актуальной. Она вновь во всей прямоте обнажает вопрос о христианской истории вообще: возможно ли ее продолжение, или современный либеральный мир знаменует собой тот окончательный финал апостасии и наступившую ночь христианства, когда уже «никто не может делать» (Ин 9:4)? Это поистине кардинальный выбор, приводящий к прямо противоположным последствиям как для личного христианского сознания, так и для христианского сообщества в целом. Принятие второго (пессимистического) варианта ответа уводит «малый остаток» христианской Церкви в различные формы катакомбной резервации, изолирующих «верных» от безнадежно погибающего мира; первый же (оптимистический) вариант, наоборот, подразумевает новую мобилизацию христианского духа на активное участие в современной истории. Именно последний оптимистический вариант и трансформируется со всей неизбежностью исторических реалий в вопрос о становлении нового христианского общества в качестве принципиальной социальной альтернативы постхристианскому миру. Иных возможностей отстоять свое конфессиональное субъектное право на место в современном интенсивно унифицирующемся мире для аутентичного христианства – не существует! Ведь не рассматривать же всерьез возможность «органичного» приспособления Церкви к постхристианскому миру на уровне пресловутой толерантности. Такая Церковь никому не нужна – ни обществу, ни истории, ни Богу: «ты… не горяч и не холоден, …извергну тебя из уст Моих» (Откр 3:16).
Но может быть вопрос в такой кардинальной постановке вообще не имеет практического решения? В том смысле, что подлинный образ христианского общества мыслим лишь в рамках самой Церкви и то скорее в идеальном измерении, нежели в эмпирической действительности. Так как даже локальная социальная практика отдельных церковных приходов, общин и монастырей никогда до конца не преодолевает принципиально деструктивное влияние на социальные отношения греховности человеческой природы. Может не стоит и пытаться думать о христианском обществе в этой земной жизни, так как ничем кроме очередной утопии это не закончится? Идеал христианских отношений в таком понимании переносится куда-то в сферу неотмирного, за горизонт земного и исторического бытия, а поле реальной социальной человеческой истории до конца времен обречено оставаться греховным и несовершенным.
Так что же делать в этой ситуации? Неужели христианское общество в своем подлинном качестве в этом мире невозможно?
Наш человеческий разум, видящий вокруг лишь перманентную социальную деградацию, кажется, готов согласиться с таким утверждением, однако наша христианская вера, принявшая благую весть в ее всепобеждающей Силе, решительно протестует. Неужели Спаситель принес Свою крестную жертву, тысячи подвижников достигли пределов христианской святости, сонмы мучеников пролили свою кровь, чтобы мир остался таким как есть, чтобы мир не изменился? Нет и еще раз нет! Христос пришел спасти и преобразить мир, преодолеть и победить его греховное начало. В небесном плане Он это уже совершил – в реальном мире Он ждет этого от человека. В этом и состоит задача христианской истории!
Преображение мира есть творческая Богочеловеческая задача. Бог не сам по себе преображает мир, но через посредство человека, через сознательное принятие им Истины христианства в качестве определяющего жизненного императива. Такой новый человек по самому факту своего существования уже становиться носителем новой социальности, первичным началом христианского общества. Именно в этом смысле христианское общество возможно! Новый человек духовно рождается во Христе через таинство Церкви, но эмпирически проявляет себя в обществе через актуализацию христианской добродетели. Последнее и означает преображение социальных отношений, привнесение в них духа любви, доброты и справедливости. И чем глубже проникает христианская Истина в социальную реальность общества, тем это общество становится более гуманным, просветленным и одухотворенным. «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя тысячи спасутся» – говорил об этом пр. Серафим Саровский.
Однако это лишь первичная сторона вопроса. Практическое осуществление подлинно христианской общественности в духовно непросветленном мире подразумевает еще одно обязательное условие организации, связанное с аккумулированием свободной христианской добродетели в определенных социальных формах. Этот важнейший аспект христианской самоорганизации общества, к сожалению, очень мало учитывается современным православным сознанием. Традиционная (наиболее распространенная) точка зрения на этот счет состоит в том, что духовное преображение личности – это и есть залог христианского преображения общества. И соответственно, все силы должны быть направлены на расширение пастырской деятельности Церкви по спасению, вразумлению и духовному исцелению «заблудших овец» стада Христова на всех уровнях социальной лестницы. Все остальное лишнее, точнее, приложится и совершиться само собой: и в политике, и в экономике, и в культуре.
Однако подобная стратегия, как показывает исторический опыт, очень мало влияет на макросоциальные общественные процессы и остается исключительно субъективным фактором оздоровления социальных отношений на ограниченном локальном уровне. Поэтому иная точка зрения заключается в том, что помимо индивидуального осуществления христианских социальных отношений на уровне межчеловеческих связей, в самом обществе на макросоциальном уровне должна присутствовать особая идеологическая матрица, ориентирующая элементы общества в христианском духе. Основное назначение которой – в аккумулировании и утверждении индивидуальной христианской добродетели в общественно значимых формах. Именно матрица государственной идеологии способна выполнять эту функцию – нести в себе самые высокие идеалы и в то же время являться политическим инструментом их широкого практического воплощения.
С чего начинается идеология? С некой основополагающей идеи (мировоззренческой доминанты), признанной обществом в качестве высшего смысла общественного бытия и способного структурировать всю его жизнедеятельность в качестве целостного исторического субъекта. Отсюда – из центра духовной консолидации (как онтологического ядра) – начинается всякое единство и возрождение! Для России, русской истории и цивилизации таким началом и центром, без сомнения, остается христианская Истина.
Онтологически, философски и исторически это вполне понятно. Однако сегодня вопрос состоит в том, что этот факт вновь должен быть принят сознательно – на идеологическом уровне! Именно в акте нового общественного признания христианской истины в качестве высшего идеологического авторитета, и политическое утверждение христианских смыслов как стратегических общественно значимых ценностей, может состоять новое «крещение Руси». Ибо не количеством храмов определяется подлинность христианского общества, а качеством его самосознания.
Пока что христианский императив признается обществом скорее на подсознательном уровне, когда христианская истина и церковь находятся как бы в параллельной реальности, в неком «потустороннем мире». А этот мир остается предоставленным самому себе, духовно опустошенным, политически безответственным и социально несправедливым. Такое положение не может считаться нормой. Общество может быть более совершенным в духовно-нравственном и политическом отношении, если имеет волю быть таковым. Квинтэссенцией общественной воли и является идеология.
Пора отказаться от сомнительного релятивизма «либеральных ценностей», не различающих добра и зла – в экономике, политике и культуре, и опереться на фундаментальное начало Правды как краеугольный камень нового духовно-мировоззренческого единства. Христианское начало самой историей и культурой предназначено на эту роль. В качестве универсального ценностного критерия оно способно удовлетворить всех идеологических субъектов нынешней России: коммунистов и либералов, гуманистов и демократов, почвенников и западников – ибо само когда-то явилось исходным пунктом этих стратегий развития. Именно христианство, соединившись две тысячи лет назад с культурой античного мира, предопределило гуманистический характер современной цивилизации и в этом качестве до ныне сохраняет свою актуальность. Вопрос здесь в том, что сама культура вновь должна встать на свое подлинное духовно-онтологическое основание, а не распадаться в дурной бесконечности постмодерна, разлагая собой духовно-нравственные основы общества.
Не стоит искать здесь и религиозной дискриминации. Все здравомыслящие представители различных религиозных традиций России понимают: новое культурно-идеологическое обращение русского народа к своим религиозным началам станет благом и для других религиозных конфессий, так как восстановит приоритет духовных ценностей в системе общественного развития. Россия останется многоконфессиональной. Ибо речь не идет о монополии РПЦ на абсолютное доминирование в религиозной сфере, а лишь об идеологическом самоопределении светского по форме общественного сознания относительно фундаментальных духовно-нравственных ориентиров. Эти ориентиры для всех традиционных религий – едины. Именно в этом религиозно интегрирующем смысле и должно быть заявлено христианское начало русской идеологии. Ни в малой степени не притеснит подобная перспектива и сторонников атеизма. Идеология – это атрибут светского общества. В отличии от «государственной религии» она не является обязательной к исповеданию, но допускает полную свободу совести.
Тем не менее, религиозный аспект в идеологии всегда присутствует – и это многое проясняет в политике. Так главная мировоззренческая ложь нынешних «реформ» состоит в том, что прививаемая русскому народу идеология либерализма имеет нетрадиционное религиозное происхождение – протестантизм, причем в его крайнем американизированном варианте. Искусственное наложение этой чужеродной религиозной матрицы на российское самосознание и создает тот мучительный общественно-политический, социально-экономический и культурно-исторический диссонанс, от которого страдает российское общество. И иначе быть не может. Общественный организм отторгает навязываемую либеральную матрицу на глубинном уровне национального архетипа. Осуществить подобную мировоззренческую трансплантацию можно лишь в одном случае – полностью заменив традиционные духовные коды, чем и занимается система либеральных СМИ.