Продолжим аналогию с Древним Римом. Восстание Спартака создало реальную угрозу центральной власти и в итоге привело к политике популизма, подкупа низших слоев деньгами и массовыми развлечениями. Древнеримское общество очень быстро стало обществом потребления, а ресурсом для подкупа плебса служило все то же серебро из иберийских рудников. Вот и финансиалисты оказались в точно таком же положении, как римские патриции. С одной стороны, сверхдоходы текли рекой; с другой стороны, шок от «восстания Спартака» XX века не допускал даже мысли о коммунистическом реванше. Финансиалисты недолго думая применили популистскую уловку патрициев: львиная доля прибавочного продукта пошла на подкуп западного обывателя.
Маркетинговые технологии стали главным инструментом управления обитателями общества потребления – т. н. «средним классом», группу людей с типовым потребительским поведением. Именно под эту «целевую аудиторию» выстроена вся система тотальной рекламы, образования и развлечений, направленные на максимальный рост потребления и фактический запрет на более осмысленные ценности.
Финансиалисты были в курсе, что «серебра из иберийских рудников» хватит ненадолго, и все отпущенное им время они энергично занимались как оскотиниванием населения, его необратимым расчеловечиванием, так и построением «цифровых экосистем» – матрицы, в которую будет погружен постчеловек безо всякой надежды выбраться. Но они не успели – глобалистский мир стал рушиться прежде, чем были готовы цифровые стойла.
Опишите, пожалуйста, «новую мораль», которая насаждается с приходом глобализма. Каковы ее основные принципы, положения?
С переходом к постиндустриальному обществу произошла фундаментальная антропологическая трансформация – переход от Модерна к Постмодерну. Если переход от Традиции к Модерну был отказом от Бога в пользу человека, то переход от Модерна к Постмодерну явился отказом от человека в пользу… чего? Как мы теперь понимаем, в пользу сатаны.
Шоу-бизнес и Голливуд необычайно поднялся именно с приходом финансиализма. Фабрика грез должна была охмурять и развращать обывателя в режиме нон-стоп вплоть до того момента, пока тот не окажется в полном подчинении «матрицы». Человека энергично спускали кубарем по лестнице греха и гедонизма, снимая одно табу за другим, чтобы у того не осталось ни сил, ни возможности остановиться и посмотреть вверх. Религия? Родина? Семья? Биологический пол? О чем вы! – теперь главные ценности: осквернение святынь, ЛГБТК+, смена пола. Ну и деньги, конечно – это святое. Финансиалисты заняты отлучением человека от социального мира погружением его миры виртуальные, оглуплением человека через его окружение «умными» вещами, превращением самого человека в трансгендера, трансгуманоида, в какого-нибудь… трансформера (в кого угодно, лишь бы подальше от человека).
Почему у финансиалистов все так легко получилось с развращением западного населения? Потому что Запад был сам готов бежать в матрицу Постмодерна; потому что он давно усвоил, что добро и зло, истина и ложь не более, чем условности. Ведь Постмодерн – это кульминация, доведенный до логического конца либерализм, последовательно истребляющий всякую коллективную идентичность: церковь, класс, этнос, семья. Биологический пол и биологический вид, наконец. Когда каждый индивид – отдельная и уникальная особь, это ли не полное торжество индивидуализма?
– Сегодня традиционные ценности человечества решительно отменяются. Возможна ли такая ситуация, когда мир сможет снова к ним вернуться, или этот процесс необратим? Апокалиптические настроения сейчас сильны как никогда, и в этом наша эпоха также необычайно похожа на Древний Рим времен катакомбного христианства. Глобализация загнала христианство в «катакомбы» общественного бытия, а в Европе этот процесс, пожалуй, прошел точку невозврата.
Триумфальная поступь Постмодерна споткнулась об остатки Традиции в странах т. н. «догоняющей модернизации». То, что считалось отсталостью и варварством, что безжалостно изгонялось из всех сфер общественной жизни, – внезапно стало спасительной луковкой, удержавшей страны от катастрофы. Кавалерийские атаки Постмодерна, пытавшегося с наскока сломать национальные институты семьи, церкви, культуры, наткнулись на глухое сопротивление народов России, Ирана, Китая, Индии, Ближнего Востока.
Выход из тяжелейшего экономического кризиса и духовного упадка хорошо нам известен – нам надо только хорошенько вспомнить, какая эпоха пришла на смену Первому Риму. Пришел Второй Рим, великая эпоха христианства, решительно отвергшая культ материи и обратившая народы Римской империи к самому высшему проявлению духа, который только возможен, – ко Христу. Человечество обрело сотериологический идеал, вертикальную координату стяжания Царства Божия.
– Каковы, по-Вашему, силы сопротивления новому порядку у нынешнего Православия? Не ждет ли верующих капитуляция?
Посмертная книга Дарьи Дугиной называется «Эсхатологический оптимизм». Именно таким настроением, эсхатологическим оптимизмом, должен быть проникнут православный мир. Россия должна вспомнить, чем ей заповедано быть – Третьим Римом, Катехоном, удерживающим мировое зло от воцарения. Человечество, стоящее на пороге бездны и озаренное осознанием близости своего неминуемого конца, должно пробудиться и выступить единым фронтом. Одному Православию не справиться с мировым злом, но и без Православия, без России, силам сопротивления не выстоять. Сейчас формируется антиглобалистская геополитическая коалиция, но победа придет, только если в умах и душах восторжествует антилиберальная духовная «коалиция» мировых традиций и религий, мобилизующая свои народы на последний и решительный бой со злом.
Андрей Костерин«Продай имение твое… и приходи и следуй за Мною»[40]
Статья Николая Сомина «„Блаженны нищие“ и „горе вам богатые“» [1] вызвала ожидаемо много комментариев и споров. Наше внимание привлекло возражение культуролога А. В. Карпова, которое нередко встречается в подобного рода дискуссиях, поэтому давайте обстоятельно его разберем.
Итак, Андрей Карпов спрашивает Н. В. Сомина и его сторонников: «Если вы считаете, что нищета вас приблизит к Небу, то почему вы не пребываете в нищете? А если вы страшитесь нищеты, то почему вы – среди ее проповедников?».
Действительно, станьте нищими, покажите нам своим подвигом благочестивый пример, а потом уже убеждайте нас последовать за вами. А мы еще посмотрим, следовать ли за вами или в супермаркет…
Предположим, что некто послушался совета и решился стать «нищим». Как мы себе это представляем? Ну, наверное, нищий в нашем понимании – это Иван Росток, герой замечательного фильма Эдуарда Боякова «Русский крест» по поэме Николая Мельникова [2]. Идет такой нищий по Руси, кормится подаянием, спит, где придется, и собирает деньги на храм. А из всей его «собственности» – большой и тяжелый крест…
Но в жизни, скорее всего, пример получится не столь поэтическим и жизнеутверждающим. Императив нищенства в нашем капиталистическом сегодня – это радикальный дауншифтинг, требование отсутствия жилья и работы, требование асоциального поведения. Такой нищий – это «бомж», в известной степени социальный паразит, являющийся обузой для близких и «тревожным контингентом» для органов правопорядка. Такая нищета, скорее, являет собой пример безответственной позиции, особенно если потенциальный нищий имеет близких, нуждающихся в заботе и попечении.
Действительно ли Христос требовал от богатого юноши стать нищим, продав имение свое? Давайте прочтем заповедь полностью: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф 19:21).
Христос вовсе не требует от юноши стать нищим (как почему-то многие истолковывают этот фрагмент) – Христос призывает юношу к куда более радикальному шагу, «приходи и следуй за Мною». Христос приглашает юношу стать членом нового общества, где нет ни нищих, ни богатых, где «у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян 4:32).
Отсутствие собственности – это не входной билет в клуб «профессиональных нищих»; это пропуск в мир, где собственность не нужна как таковая, где ценность мешка золота не больше стоимости груды камней. Общеизвестно, что собственность – это не набор вещей или сумма денег, собственность – это общественное отношение. В мире ветхом собственность является важным регулятором социальных отношений, а социум иерархизируется по критерию наличия/отсутствия собственности. Но в новом мире, в подлинно христианском обществе никакая вещь не может быть мерою человека и хоть как-то влиять на человеческие отношения. И единственный способ освободиться от власти вещей и денег над человеком – оставить их в ветхом мире.
Почему нищему обетовано блаженство? В том числе и потому, что он уже почти получил пропуск в новый мир, в Царство Небесное, самим фактом отсутствия у него собственности, кандалами приковывающей человека к материальному миру. Ему только и осталось, что освободиться от собственности (вернее, от грез о собственности) в помыслах: «не жил богато, нечего и привыкать». Богатому же, при всем его благочестии и усердии, открыт лишь лаз шириной в угольное ушко – или протискивайся как хочешь, или оставь за порогом все, что нажито «непосильным трудом».
Нам скажут, обращаясь к фрагменту «и будешь иметь сокровище на небесах», что Христос обещает блаженство на Небесах, но отнюдь не на грешной земле. Что стяжание Царства Небесного на земле – это хилиастическая ересь, что земное общество – юдоль печали и скорбей, так что нечего и рыпаться в сторону улучшения этого мира. Надо прожить жизнь, рекомендуют уранополиты от христианства, как партизан в тылу врага, постаравшись в одно лицо накопить побольше добродетелей и не слишком запятнать себя грехами. А что до остального мира, человечества, страны? Сама, сама…