.
Примерно в это же время с обращением «к духовенству и верующим болгарского народа» выступил Патриарший Местоблюститель Московского Патриархата митрополит Алексий (Симанский). В нем отмечалось: «Православная Русская Церковь давно уже с глубокой скорбью взирает на то, как единоверные нам болгары в преступном единении с потерявшими всякую совесть и честь немецкими фашистскими злодеями участвуют с ними в мировых бесчинствах, не задумываясь над тем, что за эти преступления горькая участь ожидает весь болгарский народ. Вы пастыри, единоверные нам, призывайте всех верующих ваших к тому, чтобы исполнить долг христианский, долг совести, прекратить греховное следование по бесчестному пути единения с фашистами, и скажите им о тех последствиях, которые неизменно сбудутся, если ваш народ не отойдет от этого гибельного сообщества. По долгу христианскому и по братской связи, связующей славянские народы, мы молимся, чтобы Господь открыл очи ваши и благословил ваш подвиг борьбы с засильем вражеским, держащим вас в нравственном плену. Святая общая Мать наша – Церковь Православная призывает вас к этому подвигу»[861].
Обращение не осталось без внимания, и Болгарский Синод стал пытаться завязать контакты с Московской Патриархией. На своем заседании 4 июля 1944 г. он отмечал, что премьер-министр выразил согласие на запрос о поставке пчелиного воска для свечей из СССР. Члены Синода считали, что это даст возможность установить связь с Русской Церковью, и решили направить правительству запрос о возможности вступления в каноническое общение «двум сестрам Православным Церквам – Русской и Болгарской». В тот же день было решено, в случае получения согласия правительства, уполномочить митрополита Паисия установить контакты с Московской Патриархией[862]. Правда, в то время согласие властей не было получено.
В конце лета 1944 г. правительство Болгарии потребовало вывода германских войск из страны и одновременно вывело свои части из Македонии и Эгейской Фракии. Это привело к ликвидации там болгарского военно-административного и духовного управления. Болгарские архиереи покинули эти области еще в августе, а 6-10 сентября 1944 г. в Болгарию уехали 120 приходских священников и церковных чиновников из Эгейской Фракии и около 40 – из Македонии[863].
26 августа премьер-министр И. Багрянов заявил, что Болгария будет соблюдать полный нейтралитет и разоружать немцев. Однако разоружения фактически не было, в это время в Варне и других крупных городах страны еще находилось 30 тыс. немецких солдат. В результате быстро нараставшего политического кризиса Багрянов был отправлен в отставку, и 2 сентября сформировано новое, уже не профашистское правительство во главе с Константином Муравиевым. 5 сентября СССР объявило войну Болгарии и через три дня (утром 8 сентября) советские войска вступили на ее территорию, болгарские части никакого сопротивления не оказали (их даже не разоружали), а население в основном приветствовало Красную армию.
Переход советских войск через Дунай сыграл роль катализатора внутриполитических процессов, и хотя правительство Муравиева 8 сентября объявило войну Германии, на следующий день, 9 сентября, произошел вооруженный государственный переворот, в результате которого к власти пришло коалиционное правительство Отечественного фронта (во главе с Кимоном Георгиевым), в котором доминирующую роль играли коммунисты. 15 сентября советские войска вошли в Софию, а 28 октября 1944 г. в Москве было подписано соглашение о перемирии, обеспечившее решающую роль представителя СССР в Союзной контрольной комиссии. В дальнейшем болгарские части на стороне антигитлеровской коалиции активно участвовали в военных операциях на территории Югославии, Венгрии и Австрии[864].
Переворот 9 сентября 1944 г. коренным образом изменил не только внутреннюю и внешнюю политику Болгарии, но и положение ее Православной Церкви. Болгарский Синод сразу же приветствовал политические изменения и благословил Правительство Отечественного фронта. Эта позиция Синода была вызвана тем, что большинство его членов являлись убежденными славянофилами, не одобряли союз с нацистской Германией и приветствовали переход своей страны в антигитлеровскую коалицию в духе высказанной в завещании экзарха Иосифа I идеи единства славянства и православия. С данной идеей была созвучна декларация нового правительства о дружбе с западными демократиями и СССР, присоединении к антигитлеровской коалиции и организации на широкой основе славянских комитетов. В то же время архиереи опасались установления коммунистического режима в стране и надеялись на политическую победу других партий, входивших в Отечественный фронт. К тому же некоторые члены Синода были скомпрометированы активной поддержкой болгарской гражданской и военной администрации в Македонии и Эгейской Фракии.
В этих условиях на первый план выдвинулся Софийский митрополит Стефан, чья фигура первоначально удовлетворяла все политические силы, включая коммунистов. Он был известен открытым сопротивлением нацистской политике и симпатиями к России, имел хорошие связи с рядом политических деятелей в правительстве Отечественного фронта, экуменическим движением и западноевропейскими дипломатами (некоторые считали, что владыка с 1920 г. сотрудничал с английской разведкой). Выражавший ранее антикоммунистические взгляды, митрополит Стефан теперь стал активно сотрудничать с новой властью.
Уже 9 сентября владыка огласил по радио «София» первое официальное заявление Синода, в котором выражалась надежда, что положено начало самостоятельному развитию болгарского государства и Болгарской Православной Церкви и они будут работать вместе для счастья и будущего своего народа. Митрополит Стефан заявил, что болгары стали сильнее в союзе с «единоверной и единокровной Россией», и подчеркнул роль русского народа в двойном освобождении Болгарии – от векового османского владычества и от «надменного, гордого, жестокого и беспощадного, алчного и мстительного тевтонства»[865].
Одновременно «Церковный вестник» опубликовал написанное митрополитом Стефаном «Послание к русскому народу», которое было напечатано на русском и болгарском языках. В нем развивалась идея о единстве славянства и православия. Владыка назвал четыре года, когда Болгария была сателлитом Гитлера, «годами тяжелейшего и разорительнейшего для нашей страны рабства, которое опустошало материально и развращало морально!». Особенный интерес вызывала категоричность суждения, что судьба Болгарии будет решаться именно в Москве. В заключительной части послания было сказано, что гитлеризм – враг всего славянства, и он должен быть сломлен Россией и ее союзниками – США и Великобританией: «Наш народ надеется, что прославленный и великий русский народ будет в семействе славянских народов настоящим старшим братом, под мудрым и мощным воздействием которого малые славянские народы, не вредя своей самобытности и своим национальным идеалам, сплотятся на своих врагов в дружную семью, сильную сознанием своего славянского единства и общности»[866].
Председатель Священного Синода митрополит Неофит не получил такой возможности для своих высказываний: его послание от 20 сентября, в котором он приветствовал правительство Отечественного фронта, и поздравительные письма новым руководителям государства остались в архиве[867]. 3 октября владыка Неофит подал в отставку, 16 октября она была принята, и председателем Синода избран митрополит Стефан. Через день новый министр иностранных и религиозных дел Петко Стайнов (занимавший этот пост с 9 сентября 1944 по 31 марта 1946 гг.) прислал ему поздравительную телеграмму[868].
Быстрое возвышение владыки Стефана, несомненно, согласовывалось с Москвой. Следует отметить, что письмо Патриаршего Местоблюстителя Московского Патриархата митрополита Алексия от 5 октября 1944 г. было адресовано именно митрополиту Стефану – в то время лишь обычному члену Синода, который был назван «Первосвятителем Болгарской Церкви». Владыка Алексий поздравил болгарский народ со вступлением в «ряды народных борцов за правду против сатанинских сил германского фашизма», писал о родстве языков и веры двух народов и выражал надежду, что в будущем болгарский народ будет следовать правильной дорогой, «выбранной с помощью Бога». Письмо завершалось выражением готовности Русской Православной Церкви поддержать митрополита Стефана в его начинаниях[869]. Этим посланием, опубликованном в октябрьском номере «Журнала Московской Патриархии», фактически были восстановлены официальные отношения Болгарской и Русской Церквей, прерванные революционными событиями 1917 г.
Получив письмо Патриаршего Местоблюстителя, митрополит Стефан 24 октября от лица Синода ответил телеграммой, в которой выразил единодушное решение болгарских архиереев засвидетельствовать свою преданность и молитву за Русскую Церковь и «за могущественный и великий Советский Союз во главе с мужественным и мудрым вождем, истинным носителем правды и мира, прогресса и благоденствия»[870].
20 октября владыка Стефан посетил советскую делегацию в Софии, был принят командующим III Украинским фронтом маршалом Ф.И. Толбухиным, и передал ему денежный подарок Болгарской Церкви – 1 млн левов для раненых и больных советских воинов, оставленных на лечение в Болгарии, а также благодарственное письмо Синода, в котором отмечалось: «Второй раз в истории великий братский русский народ и могущественная русско-советская Родина приносят освобождение от чужого ига исстрадавшемуся болгарскому народу. Болгарская Православная церковь сердечно приветствует доблестных и победоносных воинов Советского Союза и желает единодушно и молитвенно, чтобы они как можно скорее принесли полную свободу, правду и крепкий благодатный мир всем славянским народам и исстрадавшемуся славянскому болгарскому народу!»