» (Деян 2:3-12); «Итак охотно принявшие слово его крестились, и присоединилось в тот день душ около трех тысяч» (Деян 2:41). Мы видим, что Церковь сразу же заговорила на разных языках и сразу же, в первый день, к ней присоединились в числе трех тысяч «люди набожные, из всякого народа под небом», которые в дальнейшем стали фундаментом поместных Церквей. То есть Новорожденная Церковь была воистину Соборной, как Она была и воистину Едина, воистину Святая, воистину Апостольская (все Апостолы, поставленные Христом, пребывали в ней каждый день). Лишь впоследствии, после первого гонения, последовавшего за убийством Стефана, Церковь стала произрастать в глубину языческого мира: ученики, рассеявшись, подготавливали почву для прихода Апостолов и открытого появления поместных Церквей.
Когда нет ясности в вопросе о Новорожденной Церкви, тогда помимо Единой (одной) Церкви появляется еще и Апостольская (Иерусалимская) община. Куда это «новообразование» отнести? Что это такое – Апостольская (Иерусалимская) община: Новорожденная Вселенская Церковь или ее какое-то структурное подразделение? Если это Новорожденная Вселенская Церковь, то словосочетанием «Апостольская (Иерусалимская) община», чтобы не ввести в соблазн неискушенных в богословии людей, нужно пользоваться очень осторожно, непременно давая понять, что речь идет о Новорожденной Церкви. Понятно, когда словосочетание «Апостольская (Иерусалимская) община» используют, скажем, философы, историки, протестантские богословы, большинство из которых являются внешними по отношению к Вселенской Православной Церкви. Другое дело, когда это словосочетание применяют православные богословы и при этом не указывают, что речь идет именно о Новорожденной Вселенской Церкви. В таком случае возникает вопрос: как должен звучать догмат о Церкви в Символе Веры? Получается, когда нет определенности относительно того, что такое Апостольская (Иерусалимская) община, соответствующее место Символа Веры начинает, помимо воли тех православных богословов, что используют это словосочетание, звучать так: «Верую… во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь… и в Апостольскую (Иерусалимскую) общину». Чтобы этого непроизвольного звучания в Символе Веры не было, здесь, несомненно, требуется предельная ясность: Апостольская (Иерусалимская) община (по крайней мере до последовавшего после убийства диакона Стефана гонения) – это Новорожденная Едина Святая, Соборная и Апостольская Церковь. И никаких дополнительных «новообразований», рожденных в один день с этой Церковью, не было. То есть Церковь одна, единственна и неповторима. Почему это столь важно? Новорожденная Вселенская Церковь имела определенную практику жизни, имеющую непреходящее значение в силу того, что она (Церковь) была в тот короткий промежуток времени, по существу, и непрерывно действующим Вселенским Собором, что обеспечивалось ежедневным присутствием всех Апостолов в Церкви. Нравственные нормы, решения, претворенные в практику жизни Новорожденной Церкви и запечатленные книгой «Деяния Святых Апостолов», имеют нормативный характер для всей Церкви. Если мы будем отрицать императивный характер практических решений Новорожденной Вселенской Церкви для всей Церкви, то мы не признаем за ней право считаться Единой Святой, Соборной и Апостольской Церковью: в таком случае, она или Иерусалимская община, или Иерусалимская Церковь, постановления которых являются «частным решением» по отношению ко всей Церкви. Либо мы исповедуем какой-то иной догмат о Церкви, который позволяет включать в нее и другие, внешние по отношению к Церкви, религиозные группы. Этот вопрос особенно важен, когда речь заходит о том, какой собственности отдает предпочтение Церковь.
Связь тела Христова
Отношение к собственности в Новорожденной Вселенской Церкви, часто называемой Апостольской (Иерусалимской) общиной, известно всем, оно зафиксировано в книге «Деяния Святых Апостолов»: «Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян 2:44–45); «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян 4:32). Но мы знаем, что это была не просто Апостольская община, а Новорожденная Вселенская Церковь, потому что «Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (Деян 2:47), а не просто к Апостольской общине. И мы видим, что Церковь с первых же дней своего земного существования отдала предпочтение общей собственности.
О том, что Церковь отдала предпочтение общей собственности с момента своего появления на свет, прямо говорится в восемнадцатом собеседовании книги «Писания» святого отца и учителя Церкви Иоанна Кассиана Римлянина: «Итак, род жизни киновитян получил начало со времени апостольской проповеди. Ибо таким было все множество верующих в Иерусалиме, которое в Деяниях Апостольских описывается так: у множества уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавали их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду (Деян 4:32, 34–35). Такова была тогда вся Церковь <..> Было установлено апостолами вообще для всей Церкви…» [1, с. 609–610]. Обратите внимание на слова, что «такова была тогда вся Церковь» и «было установлено апостолами вообще для всей Церкви». Преподобный Иоанн Кассиан в книге седьмой послания к епископу Кастору, упоминая о поступке Анании и Сапфиры, прямо пишет, что они «должны были полностью принести апостолам [имущество – В.М.] или раздать братьям» [1, с. 120]. О том же говорит и святитель Иоанн Златоуст в «Беседе на Деяния Апостольские»: «Не часть одну они давали, а другую оставляли у себя; и (отдавая) все, не считали за свое. Они изгнали из среды себя неравенство и жили в большом изобилии, притом делали это с великою честию» [IX, с. 113]. В другом месте этот вселенский учитель поясняет, почему возникла такая совершенная милостыня: «Милостыня есть мать любви, – любви, отличающей христианство, превосходящей все знамения, служащей признаком учеников Христовых; она – врачество против наших грехов, очищение нечистот нашей души, лестница, ведущая на небо; она служит связью тела Христова. Хотите знать, какое она благо? При апостолах все продавали свои имения и приносили к ним вырученные деньги, которые и раздавались: „и каждому давалось“, – говорится, – „в чем кто имел нужду“ (Деян 4:35). Скажи мне без отношения к жизни будущей, – мы не станем говорить теперь о будущем царствии, но взглянем на настоящую жизнь, – кто приобретает больше, принимающие или дающие? Другие роптали и ссорились между собой, а они имели одну душу: у всех их, сказано, „было одно сердце и одна душа; великая благодать была на всех их“ и жили они с великой для себя пользой (Деян 4:32–33). Видишь, сколько они приобретали через это? Скажи же, где желал бы ты находиться, – в числе ли покидавших свое имение и ничего не имевших, или в числе принимавших чужое? Таков плод милостыни: через нее упразднялись перегородки и препятствия, и души их тотчас соединялись; у всех их „было одно сердце и одна душа“. Впрочем, и без милостыни отвержение богатства приносит великую пользу» [XI, с. 880].
Эта тема в последнее время довольно часто обсуждается в православном обществе. Критики указывают на то, что в Церквах, которые с помощью Божьей создавал Апостол Павел из бывших язычников, такого рода общей нормы – общения имений – не было. Отчасти ответ на этот вопрос дан в указанной выше книге св. Иоанна Кассиана: «Но когда после смерти апостолов начало охладевать общество верующих, особенно те, которые из иноплеменников и разных народов присоединились к вере Христовой, от коих апостолы, по их невежеству в вере и застарелым обычаям языческим, ничего больше не требовали, как только воздерживаться от идоложертвенного и крови, блуда, удавленины (Деян 15:29); и когда свобода, предоставленная язычникам по причине слабости их веры, начала мало помалу ослаблять совершенство и церкви Иерусалимской, и при ежедневном возрастании числа из туземцев и пришельцев горячность первой веры стала охладевать; то не только обращавшиеся к вере Христовой, но и предстоятели церкви уклонились от прежней строгости. Ибо некоторые, позволенное язычникам считая позволительным себе и для себя, думали, что они не потерпят никакого вреда, если при имуществе и богатстве своем будут содержать веру и исповедание Христа. А те, у которых еще была горячность апостольская, помня о прежнем совершенстве, удаляясь из своих городов и общения с теми, которые считали позволительным для себя и для Церкви Божией распущенную жизнь, стали пребывать в местах подгородных и уединенных, и что было установлено апостолами вообще для всей Церкви, в том начали упражняться всякий сам по себе. <..> Отсюда последовало, что по совместному жительству они стали называться киновитянами, а кельи и местожительство их – киновиями. Следовательно, этот только род монахов был самый древний, который не только по времени, но и по благодати есть первый… Следы этого даже ныне мы видим в отдельных киновиях. От этих совершенных, как бы от плодовитого корня, после произошли цветы и плоды святых анахоретов» [1, с. 609–610].
Здесь, в этом отрывке из книги св. Иоанна Кассиана, мы видим: в целях домостроительства Божия свобода от строгости этого установления была позволена членам Церкви из бывших язычников «по их невежеству в вере и застарелым обычаям языческим». Однако призывом к щедрой милостыне, благотворительности Церковь всегда направляла своих членов к тому установлению, что имело место в Новорожденной Церкви: «разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян 2:45); «каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян 4:35). Этот момент подчеркивает и Апостол Павел: «Совершите же теперь самое дело, дабы, чего усердно желали, то и исполнено было по достатку. Ибо если есть усердие, то оно принимается смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет. Не