Но это были не только слова Спасителя, поскольку Церковь, которая является Телом Христа, и родилась как ярко выраженный противник маммонизма: «Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян 2:44–45); «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян 4:32–35).
И такой Церковь пребывала, пусть и короткий период, до начала того времени, когда к ней стали присоединяться язычники, для которых была из-за их «заскорузлых обычаев» допущена икономия в плане этого. Однако социальный идеал Новорожденной Церкви никто не отменял: он был ориентиром, к которому и уверовавшие из язычников обязаны стремиться, пусть, на первых порах, и через как можно более щедрую милостыню. Те же из верующих, кто противится такому устроению жизни – называйте его как угодно, хоть православным социализмом, хоть апостольским коммунизмом, хоть христианским социализмом, – показывают лишь то, что они, в лучшем случае, подобно ветхозаветным фарисеям, убеждены, в противность Христу, в том, что можно без вреда для души служить и Богу и маммоне.
Очень часто противники православного социализма в защиту своей позиции ссылаются на слова некоторых новомученников и исповедников из тех, кто был против любого социализма, в том числе православного. Во-первых, их взгляды не канонизировали. Во-вторых, здесь нужно принимать во внимание ту предреволюционную обстановку либерального угара, в которой тогда жили православные, сутью которой было ускоренное строительство по примеру англосаксов и под их давлением «развитого капитализма», то есть общества служения маммоне: такого рода настроения господствовали тогда особенно в кругах так называемого высшего общества. К чему это привело известно: повальному клятвопреступлению, предательству Императора и Февральской буржуазной революции. Никаких святоотеческих аргументов против православного социализма в природе нет и не может быть: разве только «отредактировать» Новый Завет, выбросив из него приведенные выше «коммунистические строки».
Не будем забывать и о том, что уже к концу четвертого века в монастырях, а стало быть и во всей Церкви, по свидетельству записанному в восемнадцатом собеседовании преподобного Иоанна (Кассиана) Римлянина с египетскими подвижниками, маммонопоклонники (сарабаиты) и киновитяне (сторонники «общения имений») соперничали «между собою почти равной численностью» [2]. Другими словами, наиболее ярые противники того образа жизни, что установила Новорожденная Церковь, являются новозаветными фарисеями: хватит, мол, для вас, «коммуняк» (киновитян) и общежительных монастырей, если хотите «общей собственности», а в нашу «частную» не лезьте… Разве кто-то принуждал в Новорожденной Церкви отдавать имения в общую собственность? Или в Иерусалимской общине не было людей семейных? Воздвигать преграды идеологического (именно так!) характера перед движением православных мирян в социально-экономической жизни по пути, проложенному Новорожденной Церковью, – это фарисейство.
Подводя итог: пока этот вопрос не разрешен, ни о какой серьезной идеологии не может быть и речи. Но жизнь – неизбежный конец вавилонской блудницы, «владычицы морей», «сидящей на водах многих», – заставит определяться, ибо с англосаксонской социально-экономической системой из хаоса, который возникнет в связи с этим, не выбраться.
Что же касается «тезиса», что православный социализм неизбежно «выродится в марксизм-ленинизм», то это, скорее, из разряда странных фантазий. Ни Христос не может «переродиться» в Маркса, ни общество, только Им живущее, в другое, чему свидетельство почти сорокалетнее существование православного Крестовоздвиженского Трудового Братства Н. Н. Неплюева [3], руководство которого в конце 20-х было репрессировано, а братчики разогнаны именно по причине того, что оно не желало «перерождаться в марксистско-ленинское». Это был первый и успешный опыт строительства православного социализма. Пример Трудового Братства показывает, что Путь, Истина и Жизнь открываются лишь тогда, когда отвергается маммона.
Очень показательно в связи со сказанным поведение членов Братства, склонных к маммонизму, во время кризиса, случившегося в нем еще при жизни Николая Неплюева. Один из братчиков, выражая чувства недовольных, выдвинувших требование приватизации братского имущества, заявил следующее: «Труд не для стяжания мне представляется слишком большим подвигом». Вот и вся суть тех, кто выступает против православного социализма: они не мыслят жизни вне служения маммоне, полагая, что его можно сочетать со служением Богу. И ладно бы существовали в своем ограниченном мирке, но они пытаются всем навязать свой взгляд на это.
Святитель Иоанн Златоуст в 11-й беседе на Деяния Апостольские, показывая благодать «общения имений», что была установлена в Новорожденной Церкви, приходит к убеждению, что следование по этому пути будет самым истинным и эффективным миссионерством: «Если тогда, когда не было верных, кроме лишь трех и пяти тысяч, когда все по вселенной были врагами [веры], когда ни откуда не ожидали утешения, они столь смело приступили к этому делу, то не тем ли более это возможно теперь, когда, по благодати Божией, везде по вселенной [находятся] верные? И остался ли бы тогда кто язычником? Я, по крайней мере, думаю, никто: таким образом, мы всех склонили бы и привлекли бы к себе» [4]. И действительно, кто поверит словам, когда уровень имущественного расслоения в обществе, то есть заражения его маммонизмом, зашкаливает? И кто еще, если не православные христиане, должны показывать пример социально-экономической жизни без служения маммоне? Истинной идеологии вне Господа нашего Иисуса Христа и Его Торжествующей Церкви быть не может…
1. Конституция Российской Федерации (принята 12.12.1993 с изменениями 01.07.2020) [Электронный ресурс] // Официальный интернет-портал правовой информации. – http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102027595.
2. Восемнадцатое собеседование аввы Пиаммона. О трех древних родах монахов [Электронный ресурс] / Преп. Иоанн Кассиан Римлянин // Азбука веры. – https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Kassian_Rimljanin/pisaniya_k_drugim_semi/1.
3. Николай Николаевич Неплюев [Электронный ресурс] // Православный социализм как русская идея. – https://chri-soc.narod.ru/nepluev.html.
4. Беседы на Деяния Апостольские. Беседа 11 [Электронный ресурс] / Свт. Иоанн Златоуст // Азбука веры. – https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/besedy-na-dejanija-apostolskie/11.
Александр МолотковВозможно ли христианское общество?(Социально-политические аспекты христианской идеологии)[43]
Казалось бы, странный вопрос. Христианство существует в истории уже две тысячи лет и практически все это время оно присутствует в мире именно как христианское общество, и даже (с эпохи Константина Великого) как христианская государственность. Христианским обществом в этом смысле была древняя Византия, средневековая католическая Европа, православная Русь до 1917 г. и, наконец, современная протестантская Америка (80 % граждан которой считают себя христианами) – чем не христианское общество? В последнем примере уже чувствуется некоторый подвох, и несколько рассеянная мысль становиться внимательней. Поэтому уточним вопрос: возможно ли подлинно христианское общество? И здесь мы понимаем всю глубину проблемы. Дело в том, что подлинно христианского общества в реальной истории фактически никогда не существовало.
То, что именовалось христианским обществом в различные эпохи истории в рамках той или иной христианской государственности, всегда оставалось неким компромиссом между «миром» в его традиционных, наполненных грехом социальных формах, и тем идеалом человеческих отношений, к которому призывает евангельское Слово и христианская Церковь. В некотором смысле именно Церковь и является подлинным христианским обществом, однако только в своем идеальном небесном измерении, а не в качестве земной воплощенной социальной реальности. Более того, всякая попытка Церкви непосредственно «преобразить» общество в христианском духе силой своей духовной власти (как это было в инквизиторском средневековье или протестантских республиках кальвинистов) всегда кончалась скорее обратным результатом. Даже православная Византия оставалась формой христианской государственности при нехристианских социальных отношениях (рабство, язычество и т. д.). Не означает ли это, что вопрос о подлинно христианском обществе остается по-прежнему открытой задачей христианской истории?
Теоретически уместный вопрос, однако не слишком ли поздно об этом думать? Современный прагматичный мир уже давно сменил свою духовную ориентацию с христианской на либерально-потребительскую и явно увлечен иной задачей – осуществлением унитарной модели цивилизации, основанной на власти денег, а не каких-то отвлеченных христианских ценностях. Христианство как идеологическое понятие уже не фигурирует в общественном сознании ни на уровне индивидуального социального поведения, ни на уровне геополитических отношений. Уместно ли вообще ставить вопрос о христианском обществе в таком постхристианском мире?
Как ни парадоксально, но именно в данном контексте этот вопрос приобретает особый – эсхатологический смысл. Именно в постхристианском мире задача о христианском обществе становится для христианского сознания по-настоящему исторически