Чтобы возлить елей, они хотели бы сначала изранить человека», – точно подмечает Н. В. Сомин [3].
Каждому христианину, не утратившему живой веры и совести, подобная установка должна быть противна. И по мысли великого учителя Церкви Иоанна Златоуста, милостыня, столь необходимая в нашем падшем мире, сделается ненужной в Царствии Небесном [3].
Проблему взаимоотношений богатых и бедных можно рассмотреть и в другой плоскости: в плоскости нашего распоряжения талантами и дарованиями Божиими. Очевидно, что богатому гораздо легче добиться всего в жизни – приобрести здоровье, развить таланты. Бедный просто не может развить свои таланты, потому что все его время уходит на суровую борьбу за существование. Возникает вопрос: кто ответит перед Богом, если мы задушим те таланты, которые Бог дал бедным?! Или у нас должно быть кастовое общество, к чему сейчас, кстати, и призывают некоторые зарвавшиеся политиканы? Опять мы видим полную несовместимость подобного взгляда не только с Христианством, но даже с простой человечностью. К сказанному следует добавить, что и бедные люди могут подавать милостыню, что случается, кстати, очень нередко. Всем известная «лепта вдовы», которую Господь оценил выше всех пожертвований богатых, – лучшее тому подтверждение.
Что же касается первой части рассматриваемого аргумента (о возможности различного проявления любви между бедными и богатыми), то он опять-таки выглядит очень странно. Разве люди с равным достатком не имеют такой возможности? Вот простой пример из жизни: два богатых (или два бедных) человека идут вместе по улице, один поскользнулся, упал и сломал руку. Другой оказал ему первую помощь, довез до больницы, поухаживал за ним, еще и семье его помог деньгами в трудное время. Помолился за него, наконец. Смотрите, сколько возможностей различного проявления любви в одном только случае! Как известно, в реальной жизни горя и страданий столько, что только успевай творить добрые дела… А вот наличие в обществе бедности и богатства скорее усложняет, отягощает и без того сложную и тяжелую жизнь, наполняет ее дополнительными страданиями.
Сторонники аргумента о «милости богатых и благодарности бедных», по-видимому, не могут рассмотреть эту проблему до конца и понять, что бедный, пока не насытится, не будет искренне благодарить богатого, но напротив, будет его осуждать; богатый же, пока полностью не раздаст своего богатства, не будет вполне милостив к ближнему. Таким образом, обе стороны согрешают, и следовательно, такое общество никак не является идеалом. На поверку идеалом является именно коммунизм – такое общество, где нет богатых и бедных, где все свободно отдали свои имущества друг другу. Мы прекрасно знаем, что таковым обществом была первохристианская община Апостола Иакова.
Об этой общине русскими богословами (в основном, XIX – начала XX вв.) написано море литературы. При этом большинство авторов считает, что первохристианский коммунизм не имеет нормативного значения для всех, и более того – что в первохристианской общине не было коммунизма как такового, а была лишь «касса взаимопомощи». Однако, обе эти мысли нельзя признать верными. Вспомним классический евангельский эпизод с богатым юношей (Мф 19:16–26, Мк 10:17–27). Господь говорит юноше: «… если хочешь быть совершенным, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф 19:21). Вроде бы, да, Господь здесь говорит не о всех людях, а только о тех, кто «хочет быть совершенным». Но в том-то и дело, что к совершенству Он призывает всех: «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф 5:48).
Все Евангелие есть проповедь совершенства. Оно труднодостижимо, но от этого вовсе не перестает быть идеалом! Точно так же и первохристианский коммунизм, будучи вершиной на пути достижения людьми «правды Царства Божия», является для нас негаснущим маяком, идеалом общественного устройства. Вот что пишет о первохристианской общине свт. Иоанн Златоуст:
«Это было ангельское общество, потому что они ничего не называли своим… Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения; все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные… не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на трапезе» (цит. по [4]).
Что же касается второй мысли – о «кассе взаимопомощи», то это по меньшей мере искажение действительности. Как свидетельствуют «Деяния», Апостолы не просто помогали друг другу своими сбережениями, но именно продали свои имения и обобществили свои имущества:
«Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян 2:44–45).
Да, производственного коммунизма в общине Апостола Иакова не было. Как отмечает выдающийся богослов XX столетия Ф. В. Карелин, производство первохристианам не удалось наладить в основном по причине гонений, однако коммунизм потребительский у них, несомненно, был. При этом очевидно, что это не просто касса взаимопомощи, но нечто гораздо большее, ибо Апостолы не имели никакой собственности и вообще никакой отдельной жизни за пределами общины. А коммунизм производственный явился у христиан впоследствии – в опыте общежитийных монастырей. Что же касается такого коммунизма, который был бы не монашеским, а семейным, и притом не потребительским, а производственным, то такого коммунизма в истории практически еще не было, разве что в масштабе небольших общин (таковы были, например, русские общины старообрядцев). Не пришло ли время христианского производственного коммунизма, призванного хотя бы и при кончине мира явить всему человеческому роду пример праведного общества?
Но как же должно быть организовано производство и потребление в христианской общине, как должны распределяться средства в коммунистическом обществе вообще? Попробуем ответить на этот вопрос в самом общем его виде.
Разумеется, никто не призывает к скрупулезному высчитыванию и уравниванию доходов людей до копейки. Поэтому все выступления антикоммунистов против «уравниловки» – это борьба с ветряными мельницами. Коммунистический принцип – не в этом, а в том, чтобы создать общество, где будет править человечность и любовь. Каждому по потребностям – вот каким должно быть распределение средств в коммунистическом обществе. При этом речь идет не о выдуманных потребностях, не о наших бесконечных «хочу», а о потребностях реальных. Ясно, что многодетной семье нужно больше средств, чем семье с одним ребенком, больному человеку нужно больше, чем здоровому, и т. д. Но ведь этот принцип, провозглашенный Марксом, за 18 веков до него был осуществлен в той самой первохристианской общине Апостола Иакова, ибо раздаяние «потребностей» в этой общине совершалось «смотря по нужде каждого» (Деян 2:45). На этот факт давно уже обратил внимание упомянутый выше Ф. В. Карелин, и никто из многочисленных противников христианского коммунизма этот факт не опроверг.
И если истинный коммунизм таков, то где же в таком случае православные противники коммунизма увидели противоречие между ним и Христианством? Просто дело в том, что исторически к коммунистической идее примешивалось много инородных, уродливых идеек (идея обобществления жен, идея смешения рас и народов, пролеткульт и другие), которые ничего общего с коммунизмом как таковым не имеют. Вот эти-то примеси, в сочетании с атеизмом и волей к насилию, с яростным разрушением храмов и массовыми убийствами верующих, и сформировали у православных людей стойкую неприязнь к коммунистической идее.
Аргумент 4. Попытки коммунистического переустройства общества ведут к большому кровопролитию, и вообще они диктуются завистью или гордостью реформаторов. Наше дело – принимать все со смирением, молиться за мир, не нарушая естественного хода истории, развития стран и обществ. Зло побеждается только добром, и окончательная победа над злом под силу только Христу, поэтому любые попытки насильственной переделки людей и общества – утопия.
Этот аргумент (точнее – комплекс аргументов) является самым серьезным. Его можно назвать «духовным», основанным на традиционных нравственно-аскетических воззрениях Церкви. Большинство православных богословов минувших столетий, рассуждая на эти темы, так или иначе поддерживали этот довод. И все же, несмотря на серьезность этого аргумента, насыщенность его духовной и исторической правдой, он является верным лишь отчасти. Чтобы понять это, начнем с последнего тезиса. Да, окончательная победа над злом под силу только Христу. Но разве из этого следует, что мы не должны бороться со злом – как в недрах собственной личности, так и в окружающем нас обществе? Разве не должны мы быть соработниками Христу в деле нашего спасения? Сказано: «Царство Божие силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф 11:12). И еще сказано: «Кто не собирает со Мною – тот расточает» (Лк 11:23). Друзья ли мы Христу, или мы те самые рабы, которые зарыли в землю свои таланты, не желая трудиться для их приумножения? А если мы все-таки друзья Христу, то почему мы не можем помогать Ему нашими маленькими усилиями в деле преображения мира? Некоторые оппоненты христианского коммунизма ссылаются на притчу Господа о пшенице и плевелах (Мф 13:24–30). Дескать, до самой кончины мира среди людей будут «плевелы», и рай наступит только тогда, когда грех будет полностью побежден, когда плевелы будут сожжены. Ну, а почему, собственно, мы вообразили, что «плевелы» – это кто-то другой, а не мы сами? Есть ведь между нами и более достойные… И вот с этих-то более достойных мы и должны брать пример! Если бы святые рассуждали по нашей греховной логике, они, вместо того, чтоб уходить в пустыни, молиться и поститься, жили бы себе спокойно, в умеренном благочестии, и дожидались бы Царствия Небесного, заранее почивая на лаврах от сознания, что они добропорядочные христиане. Но в том-то и дело, что святые боялись и любили Бога, и потому искали Его е