Однако, несмотря на это, подавляющее большинство батюшек – за капитализм. Капитализм дал Церкви свободу – говорят они, – свободно служить, свободно издавать религиозную литературу. Да и воспоминания о временах советских гонений давят на них, мешая увидеть его сатанинское обличие. Вот и получается, что они никак не могут воспринять ни полную нравственную несовместимость капитализма с христианством, ни его страшную опасность для русского народа.
В следующей части мы постараемся ответить на некоторые из вопросов, которые затрудняют верующим увидеть подлинную социальную картину.
Частная собственность несправедлива. Многие верующие скептически относятся к теории прибавочной стоимости Маркса. И напрасно – вся буржуазия активно получает прибавочную стоимость, причем, не только из-за недоплаты наемным работникам. Один из самых распространенных способов получения прибыли – умение поставить себя в положение монополиста (пусть частично или временно). Тогда прибыль получается за счет ограбления покупателя. А здесь очень много зависит от совести по отношению к конкурентам – как внутренним, так и внешним. Санкции по отношению к России являются прекрасным примером. А еще больше возможностей у банков – выжимать прибыль. Ведь они дают частные кредиты, без которых развитие промышленности при капитализме просто невозможно.
Но, может быть, самое страшное, что частная собственность провоцирует, развивает и утверждает в общественном пространстве эгоизм – отца всех без исключения пороков. Говоря о собственности Златоуст с неутешным горем восклицает: «это холодное слово – мое и твое!». Нет, не на этом гнилом фундаменте должна быть основана жизнь христиан. И Златоуст вновь и вновь с восторгом говорит о первоапостольской Иерусалимской общине, где радикально был изгнан частный, эгоистичный интерес и евхаристия, как соединение со Христом, сочеталась с чистой повседневной общинной жизнью в условиях общей собственности. «Это было ангельское общество, – пишет Златоуст, – потому что они ничего не называли своим… Видел ли ты успех благочестия? Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения, все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные… Не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на трапезе. Никто не думал, что ест свое; никто (не думал), что ест чужое, хотя это и кажется загадкою. Не считали чужим того, что принадлежало братьям, – так как то было Господне; не считали и своим, но – принадлежащим братьям» [IX:73]. Сейчас такое цитировать как-то неудобно, потому что ничего подобного в нашей Церкви нет.
В социализме не заложено о отрицание религии. Часто можно от верующих услышать, что социализм, коммунизм – атеистические учения. Мол, смотрите, например, с какой злобой большевики относились к Церкви. Это совершенно искаженный взгляд на проблему – судить о социализме только по одной реализации. В действительности коммунизм в его новозаветном виде возник сразу после принятия Духа Святого в Иерусалимской общине. И далее в истории религиозный коммунизм появлялся и у гуситов, и у Мюнцера, и полтораста лет существовал в государстве иезуитов в Парагвае. И только в связи с Просвещением в учении коммунизма (и социализма) стали появляться атеистические нотки. Естественно, что церковным людям атеизм очень не нравился, и они стали резко отбрасывать любые коммунистические учения, в том числе и те, которые залетали в Россию. При этом критика коммунизма и социализма сочеталась с апологией частной собственности и предпринимательства. Возникло жесткое противостояние, выходом из которого мог быть только православный социализм. Но обе стороны его не захотели, и история пошла другим путем: сначала, после победы большевиков, – гонения на веру, а затем, после перестройки, – пляска над поверженным противником и апология омерзительного капитализма.
Однако еще в 1905–1907 гг. наш замечательный богослов о. Сергий Булгаков выдвинул теорию, что подлинным может быть только религиозный социализм. В историческом плане он рассматривал три варианта социализма: атеистический социализм, вытекающий из марксизма и реализованный большевиками, гуманистический социализм, который фактически у нас был реализован в Брежневские времена, и христианский социализм как реализацию христианской общественной нравственности через преобразование общества в социалистическом духе [3]. Позже Булгаков отошел от активной апологии христианского социализма, но всегда положительно относился к самой идее социализма. Таким образом, по свидетельству Булгакова, социализм совместим с различным отношением к вере, никакой органической, неизбежной связи социализма с атеизмом нет. Это злобный миф, придуманный антисоветчиками.
«Сталинские» репрессии и новомученики. Но спросят: как же все-таки с «большим террором» и массовыми репрессиями? Неужели их не было? Ответим: репрессии были. Причем, среди верующих тоже. Но при этом надо обязательно иметь в голове следующее.
Во-первых. В массовом сознании масштабы репрессий преувеличены. Даже появился термин «синдром Солженицына» – это когда у ярых антисоветчиков, люто ненавидящих советский строй, размягчаются мозги, и они начинают преувеличивать число репрессий даже не в разы, а в десятки и даже сотни раз, приводя фантастические цифры. Первым такой прием проделал А. И. Солженицын. Реальное же число репрессий давно посчитано, ибо у Сталина статистика была хорошо отлажена и фиксировала каждого репрессированного. Эти сведения были опубликованы еще В. Н. Земсковым в 1991 г. – в ГУЛАГе за все время его существования за контрреволюционные преступления было посажено 3 777 380 человек, в том числе расстреляно – 642 980 (по документу 1954 г., поданному на стол Хрущеву). В дальнейшем эти цифры лишь уточнялись, но никогда не были опровергнуты честными историками.
Во-вторых. Что касается «большого террора» (1937–1938 гг.), все это видится так. После Октябрьской революции, вследствие непропорционально большого количества участвовавших в ней сторонников Троцкого, возникла ситуация, когда троцкисты стали контролировать большую часть НКВД, промышленности и управляющих структур. Целью троцкизма было завоевание власти в России, как идеологической, так и политической. Против них выступила сталинская группировка в ЦК и народном хозяйстве. После высылки Троцкого его сторонники резко активизировались, в результате чего началось хоть и неявное, но жесткое противостояние между противоборствующими сторонами, причем активно применялись (особенно со стороны сторонников Троцкого) необоснованные аресты с липовыми обвинениями с последующей отправкой в ГУЛАГ или к высшей мере наказания. Борьба взаимных обвинений быстро разрастается и приобретает особую ожесточенность, захватывая разные слои общества. Разумеется, оправдывать все это беззаконие недопустимо. Отсюда, кстати, становится вполне ясно, почему в ГУЛАГЕ оказалась такая масса несправедливо осужденных, так много чистых, пламенных коммунистов. В конце концов команда Сталина побеждает. Многие работники НКВД теряют должность и подвергаются аресту или расстрелу. Наконец, в 1940 г. НКВД в Мексике ликвидирует и самого Троцкого. Эта победа позволила русскому народу сплотиться и отразить страшное фашистское нашествие в ВОВ. Но победа над троцкистами оказалась непрочной. После войны им удается убить Сталина и во главу СССР посадить троцкиста Хрущева.
Наконец, в-третьих. Нетрудно понять, что расстановка сил в СССР обуславливала и гонения на Церковь – христианство совершенно несовместимо с идеологией троцкизма, господствовавшей у нас до войны. Однако, к сожалению, у церковных историков мы видим тот же «синдром Солженицына» – число репрессий превышается ими в 6–8 раз. Я в течение многих лет занимался базой данных ПСТГУ по новомученикам, разрабатывая методы оценки гонений. Официальная цифра (она еще в конце XX в. растиражирована в СМИ) – 600 тыс. репрессированных верующих (по критерию: человек был арестован хотя бы однажды). Но более корректный математический анализ показывает, что подлинное число репрессированных составляет около 85 тыс. чел. [4].
Еще много можно сказать, но завершаем, ибо ясен вывод: капитализм – беда, принесшая Россию две чудовищные мерзости:
Первая: капитализм несет с собой антихристианство. Нет, он не запрещает христианство – но он уничтожает его ценности, нагло подменяя их наиматериальнейшей прибылью. Не нужен Христос, не нужна нравственность – взамен предлагается целый веер грехов: сребролюбие, эгоизм, нажива, разврат. Причем, как мы видели, все это надо разогреть до кипения – только тогда вас ждет успех. Капитализм собирается буквально все купить, включая любовь, веру и надежду, прямо по Пушкину – «Все куплю, сказало злато».
Совершенно ясно, что капитализм – антихристианская гадость. И мне все-таки непонятно, как большинство наших православных, конечно же осведомленных об отвратительной, антихристианской сущности капиталистических отношений, тем не менее спокойно и даже благоговейно принимают их.
И вторая мерзость: капитализм убивает русского человека. Прежде всего, убивает нравственно – развращает грехом потребительства, убивает семью, распространяя немыслимый разврат. Убивает эстетически, предлагая чудовищно низкопробную, делающую из человека зверя, культуру. Наконец, убивает физически. Если в советское время самым страшным в капитализме нам казались кризисы перепроизводства, то реальный капитализм показал свою подлинную звериную морду. Сколько русских человек, не вписавшихся в рынок, лежит на кладбищах после перестройки! Помните, как мадам Олбрайт хотела уменьшить население России до 15 млн. – для обслуживания трубы больше не надо. А нынешние буржуи вообще считают, что человечеству не выжить без сокращения населения шарика до 1 млрд. И конечно, русские – первые в черном списке. Теперь нас убивают ковидом и вакциной – избыточная смертность у нас с апреля 2020 по январь 2021 г. – около 500 тыс. чел.