что большевистская власть официально признала право и свободу Церкви на организацию и управление.
Святая великая Русская Православная Церковь жестоко страдала целых 25 лет и плела свой мученический венец. Сейчас, кажется, этот кошмар прекратился или, по крайней мере, откладывается. Православные Церкви и христианский мир не могут не вздохнуть с облегчением. Неясными остаются, однако, главные причины того, почему советская власть делает такой крутой поворот в отношении к Православной Церкви. Можно предположить, что причины эти глубоки и, вероятно, не только внешнеполитические. Может быть, такой неожиданный поворот вызвали глубокие внутренние причины. Кажется, что именно в эти тяжелые дни жестокого кровавого испытания для русского народа вновь с особой силой проявилась религиозная стихия, и власть с реалистическим взглядом примирилась с этим и приняла это как факт. Во всяком случае сколько бы православные христиане и христианский мир не хотели видеть и чувствовать облегчение в новом положении Русской Православной Церкви, которая, получив свободу, отдыхает от своих тяжких испытаний, в оценке этого столь же крупного, сколь и сенсационного события, всем нам необходимо быть внимательными, бдительными и трезвыми»[840].
Болгарский журнал «Вера и жизнь» также с воодушевлением подчеркивал, что советская власть и большевизм не смогли уничтожить христианство, и оно одержало победу, но отмечал, что при обсуждении случившихся перемен нужно проявлять осторожность и сдержанность[841].
Проживавший в то время в Москве известный болгарский коммунист – политэмигрант К.Ф. Луканов так прокомментировал 8 сентября изменение религиозной политики СССР и встречу Сталина с руководством Русской Церкви: «Огромное положительное значение этого приема для Болгарии неоспоримо. Почти все высшее духовенство Болгарии воспитывалось в русских духовных академиях (главным образом в Киевской) и многие руководители Болгарской Церкви связаны с видными деятелями Православной Церкви в СССР. Среди руководящего духовенства Болгарии имеется довольно сильная прорусская прослойка во главе с митрополитом Софийским Стефаном. Эти сторонники Стефана, выступая довольно последовательно против гитлеровского господства в Болгарии, все же не вели энергичной борьбы с руководящей верхушкой Священного Синода, где преобладают явные агенты Германии. Прием митрополитов т. Сталиным, образование Синода и избрание патриарха, все это усилит позиции антигерманских элементов среди болгарского духовенства. Болгарская Православная Церковь всегда больше тяготела к русскому патриарху, чем к патриарху Вселенскому. Это в особенности относится к рядовому духовенству, среди которого крепко держатся прорусские позиции. Прием митрополитов укрепит это тяготение среди болгарского духовенства. Наше болгарское радио намерено призвать своих слушателей в Болгарию, требовать посылки на предстоящий Собор русских епископов делегата православной Болгарии»[842].
Через несколько месяцев Болгарская Церковь уже, по сути, занимала антигерманскую позицию. В аналитической записке от 31 марта 1944 г. референт германского МИД Колреп писал, что она после выборов Московского Патриарха полностью изменила свой прежний антибольшевистский курс церковной политики и сейчас в ней господствуют просергианские и таким образом – пробольшевистские настроения. Митрополит Врачанский Паисий во время встречи в ноябре 1943 г. с настоятелем монастыря прп. Иова архимандритом Серафимом в резких словах осудил резолюцию Венской конференции архиереев РПЦЗ о непризнании выборов Патриарха Сергия и их, по его мнению, «германофильскую позицию». В этом владыка Паисий нашел одобрение у других болгарских архиереев. Колреп сообщал также, что советский посол А. Лаврищев посетил в Бачковском монастыре митрополита Пловдивского Кирилла и в продолжительной беседе с ним особенно интересовался возможностью признания выборов Московского Патриарха со стороны Болгарской Церкви. Владыка заверил посла, что оно последует, и другие архиереи выразили согласие с такой позицией. Лаврищев просил также помочь в возвращении и ремонте используемой болгарами русской церкви в Софии. Митрополит Кирилл согласился это сделать в случае, если советское правительство пришлет в Софию священника[843]. Из других источников известно, что только митрополит Филарет выступал против признания Патриарха Сергия Синодом Болгарской Церкви (в годы войны этот владыка неоднократно выступал по радио с антисоветскими заявлениями)[844].
Нацисты всячески пытались изменить неблагоприятную для них ситуацию. Когда 9 октября 1943 г. в Берлине получили сообщение из немецкого посольства в Болгарии, что ему не удается организовать осуждение избрания митрополита Сергия Московским Патриархом, было решено выслать в Софию для пропагандистского воздействия резолюции и воззвания некоторых русских архиереев, не признавших избрание владыки Сергия. В течение месяца это было сделано, но особого успеха не принесло. 17 апреля 1944 г. германский МИД также переслал своему послу в Болгарии резолюцию состоявшейся 5 апреля в Риге архиерейской конференции Прибалтийского экзархата Русской Церкви, а 21 апреля – персональное антикоммунистическое письмо митрополиту Неофиту православного экзарха Прибалтики Сергия (Воскресенского), которое посол, согласно его сообщению от 13 июня 1944 г., передал председателю Священного Синода.
В этом, датированном 15 апреля 1944 г., письме, в частности, говорилось: «Признавая себя состоящими в канонической юрисдикции Московского Патриаршего Престола, мы, вместе с тем, отвергаем ту политическую установку, которую большевики насильно ему навязали. В Советском Союзе Православная Церковь жаждет освобождения от большевизма, в котором усматривает своего непримиримого врага. Мы утверждаем это с уверенностью, ибо сами принадлежим к Российской Православной Церкви, знаем ее чаянья и на себе испытали весь ужас большевистского гнета. Призывая к борьбе с большевизмом, мы высказываем то, что Православная Церковь в Советском Союзе хотела бы, но не может высказать. Наш призыв к борьбе с большевизмом есть, вместе с тем, призыв к сотрудничеству со всеми, кто против него борется, невзирая на то, что в других вопросах между нами и ими могут быть глубокие расхождения. Усматривая в большевизме основное и величайшее зло нашего жестокого времени, мы призываем всех противников большевизма забыть на время этой общей борьбы все, что их между собою разделяет. Осмеливаюсь надеяться, что христианская мудрость Вашего Высокопреосвященства одобрит изложенную здесь точку зрения»[845].
Митрополиту Неофиту также было передано письмо к нему Собора епископов автономной Украинской Православной Церкви от 6 апреля 1944 г., в котором отмечалось: «Мы. остаемся в мистической связи с Матерью Церковью Всероссийской в смысле сохранения священных канонов, в вопросах вероучения, нравоучения, таинств и богослужения. В то же время мы не имеем и не желаем иметь никакой связи с ныне существующим Высшим Церковным Управлением в советской стране, находящимся в услужении у безбожной власти; как равно и не признаем нынешнего Московского Патриаршества». Еще одно письмо митрополиту Неофиту пришло от администратора-митрополита автокефальной Украинской Православной Церкви Поликарпа (от 27 апреля 1944 г.), который просил Болгарский Синод взять на себя духовную опеку его паствы, оказавшейся в Болгарии, огласить ей послание администратора и молиться, «чтобы Господь милосердный послал освобождение нашему народу от насилия безбожного врага всего верующего человечества»