в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием» (Деян 1:3). И вот через небольшой промежуток времени после того, как апостолы приняли Духа Свята и собрали общину, они вводят в ней строгий коммунизм. Ах, какие хилиасты! Но почему вводят? Разумеется, потому, что они, как верные ученики Христа, выполняют те заветы, которые недавно дал им Христос. Иное и предположить невозможно. А это означает, что коммунистическое устроение Иерусалимской общины является заповедью Христовой. И тогда становится ничуть не удивительным, что апостолы с большим упорством сохраняли в общине коммунистические принципы, несмотря на кризисы, которые в жизни общины возникали (Анания и Сапфира, пренебрежение вдовиц эллинистов, сборы средств с других христиан на общину). И всегда трудности успешно преодолевались.
Что это означает? А то, что Сам Христос считал жизнь в условиях общности идеалом общежития, и заповедал христианам по возможности соблюдать этот строй жизни. Ибо Он прозревал, что противоположный строй на основе частной собственности в конце концов ведет к мамонизму и следовательно – к катастрофическому умалению любви между людьми. Поэтому отрицающий коммунизм отвергает эту важнейшую заповедь Христа, на которой должна стоять вся социальная жизнь человечества.
Заметим, что та же мысль: высказана и во фрагменте с богатым юношей: «и приходи и следуй за Мной» (Мф 10:21) – это отнюдь не отвлеченная сентенция следовать за Христом, а конкретное приглашение вступить в общину апостолов, которые все время следовали за Христом, оставив всякую собственность. Это еще раз подтверждает заповедь Христа организовать жизнь христиан в виде общин с общей собственностью.
Эпизод с Ананией и Сапфирой (Деян 5:1-10)
Этот эпизод является одной из удивительных жемчужин в Новозаветном повествовании. Как никакой другой он показывает кардинальную разницу между жизнью, которую предлагает людям Христос и жизнью обычной, в которой погружено все падшее человечество. Христос призывает к общинной братской жизни, где нет «моего и твоего», и именно такими являют себя члены Иерусалимской общины. Анания же и Сапфира – типичные представители другого мира, где властвуют деньги и собственность. И столкновение этих двух миров поразительно ярко являет нам этот эпизод. Миры оказываются абсолютно несовместимыми, и в мир общины не может попасть даже тень из мира собственнического – та грань оказывается гранью жизни и смерти, причем смерти и духовной, и физической.
Наши официальные горе-богословы, наоборот, видят в этом эпизоде смешение этих миров, рассуждая, что если Петр говорит: «Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось?» (Деян 5:4), то это, мол, обычное для Иерусалимской общины явление: кто-то продал собственность и выручку отдал апостолам, а кто-то нет – тут, де, была полная свобода, поскольку община всех равняет. Вину же Анании и Сапфиры официальные богословы сводят сугубо к обману.
Конечно, каждый в общине мог поступать по своему усмотрению. Только не отдав все и заначив часть, такой человек тем самым громогласно говорил всем общинникам, что он еще в нижнем, собственническом мире и не готов к жизни во Христе. Ясно, что отношение к таким членам общины будет уже другим. Этого-то и очень не хотели Анания Сапфира. Они, видимо, не были какими-то злодеями или ярыми стяжателями. Это были обычные люди и, поддавшись общему энтузиазму, они крестились. Но когда Варнава взял и отдал все свое имение апостолам, они поняли, что все серьезно, что общинники действительно хотят жить высшей жизнью, а они к ней совершенно не готовы. И они решили обмануть – утаить часть проданного, и сделав вид, что хотят жить в общине, (и получать от общины помощь), но самом деле продолжать жить прежней, собственнической жизнью. Обман раскрылся, и Господь его не потерпел, наказав их смертью.
Крайняя жесткость наказания иногда смущает. Но во-первых, мы, христиане, должны твердо помнить, что только Господь является хозяином жизни и смерти. А во-вторых, такое крайнее наказание направлено на вразумление остальных членов общины – они должны были полностью осознать, насколько велико то космическое расстояние между жизнью в мамоническом обществе и жизнью в общине. Жизнь в общине столь высока, что любая слабина, любое искажение чистоты такой жизни эту жизнь разрушает, чего нельзя было допустить ни при каких обстоятельствах.
Но адептов официального богословия вразумить трудно, они будут с пеной на губах доказывать, что все это не соответствует действительности, что Христос нигде не осуждает частной собственности, а наоборот полагает ее в основу человеческой жизни на земле. Поэтому продолжим наше рассмотрение, чтобы окончательно уяснить, насколько официальное богословие право в своей апологии частной собственности.
Некоторые фрагменты о собственности
Богословы XIX века (да и современные тоже) частенько говорят, что Господь нигде не осуждает частной собственности. И более того, они приводят новозаветные фрагменты, в которых якобы высказывается положительное отношение к ней.
Ну, например, притча о талантах (Мф 25:14–30). Вот что пишет ругатель социализма А. Генц (начало XX в.): «Он не осуждает в то же время прямых капиталистических спекуляций: вспомните притчу о господине, раздавшем деньги рабам для приращения и сказавшем тому „хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю“ (Мф 25:21); напротив, строгое порицание встречает раб, не сдавший денег торгующим, от которых господин мог бы получить их обратно с прибылью (Мф 25:27)» [7:20]. Но на самом деле тут Господь вовсе не намеревался давать оценку никаким «капиталистическим спекуляциям». Дело в том, что притчи Господни обычно построены по схеме: говорится о духовном, но иллюстрируется понятным каждому житейскими ситуациями. Вот и в этой притче речь идет о талантах в смысле подаренных Богом способностей, которые человек должен приумножить ради Бога и ближнего. Но рассказано это на примере рыночных отношений: в духовной области поступай так, как поступают эти ушлые дельцы, преумножающие свои капиталы.
Рассмотрим другой известный пример: Закхей (Лк 19:1-10). Говорят, что Закхей был богат, но Господь не посмотрел ни на величину его богатства, ни на то, что оно сомнительного происхождения (Закхей был начальником мытарей и присваивал себе собранные подати – ведь недаром говорили, что он «человек грешный»), а благословил и его и всю его семью. Да, благословил. Но перед этим Закхей сказал: «Половину имения моего я отдам нищим (…) и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк 19:8). Вдумайтесь – половину имения отдать нищим, а всем, кого он обидел, воздать вчетверо. А ведь обижал-то он сплошь и рядом. Теперь спрашивается: после этого что-нибудь у Закхея останется? Я думаю, вряд ли. Думаю, что он, наоборот, влезет в большие долги, чтобы исполнить то, о чем он торжественно провозгласил Господу. И, естественно, Господь такой поступок одобрил. Так что Закхей сначала все отдал, перестал быть богачом, а уж затем получил похвалу от Господа.
Еще пример: эпизод с дележом наследства между двумя братьями (Лк 12:13–14):
«Некто из народа сказал ему: Учитель! Скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство. Он же сказал человеку тому: кто поставил меня судить или делить вас?» (Лк 12:13–14).
Обычно этот фрагмент толкуют в том смысле, что право собственности настолько абсолютно, что даже Сам Господь не стал в это право вмешиваться и по-своему делить наследство. На самом деле смысл этого фрагмента прямо противоположный. Действительно, Господь не стал делить это наследство. Но почему? Да потому, что собственность разделяет. Братья захотели именно разделить наследство. Господь же хочет от людей любви и солидарности, а не разделения. И кроме того, Спаситель увидел, что братья любостяжательны, и каждый хочет получить большую часть. И Господь отказался делить наследство, и тут же предупредил: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк.12,15).
«Нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда» (Мф 26:11; Мк 14:7; Ин 12:8)
Смотрите, говорят наши официальные богословы, Сам Господь утверждает, что нищие будут всегда. Но прислушаемся внимательнее – тут нигде не утверждается, что это хорошо, что так и должно быть. Скорее, Господь говорит: увы, в обществе, которое вы нам предлагаете, нищие будут всегда. И поскольку перед этим высказыванием Иуда даже осудил женщину – ведь она могла бы все истраченное на миро отдать нищим, уместно разъяснить вопрос о милостыне в христианстве.
Дело в том, что милостыня – прекрасная, человеколюбивая традиция, идущая еще с Ветхого Завета. Однако Златоуст замечает, что милостыня прежде всего полезна дающему, но для нищего она в большинстве случаев бесполезна, ибо не решает его проблем (Златоуст говорит: «на другой день он снова есть просит»). Нищету милостыней победить нельзя; наоборот, упование на нее и приводит к ситуации, когда «нищих всегда имеете с собою». Однако некоторые православные богословы, особенно за рубежом, уверены, что формула «богатые благотворят, а нищие благодарят» являет нам высший, подлинно христианский социальный порядок. Действительно, как здорово: богатые уделяют бедным от своего богатства, а нищие, принимая милостыню, благодарят – и те и другие ведут себя по-христиански. Однако, всю идиллию разрушает «запретный» вопрос Златоуста: «откуда у богатых деньги, кто дает их богатым?». И мы помним ответ святителя: «Собственное их любостяжание, грабительство». Причем, этот ответ сделан не в сердцах. Видно, что Златоуст этот вопрос обдумывал и вывел глубокие заключения:
«В отношении имущества невозможно быть одному богатым без того, чтобы наперед другой не сделался бедным» [X:419].
А вот вообще убийственная, формулировка:
«невозможно разбогатеть тому, кто не делает несправедливости» [XI:703].