возвесели силою Твоею
верных царей наших,
победы даруя им на врагов
в союзе имеющим твое
оружие мира, непобедимое победное знамение.
В этой строфе присутствует образ Креста как победного знамения и одновременно – «оружия мира». В нем своеобразно выражается идея имперского миролюбия – война ведется для мира, что выражается в амбивалентном образе Креста.
Но именно это, по мысли преп. Симеона, нарушают современные ему властители.
В других местах преп. Симеон еще более категоричен относительно завоевательной политики византийских императоров. В пятом огласительном слове, обращаясь от имени Христа к царям, он сатирически именует их «миродержцами и единодержцами»: «Почему вы не были подражателями Давиду и подобным ему? Или, может быть, вы считали себя более славными и богатыми, чем они потому не захотели смириться пред Богом? Жалкие и несчастные, вы, будучи тленными и смертными, захотели стать единодержцами и миродержцами. И если только находился кто-нибудь в другой стране, не желающий вам подчиниться, вы превозносились над ним, как над вашим ничтожным рабом и не выносили его подчинения, хотя и он был таким же, как и вы, рабом Божиим, и у вас не было никакого преимущества пред ним. А Мне, вашему Творцу и Владыке, вы не хотели подчиниться… Разве вы не слыхали, как Я говорил: „Желающий в вас быть первым да будет самым последним рабом и служителем всех“? Как вы не боялись впасть в гордость от этой пустой славы и стать преступниками этой Моей заповеди? Но вы презрели Мои заповеди, как будто это были заповеди одного из отверженных и слабых…».
Как справедливо отмечает владыка Василий (Кривошеин), св. Симеон обвиняет царей в нарушении заповедей Господних, в гордости и властолюбии, в восстании на Бога и нежелании смириться перед Ним. Как опять-таки, он верно замечает, невольно вспоминаются слова св. апостола Павла о «миродержцах тьмы века сего, духах злобы поднебесной» (Еф 6:16).
Отметим более важную вещь. Здесь в принципе отвергается вселенский проект Ромейской империи, как единственной державы в мире, рядом с которым нельзя терпеть никакого независимого государства, в лучшем случае рядом возможны вассальные владения.
Эта идея согласно преп. Симеону связана с гордыней и является богопротивлением.
Преп. Симеон ясно видел опасности этой теории: она подразумевала бесконечную войну: в идеале – до конца вселенной.
Что касается неправых «советов» и «решений», то, казалось бы, политика Василия Болгаробойцы была направлена на укрепление среднего слоя и, прежде всего – стратиотов, воинского ополчения и его имущественного обеспечения, прежде всего – недвижимостью. Характерна его новелла 996 года, которая отменяет срок исковой давности по поводу незаконно отторгнутых имений.
Однако, тем не менее, в его правление вспыхивали восстания на окраинах империи: в Армении, в Италии и в других местах. Связаны они были с тяжелым налоговым бременем и несправедливостями при их взимании [3, с. 150].
Возможно, что «неправые советы и решения» связаны с причинами этих восстаний и характером их подавления, а равно и той социальной несправедливостью, которую преп. Симеон видел в жизни.
Глубоки и значимы те мысли, которые преп. Симеон выражал относительно частной собственности и социального неравенства в «Девятом огласительном слове»: «Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и предназначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит. Однако страсть к стяжанию, проникшая в жизнь, как некий узурпатор (tyrannos) разделила различным образом между своими рабами и слугами то, что было дано Владыкою всем в общее пользование. Она окружила все оградами и закрепила башнями, засовами и воротами, тем самым лишив всех остальных людей пользования благами Владыки. При этом эта бесстыдница утверждает, что она является владетельницей всего этого, и споит, что она не совершила несправедливости по отношению к кому бы то ни было. С другой стороны слуги и рабы этой тиранической страсти становятся не владельцами вещей и денег, полученных ими по наследству, но их дурными рабами и хранителями. И если они, взяв что-нибудь или даже все из этих денег, из страха наказаний или в надежде получить сторицею, или сколенные несчастиями людей, подадут находящимся в лишениях и скудости, то разве можно считать их милостивыми или напитавшими Христа, или совершившими дело, достойным награды? И в коем случае, но, как я утверждаю, они должны каяться до самой смерти в том, что они столько времени удерживали (эти материальные блага) и лишали своих братьев пользоваться ими» [4, с. 416].
В этой связи вспоминаются слова из дневника митрополита Вениамина (Федченкова): «Из св. Симеона Нового Богослова замечательные мысли есть, удивительные, например, о происхождении богатства, классов, рабов и господ! О последнем мало кто и знает, а между тем у него особенно остро поставлен этот вопрос, вопреки популярному учению о „священной собственности“ и т. п. (чем отличается особенно католическая церковь). Это стоит труда!».
С одной стороны, идея об общности материальных благ для всех людей присуща и античной мысли, в частности – стоической. С другой стороны, для монашеского и христианского сознания в целом она имеет твердую библейскую основу: «Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней» (Пс 23:1). Представление о том, что социальное и имущественное неравенство не является изначальным состоянием человека, а является результатом грехопадения, присуще и библейской, и святоотеческой традиции.
Особенно значимы слова свт. Иоанна Златоуста: «Не потому только, говорит Он, вредно для вас богатство, что оно вооружает против вас разбойников и совершенно помрачает ум ваш; но преимущественно потому, что оно, делая вас пленниками бездушного богатства, удаляет вас от служения Богу» [5, с. 160]. Как отмечает о. Георгий Флоровский: «Здесь вскрывается противоречие: дух стяжания привязывает к вещам, а Бог научает презирать их и отрекаться» [6, с. 268]. «Не только попечение о снискании богатств для вас вредно, но даже вредна излишняя заботливость о самонужнейших вещах, – напоминает Златоуст. – …Показав величайший вред от пристрастия к богатству, Христос простирает далее Свое повеление. Он не только повелевает презирать богатство, но запрещает пещись и о нужной пище, говоря: не пецытеся душею вашею, что ясте» [5, с. 161]. Этим не исчерпывается вопрос: «Итак, не довольно презирать богатство, – говорит Златоуст, – а надобно еще напитать нищих, и – главное – последовать за Христом» [7, с. 119]. О. Георгий замечает далее: «Так вскрывается новое противоречие: мирскому пафосу стяжания, накопления, пафосу хранения вещественных благ противостоит евангельская заповедь: раздай нищим… В таком плане с особой яркостью открывается неправда мира, неправда социального неравенства: пред лицем нищеты и горя всякое богатство неправедно и мертво, как свидетельство о косности сердца, о нелюбви» [6, с. 269].
Преп. Симеон не требует отмены законов, оправдывающих социальное неравенство. Он делает больше: вынимает из-под них их духовную, нравственную основу, по сути дела делегитимизирует их. Для него право собственности, священная корова современного мира – не более чем бесстыдница и узурпатор, тиран, беззаконно захвативший общее имущество. По сути дела, преп. Симеон объявляет безнравственным любое богатство, даже то, которым пользуются разумно и умеренно и часть его уделяют на нищих и даже считает богатых благотворителей преступниками, потому что они столько времени скрывали то, что давно должны были раздать. В связи с этим вспоминается житие Алексия человека Божия, который неузнанным нищим вернулся в дом своих богатых и благочестивых родителей и претерпел полуголодное существование на подачки своего отца Евфимиана, а от своих прежних слуг – поношения и уничижения. Эта история показывает, что даже благочестивый богач не в силах преодолеть зловредные последствия богатства, в т. ч. духовную глухоту и слепоту и реально облегчить бедствия ближних.
Преп. Симеон дерзновенно бичует не только светских, но и духовных властителей. Особенно он обрушивается на коррупцию и симонию в Церкви [1, с. 195–196]:
Кто мог бы сказать дерзновенно, что славу
Земную презрел и священство воспринял
Лишь ради небесной Божественной славы?
Кто только Христа возлюбил всей душою,
А золото все и богатство отринул?'
Кто скромно живет и доволен немногим?
А кто никогда не присвоил чужого?
Кого же за взятки не мучает совесть?
И кто не старался при помощи взяток
Сам стать иереем и сделать другого,
Купив и продав благодать и священство?
Кто в сан не возвел недостойного друга,
Ему пред достойным отдав предпочтенье?
А кто не хотел бы епископским саном
Друзей наделить, чтоб в епархиях чуждых
Во всем обладать и влияньем, и властью?
Но это обычным считается делом
И даже безгрешным у тех, кто вмешаться
Хотят непременно в дела всех епархий.
К сожалению, коррупция была обычным делом в Константинопольском патриархате. Пятое правило VII Вселенского собора свидетельствует о вопиющей практике хвастовства покупкой должностей и сана: «Грех к смерти есть, когда некие согрешая, в неисправлении пребывают. Горше же сего то, когда жестоковыйно возстают на благочестие и истину, предпочитая богатство послушанию пред Богом, и не держась Его уставов и правил. В таковых нет Господа Бога, если не смирятся, и не истрезвятся от своего грехопадения… Если некоторые хвалятся, яко даянием злата поставленные в чин церковный, и на сие злое обыкновение, отчуждающее от Бога и от всякаго священства, полагают надежду, и от того безстыдным лицем, и отверстыми устами, укорительными словами, безчестят избранных от Святаго Духа за добродетельную жизнь, и бездаяния злата поставленных: то поступающих таким образом низводить на последнюю степень их чина. Если же в том закосневать будут, епитимиею исправлять. Если же кто окажется сотворившим сие при рукоположении, то да будет поступлено по Апостольскому правилу, которое говорит: если кто епископ, или пресвитер, или диакон, деньгами получит сие достоинство: да будет извержен и он, и поставивший его, и да отсечется совсем от общения, яко Симон волхв Петром