[1145]. Однако все руководившие переходом генералы: П.Н. Краснов, Т.И. Доманов и В.Г. Науменко совершенно не пострадали. Интересно отметить, что во время последнего похода казаки нередко убивали спасавшихся бегством из Италии немецких офицеров и вообще всячески выражали антигерманские чувства.
В последнем итальянском городке Тимау казаки, по предложению походного атамана, оставили местному населению все бесполезные в Австрии итальянские лиры. На них в знак благодарности итальянцы выстроили в новгородском стиле величественный храм Пресвятой Богородицы, в одном из пределов которого висит памятная доска с указанием, что церковь построена на деньги казаков, за которых жители городка обещали вечно молиться.
В первый день Пасхи – 6 мая почти все казачьи части, перевалив в тяжелых погодных условиях обледенелый альпийский перевал Плёкенпасс, пересекли итальянско-австрийскую границу и вышли в район Обердраубурга. Здесь под елями, в полях и по предложению населения г. Мауфена в местном католическом храме духовенство совершило пасхальную заутреню. 10 мая в Восточный Тироль пришли еще 1400 казаков из резервного полка под командованием генерала А.Г. Шкуро. К этому времени Казачий Стан достиг г. Лиенца и расположился по станицам на правом берегу реки Дравы, а Епархиальное Управление – на левом. Штабы П. Краснова и Т. Доманова разместились в гостинице Лиенца «Золотая рыба». По всем частям в воскресные и праздничные дни совершались службы – литургии или обедницы. 18 мая в долину Дравы пришли англичане и приняли капитуляцию Стана. Казаки сдали почти все оружие и были распределены по нескольким лагерям в окрестностях Лиенца. Численность Стана на 23 мая составляла 40 325 человек, включая женщин и детей[1146].
Дальнейшая судьба казаков оказалась трагической. В феврале 1945 г. на Ялтинской конференции И. Сталин добился от Рузвельта и Черчилля согласия на выдачу всех бывших граждан СССР. Однако союзники даже «перевыполнили» свои обязательства, выдав на расправу значительную часть русских эмигрантов «первой волны», которые советскими гражданами никогда не были. Первоначально – 28 мая, под видом вызова на конференцию англичане задержали и выдали органам НКВД около 1500 офицеров и генералов (при этом 20 % личного состава Стана составляли не подлежащие депортации старые эмигранты)[1147].
После ареста офицеров единственной войсковой организацией в лагерях Казачьего Стана осталось духовенство и прежде всего Епархиальное Управление во главе с протопресвитером В. Григорьевым. Под его непосредственным руководством было окончено составление петиции, переданной английскому коменданту Лиенца для отправки английскому королю, Архиепископу Кентерберийскому и Папе Римскому. После сообщения о намеченной на 1 июня репатриации в канцелярии о. Василия состоялось пастырское совещание для обсуждения дальнейших действий, на котором иеромонах Анания из Новочеркасской станицы предложил: «1 июня рано собраться всем войском на поляну за лагерем. Пусть там сегодня сделают возвышение: будем все соборно служить литургию. Войско пусть исповедуется и причащается. Из всех церквей иконы раздать в войско. Пусть стоят и поют: “Христос Воскресе!” Это все знают. И пусть берут нас силой от службы Божией. А может, не подымутся руки христиан на выдачу братьев. Может, Господь помилует»[1148].
31 мая о. Василий вместе с собором духовенства совершил в барачной церкви лагеря Пеггец литургию, после окончания которой зачитал текст петиции и предложил провести день репатриации по-христиански: вместе со священниками, хоругвями и иконами рано утром всем станицам собраться на площади лагеря Пеггец для совершения общего богослужения. На обширной лагерной площади был сделан из досок помост для установки на нем престола, жертвенника и размещения духовенства. Весь день 31 мая до ночи на площади служили, сменяя друг друга, священники.
С пяти утра 1 июня 27 священников начали исповедовать желающих. Их было так много, что когда подошли крестные ходы из станиц, протоиерей Владимир Н. (о. В. Григорьев пошел в Лиенц подавать телеграммы с протестами) оставил 16 священников продолжать исповедь, а с остальными 11 начал Божественную литургию. Пели два больших хора – кубанский и Епархиального Управления. Когда литургия достигла момента причащения (причащали одновременно 18 священников), появились английские войска. Многотысячная толпа была охвачена кольцом танков, танкеток и грузовых машин. После этого началась расправа. Сопротивлявшихся казаков избивали и кололи штыками, пытаясь загнать в машины, было много убитых и раненых. Духовенство начало сходить с помоста, протодиакон Василий Т. быстро употребил Святые Дары и обернул Чашу в плат. Вскоре английский танк сломал помост, опрокинув престол и жертвенник; были порваны и поломаны церковные хоругви и утварь.
Таким образом, богослужение прекратилось. Многие певчие и некоторые священнослужители были схвачены и брошены в машины. Возглавлявший службу протоиерей Владимир все время осенял крестом стремившихся схватить его солдат. Казаки, державшие хоругви и иконы во время литургии, и духовенство в облачениях с крестами оказались среди толпы и запели молитвенные обращения излюбленных песнопений. Когда же стали молитвенно обращаться к святым угодникам Божиим, священник Николай Г., взяв в руки месяцеслов, вычитывал, начиная с 1 сентября, на каждый день установленного Церковью святого. Молитва неоднократно прерывалась атаками англичан.
Наконец, в пятом часу дня, увидев, что сопротивление казаков сломить не удалось, нападавшие предложили прислать одного человека на переговоры. Выбор пал на старого эмигранта из Югославии священника Анатолия Батенко. Он сумел доказать англичанам, что значительную часть казаков составляют эмигранты «первой волны», не подлежащие выдаче в СССР. После этого расправа в тот день прекратилась. Однако все уже захваченные казаки и члены их семей были сразу же выданы органам НКВД, в том числе протоиерей Иоанн Д., священники Виктор Серин, Александр Владимирский, Николай Кравец, о. Евгений, монах Григорий, раненый штыком солдата диакон и два псаломщика (священников Василия Малашко и Александра Б. схватили еще 28 мая – вместе с офицерами). Кроме того, многие казаки погибли в ходе расправы или покончили жизнь самоубийством, не желая быть выданными в СССР (1 июня погиб молодой священник о. Михаил и бесследно пропали священники Виктор и Павел). Иеромонах Иннокентий (Павлов) был сильно избит, но избежал выдачи[1149].
Очень выразительно описана страшная «Тирольская обедня» 1 июня 1945 г. в свидетельстве одного из участников событий: «Только две такие литургии знает христианский мир: первую совершали двадцать тысяч мучеников, в Никодимии сожженных; память их Святая Церковь установила 28 декабря старого стиля. Вторая литургия совершена тоже двадцатью тысячами мучеников Казачьего Христолюбивого Воинства. Память их будет установлена впоследствии первого июня нового стиля. Служили эту литургию восемнадцать священников; из восемнадцати Чаш причащались на смерть казаки. Танки репатриационных отрядов раздавили церковный помост и разрезали войско на отдельные островки, в которых закипела насильственная посадка на автомашины: люди бросались под колеса машин, под гусеницы танков, стреляли в своих жен, детей и в себя. Над войском стоял сплошной стон, вслушавшись в который можно было различить слова: “Христос! Христос!”
О. Николай в ризах, с Чашей, стоял среди волнующегося моря на каком-то высоком столбе – остатке церковного помоста – и был виден всем. Высоким, звенящим тенором, охваченный экстазом мученичества, запел он гибнущему войску песнь брачного веселия: “Святии мученици, добре страдальчествовавшии и венчавшиеся, молитеся ко Господу”. Голоса сотен казаков и казачек – певчих подхватили брачный гимн. Войско обручалось со своим Небесным Женихом. Цокали машины, работали приклады, лилась кровь. А над всем этим плыл торжественный напев верной до гроба Невесты Церкви, оплакивавший чад своих.»[1150].
На этом репрессии не прекратились. В ночь на 2 июня и весь следующий день оставшиеся обитатели лагеря Пеггец подвергались тщательной проверке, и тех, кто не мог документально доказать принадлежность к старой эмиграции, погрузили в эшелоны и отправили в советскую зону. В числе выданных были протоиерей Владимир Н., разыскиваемый особо за руководство сопротивлением англичанам накануне, и священник Виктор Т., оставшиеся на ночь в лагерной церкви, которая утром 2 июня подверглась разгрому. Уцелевшие священники в это время по всем станицам служили молебны, а священник Тимофей Соин – литургию, за которой причащал казаков и благословлял их бежать укрываться в горы.
Назначенный 2 июня комендантом особого лагеря для старых эмигрантов о. Анатолий Батенко сумел убедить англичан, что всё оставшееся духовенство до войны жило в Югославии и не подлежит выдаче (в действительности это было далеко не так). В результате 3 июня 16 священников поселились в отдельном бараке лагеря для эмигрантов. Здесь 7 июня состоялось пастырское собрание, на котором протопресвитер Василий Григорьев сложил с себя обязанности уполномоченного по управлению Казачьей епархией. Присутствовавшие на собрании 28 священнослужителей и псаломщиков избрали благочинным православных церквей при объединенных эмигрантских лагерях священника А. Батенко. В этот же день пастырское собрание приняло решение ходатайствовать перед высшей церковной властью о награждении его саном протоиерея и палицей, отмечая «самоотверженную работу – героическое выступление в защиту духовенства и русского народа» о. Анатолия[1151].
Массовая выдача обитателей Казачьего Стана продолжалась до середины июня 1945 г., к этому времени из окрестностей Лиенца в СССР было депортировано свыше 22,5 тыс. казаков и кавказцев, в том числе как минимум 3 тыс. старых эмигрантов, более 4 тыс. бежало в леса и горы, не менее тысячи человек (по мнению некоторых австрийцев, около 13 тыс.) погибло во время кровавой драмы 1 июня. Около 700 погибших были похоронены на казачьем кладбище в Лиенце, еще примерно 600 тел утонувших в Драве (в большинстве женщин с детьми) выловили местные крестьяне и закопали в различных местах вниз по течению реки.