Тем не менее, идея близости и взаимосвязи православия и коммунизма все тверже прокладывает себе дорогу в общественном сознании, и нет сомнения, что этот процесс будет продолжаться. В состоянии кризиса, в условиях тотального антагонизма с нынешней либерально-капиталистической реальностью, православное сознание не имеет иного более близкого социального опыта, кроме опыта социализма, зримо и парадоксально воплотившего в России принципы христианской справедливости, нравственности и культуры. Православная ностальгия о советском прошлом не случайна, это свидетельство внутреннего родства того и другого, трагическим образом не осознанного в самой истории.
Сегодняшняя задача – углубить данное понимание насколько возможно. Перевести положительные православно-коммунистические ассоциации на твердый теоретический фундамент, выразить сокровенную логику русской истории в категориях новой политической теории. За историческим противостоянием Православия и Коммунизма скрывается огромный мировоззренческий потенциал, способный преобразить историческое Будущее. Надо раскрыть этот последний ларец русской истории с точки зрения богословия, философии и политики.
Несколько лет назад подобную духовно-интеллектуальную работу – от мимолетного позитивного импульса до философской рефлексии – проделал и автор этих строк, в результате чего появилась книга «Миссия России. Православие и социализм в XXI веке». Издана книга Николая Сомина «Православный социализм как русская идея», всесторонне раскрывающая положительно-богословскую сторону вопроса. Есть еще ряд авторов, уверенно переступивших мировоззренческую «полосу отчуждения» между христианством и коммунизмом. Но в целом, несмотря на заметное увеличение интереса к такой постановке вопроса, эта область остается открытой для духовно-интеллектуального осмысления, и полноценное общественно-идеологическое понимание глубокой взаимосвязи христианства и коммунизма еще впереди. Основная проблема – барьер недоверия к самой постановке вопроса. Пора отодвигать этот барьер в сторону: чем быстрее мы это сделаем, тем скорее увидим спасительный горизонт Будущего.
Как же выйти на новые исторические рубежи? Как реализовать огромный духовный потенциал Православия и цивилизационный потенциал Коммунизма в политическом пространстве новой истории? Есть ли для этого объективные предпосылки? Могут ли совпадать исторические цели Православия и Коммунизма? И может ли Коммунизм вообще претендовать на возвращение в реальную историю?
Во-первых, для начала твердо сформулируем одну мысль: то, что сегодня в России ослабла коммунистическая партия, не значит, что ослабла, или тем более умерла, коммунистическая идея. Идеи не умирают. Однажды проявившись в человеческом сознании, в человеческой истории, они уже не исчезают, но становятся новым словом человеческого самопознания, задачей истории, ступенью становления человеческой цивилизации. И дальше они могут лишь развиваться и трансформироваться – от первоначальной формы до следующей, более адекватной историческому процессу. Жизнь идеи в истории это и есть ее непрерывная трансформация, ибо сама идея – творит историю, а история, как опыт, раскрывает идею (для примера можно рассмотреть идею личности человека, христианскую идею, идеи нации, государства, коммунизма и т. д.)
Проблема современных коммунистов в том и состоит, что коммунистическая идея в их интерпретации жестко догматизирована в рамках классического марксизма-ленинизма, в то время как история настоятельно требует ее нового прочтения. Сугубо материалистический этап построения Коммунизма, вполне органичный эпохе научного позитивизма XX века, историей окончательно отработан. Наука уже ничего не может прибавить к пониманию коммунизма в плане его дальнейшего развития, поэтому он как политическая теория и остановился на полпути. Дальнейшее продвижение идеи Коммунизма в истории подразумевает ее новое, более универсальное научно-религиозное понимание: более емкое, и в то же время более фундаментальное – углубляющее ее теоретические основания до уровня религиозной онтологии, христианской антропологии и духовности. Это тот мировоззренческий резерв, который способен вновь поднять идею Коммунизма на стратегический уровень актуальной истории, задать ей новое цивилизационное измерение, тем самым сделать идеологическим знаменем Будущего.
Теоретическое расширение классической научной теории Коммунизма новой религиозно-христианской онтологией не имеет под собой принципиального противоречия. По существу, это всего лишь полная реализация одной из известных «заповедей» Ленина о том, что настоящим коммунистом можно стать лишь при условии «освоения всех тех богатств, которое выработало человечество». Очевидно, что если быть до конца интеллектуально честным, то в число «богатств человечества» должно быть включено и религиозное мировоззрение, фактически тысячелетия определявшее культурное развитие человеческой цивилизации, – а не только рациональное знание научного позитивизма, заявившего себя в качестве «единственно верного» лишь в последние два столетия.
Коммунизм, как он формировался и развивался до настоящего времени, был по своей методологии именно рациональным проектом, всецело вышедшим из эпохи Просвещения несмотря на то, что в его идеологической основе лежала, принятая как эстафета, духовная идея братства и справедливости, выпестованная христианством [1]. Эта идея не выводится в марксизме тем или иным рациональным способом (это, по существу, невозможно), а просто принимается как исходная духовно-социальная аксиома, на которой строится рациональное здание коммунизма. Для начала этого было достаточно, но для окончания оказалось катастрофически мало. Пока идея социальной справедливости, по словам Н. А. Бердяева поддерживалась христианским духом, самоотверженное служение идее коммунизма было возможным, но как только силы христианского духа в душах русских людей иссякли «осуществление коммунизма сделалось невозможным» [2, с. 139]. Духовное содержание идеи человеческого братства, и вытекающей из нее идеи социальной справедливости, в силу атеистической политики советского коммунизма оказалось полностью утраченным – и рациональное научное знание здесь уже ничем не могло помочь. Сегодня же мы стоим перед обратной задачей – вновь вернуть идее социальной справедливости высокий духовный смысл, поднять ее значение до уровня христианского императива, и тем самым запустить два важнейших идеологических процесса: социальную актуализацию Православия и духовное обновление Коммунизма.
Духовное не антагонистично рациональному, а органически взаимно дополняемо. Поэтому в процессе «христианизации коммунизма» базовые рационально обоснованные наработки теории и практики Коммунизма не отменяются, но лишь наполняются обновленным духовным содержанием, задающим самой теории Коммунизма более фундаментальную мировоззренческую устойчивость и глубокую историческую перспективу. Христианство преисполнено духовным содержанием, и надо лишь открыть шлюзы духовных смыслов в сторону христианского оправдания (апологии) коммунизма, чтобы восстановить баланс духовного и рационального в коммунистической идее.
На этом эвристическом духовно-социальном переходе для христианской мысли накопилось очень много работы. Все основные классические категории «научного коммунизма» (такие как труд и эксплуатация, прибыль и капитал, свобода и необходимость, социализм и коммунистическое общество) должны быть переосмыслены с позиций христианской антропологии, сотериологии и историософии. А сама Коммунистическая идея, в ее исходном евангельском смысле, должна быть заявлена в качестве христианского социального идеала Будущего. Так, чтобы идея Коммунизма была поставлена и понята как христианская задача, как потребность религиозного духа.
Если посмотреть на подобную перспективу с отвлеченной культурологической точки зрения, то данный радикальный переход религиозного духа в пространство социально-политической реальности может трактоваться как явление «религиозной Реформации», переводящей энергию религиозного пафоса в новые формы социально-экономического устройства общества. Подобное самовыражение религиозного духа во внешнем относительно Церкви социальном пространстве уже произошло когда-то в Западном христианстве, путем протестантской Реформации предопределившее становление европейского буржуазного общества. Подобный же качественный переход религиозного в социальное должен произойти и в русле православной традиции, если она претендует на собственное слово в современной истории. И именно коммунистическая модель данного перехода в очередной раз должна обозначить глубокое духовно-мировоззренческое отличие русской цивилизации от западной.
В возможности такой «религиозно-реформаторской» социальной трансформации нет ничего фантастического. Мы приняли христианство на тысячу лет позднее Запада, и все религиозно-культурологические процессы идут у нас с запозданием и по своим собственным ритмам. Тысячелетнее историческое смещение в становлении русской православной цивилизации говорит в первую очередь о ее молодости, об особом историческом статусе – «последние станут первыми»; т. е. о способности открыть новую страницу в христианской истории. Поэтому нет ничего странного в том, что религиозно-социальная Реформация должна произойти в России в XXI веке. Наоборот, это открывает для нас несоизмеримо более широкие цивилизационные горизонты, так как происходит она на совершенно ином мировоззренческом, социальном и историческом фоне. И именно поэтому она способна предложить застоявшейся мировой истории совершенно новую цивилизационную парадигму и открыть в ней Новую эпоху!
Более того, можно говорить о том, что первый этап религиозно-мировоззренческого перехода в Новое историческое пространство в России уже состоялся в XX веке – и назад пути нет. Фактически русская «религиозная Реформация» уже проявила себя в начале прошлого века под видом Октябрьской социалистической Революции [3] – но она не осознала себя как таковая! В этом наша проблема. В условиях инерции Модерна с его культом прогресса, господством материализма и научного позитивизма, «русская религиозная Реформация» просто оторвалась от христианства в самой радикальной атеистической форме, потеряв свое сокровенное содержание и смысл. Необходимо восстановить глубинную духовно-историческую правду и завершить логику Великого эволюционного перехода: дополнить существо Коммунистической революции смыслами Христианской реформации. Только так мы восстановим стратегическое направление русской истории!