омент? Потом, конечно, он извинится, начнет все объяснять… И даже объяснит. Пусть и сейчас объясняет. Пусть найдет меня и объяснит, – Инга не стала дожидаться, что ей ответит Полковник, а снова двинулась к выходу на перрон.
Сзади раздался истошный то ли крик, то ли визг. Полковник и Инга оглянулись. Какой-то невзрачный парень лет двадцати пяти выл, прижимая руку к груди, возле него, вроде как успокаивая, стоял крупный молодой человек боксерской наружности.
– Простите, – кто-то тронул Ингу за рукав.
– Что? – Инга оглянулась.
Какой-то парень стоял рядом с ней и протягивал ей ее кошелек, который она обычно держала в сумочке.
– Вы кошелек обронили, – сказал парень.
– Спасибо, – Инга взяла кошелек.
Потом посмотрела на сумочку. Ее стенка была разрезана, и в разрез выглядывала расческа.
– Осторожнее нужно быть, – сказал парень. – Полный вокзал карманников, блин. Плюнуть некуда. Руки бы таким на фиг вырывать.
Инга оглянулась на кричавшего парня. Спортсмен что-то сказал бедняге, похоже, предложил свою помощь, взял пострадавшую руку у локтя и запястья. Сделал движения, словно вправлял вывих. Еще один вопль потряс зал ожидания. Спортсмен покачал головой, похлопал по плечу своего пациента и, особо не спеша, двинулся в сторону, противоположную идущему на крик милицейскому патрулю.
– На Юг собрались? – с улыбкой спросил парень.
– Что вам нужно? – вмешался Полковник.
– Ничего, без базара, – развел руками парень. – Юрию Ивановичу привет передайте от Котика. Если что – всегда…
Котик помахал рукой. В кармане у него запиликал мобильник, Котик достал трубку, послушал, облегченно улыбнулся, и ушел за спортсменом, предварительно еще раз помахав рукой Инге.
– Вот она, популярность, – сказал Полковник.
– Да, – кивнула Инга, – благодаря Гринчуку, теперь меня в городе каждый Котик знает. За кошелек, конечно, спасибо, но сумочку жалко.
– Инга, может быть, вы все-таки подождете, – Полковник поставил чемодан на пол. – Всего пару дней. Юрий Иванович звонил…
Инга открыла кошелек, достала оттуда билет:
– Это судьба, дорогой Полковник. Видите? Если бы не популярность Гринчука, я бы потеряла свой билет и осталась. А так…
– … а на перроне она достала из кармана конверт, – закончил свой рассказ Полковник, – и попросила передать его вам, Юрий Иванович. Что я и делаю, не знаю, с сожалением или с удовольствием.
Полковник протянул Гринчуку конверт, чувствуя себя глупо. Взрослые люди, серьезные и ответственные. Каждый по себе. А вместе – начали дурацкую мелодраматическую постановку. Он дал слово, она больше не может терпеть. Он должен сделать выбор и быть с ней честнее. Бред.
– Вы ей так ничего и не рассказали? – спросил Полковник.
– Вы о чем? – уточнил Гринчук, рассматривая конверт, словно приноравливаясь, с какого бока к нему подступиться.
– О всей этой истории с Приморском и архивом…
– И нечистой силе, – задумчиво сказал Гринчук, выдохнул, решаясь, и надорвал конверт.
– Далась вам эта нечистая сила, – недовольно протянул Полковник. – Что в конверте?
Гринчук молча протянул листок.
«Узловая, до востребования», – прочитал Полковник.
– И что это значит?
Гринчук засмеялся.
– Нет, серьезно, – Полковник еще раз перечитал записку и посмотрел на обороте.
Пусто.
– Это же элементарно, Ватсон, – Гринчук отобрал записку и спрятал ее в карман. – Это значит, что мне предписано явиться на станцию Узловая и на тамошнем почтамте получить письмо до востребования. А в том письме будет указано, куда ехать дальше. И рано или поздно, я настигну свою невесту. Судьба там, или не судьба.
– А вы ей говорили, все-таки, о Приморске?
– Дался вам этот Приморск. Что, мало мест на побережье без него? – Гричнук встал со стула, поманил официантку. – Счет дайте.
Официантка кивнула, и пошла к стойке бара за счетом.
– Вы еще здесь остаетесь? – спросил Гринчук.
– Нет, я ухожу, – Полковник тоже встал.
Было видно, что он волнуется.
– Да что с вами, Полковник? – удивился Гринчук. – Что-то по работе?
Пришла официантка, протянула счет. Гринчук достал деньги из нагрудного кармана рубашки и отсчитал официантке.
– Колитесь, Полковник, – сказал Гринчук, когда вместе с Полковником они вышли из кафе на привокзальную площадь. – Что-то случилось?
Полковник тяжело вздохнул:
– И на работе тоже. Мастера снова пробило. Он поначалу запсиховал, когда пропал Левчик…
– А что, пропал Левчик? – удивился Гринчук.
– Представьте себе! – язвительно сказал Полковник. – А вы и не знали…
– Откуда? Я эти два дня был занят выше крыши. Пока устроил Михаила, пока все объяснил бабе Ире и Доктору…
– А вы не боитесь, что в ваше отсутствие, у Михаила произойдет срыв? Мы ведь не знаем, что может пойти за новым сотрясением. У него же снова сотрясение?
– Сотрясение, – подтвердил Гринчук.
– Год назад травма закончилась кризисом и убитыми. А вы единственный, кто на сегодняшний момент можете его остановить.
– Типа, слово знаю, – немного болезненно усмехнулся Гринчук.
– Да.
– Теперь не я один. Теперь этот код знает еще и Ирина. Это на всякий случай, – Гринчук вдруг стал серьезным. – Мало ли что может произойти на отдыхе.
– Типун вам.
– Не нужно быть таким суеверным, – назидательным тоном сказал Гринчук. – Вы же сами говорили, что мистикой в этом вопросе и не пахнет. А для всех не мистических сил я уже не интересен. И, кроме этого, если я вдруг, вернувшись, стану проситься на прежнюю работу и буду настоятельно возвращать Ингу в приемную Владимира Родионыча, вы тут же поймете, что меня подменили, кликните отца Варфоломея и дружненько, с применением святой воды и электрошока, выбьете из меня эту чертовщину. Изгоните, так сказать, беса.
Гринчук взглянул на электронные часы на фасаде вокзала.
– Мне пора. Скоро отправление, – Гринчук протянул руку. – До встречи. Где-нибудь через месяц-два. Я уже давно не отдыхал, и мне вполне может понравиться. Вот найду Ингу…
– А где она вообще может быть? Вы строили какие-то планы на отдых?
– Вот на Узловой и узнаю. Инга читала какие-то проспекты, говорила, что мне понравится.
– Перезвоните мне?
– А зачем? Я даже мобилу с собой не беру. Отдыхать, так отдыхать, – Гринчук еще раз пожал руку Полковнику и, забросив сумку на плечо, легким шагом двинулся к вокзалу.
Полковник молча смотрел ему вслед.
Инга что-то там выбирала в проспектах, повторил Полковник. Или нужно было сказать об этом Юрию Ивановичу? Сказать о том, что Алла, прибирая в столе, обнаружила пару курортных журналов и несколько рекламных проспектов. Алла отдала все это Владимиру Родионычу, чтобы выяснить, нужно это хранить, или можно утилизировать. Владимир Родионыч посмотрел сам, а потом дал посмотреть Полковнику.
Полковник еле удержался, чтобы сразу не позвонить Гринчуку. Решил дождаться личного разговора. И так и не сказал.
Инга не знала о Приморске. Для нее это был один из городов на побережье. И один из городов, рекламируемых в журналах. А гостиница «Южанка» и пансионат «Приморск» были всего лишь персонажами двух из десяти рекламных проспектов. Вероятность – двадцать процентов. Сейчас, когда Гринчук уже скрылся в здании вокзала, такая вероятность вдруг показалась пугающе большой.
Полковник даже шагнул к вокзалу, но тут подал голос его мобильник. Звонил Али. Срочно нужно было встретиться. Мастер, никому ничего не объясняя, уничтожил трех своих охранников. Когда ему задали вопрос, Мастер взорвался, кричал что-то о сволочах, с которых он, Мастер, поснимает шкуру. После чего разговоры о том, что Мастера пора убирать, пошли с новой силой.
Нужно принимать какое-то решение. Иначе процесс будет неуправляемым.
Полковник посмотрел на вокзал, потом махнул рукой, и пошел к своей машине. Гринчук сам сможет разобраться со своими делами.
Если бы Полковник пошел следом за Гринчуком, то, наверное, был бы сильно удивлен.
Первое, что сделал Гринчук, зайдя в здание вокзала, отправился в туалет. В туалете он зашел в кабинку, закрыл за собой дверь, повесил сумку на крючок возле нее.
Достал из кармана джинсов массивную золотую цепочку. Надел ее себе на шею. Снял рубашку, предварительно вынув мелочь из кармана, и, небрежно скомкав, сунул рубашку в сумку. Достал футболку с импортной надписью. Надел. Из сумки же достал массивный золотой перстень с печаткой, натянул на мизинец правой руки. Потер о джинсы. Подумал секунду, стащил джинсы, спрятал их в сумку и надел вместо них длинные, ниже колен, шорты. Из сумки извлек шикарную барсетку, мобильник, который повесил на пояс.
Спустив воду, Гринчук вышел из кабинки, остановился перед зеркалом. М-да, подумал Гринчук, одежда не красит человека, она его полностью преображает.
Гринчук оглянулся. Кроме него в туалете не было никого.
– Фильтруй базар, – процедил Гринчук, глядя в зеркало.
Не то. Нужно что-то более типажное. Есть. Гринчук улыбнулся. Несколько лет назад он услышал фразу, полностью передающую содержание «фильтруй базар», но при этом имеющую совершенно восхитительный скандальный оттенок. Конкретный наезд и провокацию конфликта.
– Выпасай хрюканину! – сказал Гринчук своему отражению.
Пальцы на правой руке оттопырились автоматически. Рефлекторно.
Инга наверняка оценит. Когда увидит. Если увидит, мелькнула дурацкая мысль. Слышь, Зеленый, ты и сам выпасай свою хрюканину! Какие могут быть «если»! Когда увидит. Типа.
Гринчук прошел через зал ожидания, купил в киоске бутылку самого дорогого пива и, прихлебывая его, не торопясь, подошел к своему вагону.
Проводница стояла на перроне. Проводнице было лет тридцать, но выражение перманентного конфликта на лице старило ее еще лет на десять.
– Когда едем, красавица? – спросил Гринчук.
– Билет давай, – потребовала красавица.
– А без билета, типа, ты меня уже в вагон и не пустишь?