нежеланием друг друга понять, нашей изначальной недружелюбностью и внутренним отвержением друг друга. И эта проблема является, наверное, самой главной. Есть в Евангелии удивительная притча о поприщах. «Кто принудит тебя идти с ним одно поприще – иди с ним два», – говорит Господь (Мф 5:41). С точки зрения обычного рационально настроенного человека это нелепость. Зачем идти с кем-то неведомо куда, какая мне от этого радость или выгода? Выгоды точно нет, а вот радость познания нового человека весьма возможна. А вместе с ней и радость познания новых граней Истины, которых мы не видели раньше. В жизни часто мы именно так и приобретаем неожиданных друзей. Поначалу нам кажется, что человек «какой-то не такой», и говорит ерунду, и тащит нас не туда, но, сделав небольшое усилие, побыв с ним совсем немного, мы внезапно ощущаем и в словах его, и в нем самом некую правду. Шоры сознания спадают, мы начинаем чувствовать суть другого взгляда, вне его страстного осуждения. Почему же этих поприщ два, в чем символика этого числа? Наверно, речь здесь не только о том, что надо потрудиться больше, чем нас просят. Вот как раскрывает смысл двух поприщ современный русский богослов прот. Алексий Потокин: «Итак, Христос – путь, и первое Его поприще – снисхождение к падшим („Ибо Я сошел с небес“ (Ин 6:38) – из рая любви) и хождение с нами непоколебимое: „Я с вами во все дни до скончания века“ (Мф 28:20), второе поприще – восхождение с нами к Отцу, и затем пребывание в Царствии Небесном. Для всего человечества начало этих поприщ – первое и второе пришествие Христа; личные отношения – внутри рамок, отмеренных этими событиями» [7].
Подобным образом выглядит и наш совместный путь друг с другом: на первом поприще мы делаем лишь шаг навстречу, даем согласие на дружбу, трудимся на общем пути; на втором поприще – радостно узнаем друг друга, навсегда освобождаясь от взаимного неприятия, и продолжаем путь уже в истине. Главное – начать этот путь.
«И познаете истину, и истина сделает вас свободными» – говорит Господь (Ин 8:32). Удивительные слова! Таким образом, не наше желание освободиться от всех, а наша жажда Истины приводит нас к настоящей свободе. И оно, это познание, неразрывно связано с познанием других людей. В Боге мы созерцаем других людей любовно, беспристрастно, и потому понимаем их как никогда раньше.
3) СТРЕМЛЕНИЕ К «ВЕЧНОМУ ПОКОЮ»
Человек, любящий Бога, всегда ищет Его, старается познать Его глубже, угодить Ему в соблюдении заповедей. Этот процесс начинается в душе человека единожды и никогда не заканчивается. И в вечной жизни этот процесс тоже никогда не закончится – по учению святых отцов Церкви, Бог неисчерпаем, и познание Его бесконечно. Мы вроде бы признаем это по вере, но в реальной жизни и в нашей религиозной психологии придерживаемся другой установки – мы считаем, что здесь, на земле, мы мучаемся, а в вечной жизни наступит некий блаженный покой, полностью освобождающий нас от земной «суеты», ошибок, трудов и усилий. Что касается суеты и ошибок – да, безусловно. Суета и ошибки связаны с грехом, а в вечности, при постоянном богообщении и непосредственном водительстве Божием, мы освободимся от греха. Насчет трудов – вопрос спорный. Некоторые отцы говорят, что труд будет и в Раю, только будет он без надрыва, творческий, радостный. Но сказать, что в вечности мы будем пребывать в положении статичном, по-моему, никак нельзя. Познание Бога означает бесконечное развитие (великая православная аскетика давно выработала термин для обозначения этого развития – обожение). Поэтому словосочетание «вечный покой», вошедшее и в литургическую практику, кажется нам не совсем верным. Оно как бы заслоняет от нас Бога. Прародители захотели укрыться от Бога райскими кущами, мы – «вечным покоем». Сродни этому другое литургическое прошение – «да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте». Тихое житие, благочестие – это прекрасно, но это недостаточно для того, кто глубоко любит Бога! Бог ради нас пришел на землю, воплотился, испытал гонения, взошел на Крест и принял смерть. Разве мы не должны ответить Ему тем же? «… кто не берет креста своего и следует за мною, тот недостоин Меня» (Мф 10:38). И потому покой в Боге совсем не похож на тот сон, в котором часто пребывает наша душа, не желая никого видеть и слышать. Напротив – это неизреченная радость богопознания и богообщения, непрестанное движение к Богу. А движение к Богу означает исполнение Его воли, Его заповедей, любовь к Нему не только как к своему индивидуальному Отцу, но и как к Творцу мира. Любовь к Богу невозможна без любви к Его творению, любовь к творению Божиему невозможна без решения социальных вопросов. Богу не все равно, как мы организуем нашу жизнь на земле, какими будут наши взаимоотношения. Ибо от этого зависит и состояние наших душ в вечности.
Итак, отождествление земного с мирским, не дающее нам увидеть безгрешность Земли и благословенность земных трудов; чрезмерное свободолюбие, уводящее нас друг от друга в пустыню своего одиночества; стремление к «вечному покою», заслоняющему от нас Бога – таковы, на наш взгляд, три основные причины ухода от решения социальных вопросов. Мы хотим застыть в статичном состоянии индивидуального созерцания Бога и осуждения всего земного. Но стоит только пойти навстречу Богу (не созерцательно, а реально приблизиться к Нему), Земле и ближним нашим, как все социальные проблемы начнут постепенно решаться. Однако, поскольку мир лежит во зле, то есть еще один фактор, препятствующий решению этих проблем – страх, нерешительность. Что на это сказать? Об этом предупреждал нас Спаситель: «В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир» (Ин 16:33). Когда христиане с Божией помощью преодолеют эти препятствия на пути к Богу, то я не сомневаюсь, что идею христианского коммунизма примут (или хотя бы признают ее ценность) все – ибо она прямо исходит из Евангелия, из учения о Святой Троице, из наставлений святых отцов, о чем уже многократно и многообразно писалось. Что же касается почти всеобщего среди христиан убеждения, что рай на земле невозможен, то мы уверены, что если на этой земле и невозможен, то на Новой земле возможен точно. Более того, он необходим для того, чтобы войти в вечность. Ибо как человек не может быть допущен на брачный пир без брачной одежды, которая есть личная праведность (Мф 22:10–14), так и человечество не может вступить в вечность без брачной одежды, которая есть праведность общественная.
Нетрудно заметить, что восстановление в любви всех мировых связей (связь человека с Богом, с Землею и связь людей друг с другом) ведет к решению всех социокультурных проблем – так на земле расцветает истинная культура, прославляющая Бога, истинная экология, украшающая и хранящая землю, истинная экономика, объединяющая христиан в общины. Все цивилизационные суррогаты культуры, так свойственные современному обществу, исчезают. И в центре этой триединой жизни находится семья – таинственная реальность, малая Церковь, являющаяся одновременно и ячейкой общества. Некоторые критики коммунизма противопоставляют семью коммунистической идее, указывая на то, что у семьи есть своя собственность. Но в этом противопоставлении содержится ошибка: собственность семьи нельзя назвать частной, а только личной, ибо это не собственность на средства производства. Семья – начало личное, она постулирует существование человека в социуме, который таким образом является одновременно и личностью, и членом социума. Выделение семьи из общества происходит не столько по материальным причинам, сколько потому, что так задуман Богом человек: как личность, обладающая своими неповторимыми свойствами. И все личное, свойственное именно данной семье, у семьи и останется. А все средства производства, которые у людей одинаковы, будут в собственности общины.
Что же касается сочетания в человеческой жизни монашеского и семейного, то восстановление иерархии духа и плоти в человеке опять-таки ставит все на свои места: монашество в человечестве подобно духу в человеке – высшему составу, всегда зовущему нас к богообщению, познанию Бога и угождению Ему; семейная же часть человечества подобна душевно-телесной части человека, которая живет хозяйством и продолжением рода. Обе части прекрасны и благословлены Богом, как прекрасны и благословлены Богом обе сестры праведного Лазаря – Марфа, служившая Господу и друзьям Его «большим угощением», и Мария, избравшая «благую часть» – слушание слова Божия (Лк 10:38–42).
Таким образом, Бог, Который есть Любовь, призывая нас следовать за Ним, исцеляет нас от всех наших духовных болезней. Царство Божие – не от мира сего, но оно грядет в мир, чтобы преобразить его, так что весь мир Божий станет Его Царством.
Часть 2. Исторические причины ухода от социальных проблем
В данной статье рассматриваются в основном богословские аспекты проблемы. Но, кроме богословских, проблема асоциальности имеет еще и аспекты исторические. Они сводятся к двум моментам:
1) Древняя Церковь в лице самых авторитетных своих учителей (святителей и преподобных) проповедовала христианский коммунизм.
На сегодняшний день это уже доказанный факт. Однако, начиная с V века, когда Христианство стало официальной религией Римской империи, Церковь перешла к той социальной концепции, которая господствовала в государстве. Первоначальное учение Церкви было забыто, христианские общины распущены, а Церковь стала умеренно поощрять стяжательство. Частная собственность была объявлена священной, подлежащей охране закона, а взаимоотношения богатых и бедных в рамках этой концепции были сведены к формуле: «богатый благотворит, бедный благодарит». Произошло это, по-видимому, оттого, что первоначальное учение Церкви было очень высоким, трудным идеалом, так что даже некоторые слова Самого Христа кажутся нам совершенно неисполнимыми. Другая причина – в том, что Церковь нуждалась во всесторонней поддержке государства. Так, на много веков вперед, сформировался печальный духовно-политический альянс Церкви и государства в социальной сфере. Указанная концепция господствует в Православной Церкви и поныне, и неудивительно, что в период созревания в российском обществе социалистических идей подобные взгляды православных христиан стали основной причиной будущего конфликта Церкви и Советской власти. Если бы Русская Церковь лучше знала учение Церкви древней, если бы богословы не замалчивали и не интерпретировали по-своему святоотеческие тексты, возможно, не было бы никаких гонений, потому что не было бы и выступлений Церкви против социализма.