307 Оно практикуется в сотнях тюрем.308 Это практикуется во многих школах.309 Это одобрено Организацией Объединённых Наций310 и было реализовано, по крайней мере, на словах, во многих странах – включая авторитарные государства, такие как Сингапур, которые ничему не позволяют ускользнуть от государственного контроля.311 В Новой Зеландии система ювенальной юстиции с 1989 г. основана на принципах ВП.312 В Калифорнии «восстановительное правосудие и сотрудники правоохранительных органов часто пересекаются»: многим сотрудникам службы по надзору за условно осуждёнными разрешено носить оружие, они обмениваются информацией с полицией и ездят вместе с ней.313 Во всём мире ВП используется гораздо чаще для несовершеннолетних, чем для взрослых.314 Вероятно, в отношении юных, в ВП – из-за его патернализма – и есть какой-то смысл (если его вообще можно там найти). Возможно, в ВП и есть что-то инфантилизирующее. Иисус учил, что человек должен стать как дитя, чтобы войти в Царствие Небесное.
Арджеи бестолково отрицают этот щекотливый вопрос. В большинстве книг и статей о ВП мы видим примерно такое утверждение: «участие в восстановительном правосудии было полностью добровольным для потерпевших и обидчиков», а затем, на той же странице: «в целом, правонарушители, оказавшиеся неконтактными, встречались относительно редко – что неудивительно, ведь они всё ещё находились в процессе уголовного судопроизводства либо до, либо после вынесения приговора».315
Итак, вот первая общая черта ВП и УП. Они оба примыкают к суду (в некоторых странах, например, в Австралии, к полиции316) и, как таковые, являются государственными и принудительными. Меннониты и квакеры сожалеют об этом так же как Морж и Плотник.317 Все остальные заявленные преимущества основателя ВП основаны на этом грубом факте. Государственный контроль над ВП усиливается.318 Возможно, что этот процесс уже завершён.
2. ВП оказывает терапевтическое воздействие на потерпевших, обидчиков и других лиц.319
Согласно определениям Ховарда Зера и многих других, ВП – это прежде всего исцеление.320 ВП отвечает не на преступление как таковое, а на «вред». Однако, если вред не является преступлением, то ВП не может иметь юрисдикции на уровне государства. Если ВП исцеляет, то кого? В число «заинтересованных сторон» всегда входят обидчик, жертва и их ближайшие родственники. В делах, связанных с несовершеннолетними, привлекаются родители – но суд по делам несовершеннолетних всегда так делал.
По определению, поскольку речь идёт о ВП – должен быть вред – жертве был причинён вред, физический, психологический или финансовый. Реституция часто назначается в случае имущественных преступлений, но было бы извращением говорить об «исцелении» финансов, принадлежащих жертве. Кроме того, большинство правонарушителей не в состоянии возместить финансовые потери.321 К тому же в реституции нет ничего особенного, присущего ВП. Это стандартный элемент при вынесении приговоров за имущественные преступления. Физический вред устраняется медицинской помощью, а не встречей людей, обсуждающих проблемы. Таким образом, претензии ВП на исцеление на самом деле сводятся к предоставлению психотерапии. Однако «существуют более эффективные средства содействия процессу эмоционального катарсиса и решения проблем психического здоровья, чем опора на систему уголовного правосудия».322 И я уже высказывал предположение: «для системы правосудия отправление правосудия важнее, чем назначение терапии».323
Значение «вреда», причинённого жертве, помимо насилия над личностью и посягательства на собственность, весьма проблематично.
Психиатрические, психологические и социальные услуги предоставляются жертвам независимо от ВП. С 1970-х гг. жертвам преступлений были доступны значительные службы поддержки. Всегда можно сказать, что такие программы неадекватны. Существовала ли когда-нибудь программа социальных услуг, которая не нуждалась в дополнительных деньгах? ВП тоже хочет больше денег: «общая тема в сообществе восстановительного правосудия во всём мире – нехватка ресурсов для программ на всех уровнях».324 В отличие от ВП, которое является одноразовым решением, эти программы, по крайней мере, предлагают услуги на относительно долгосрочной основе. Существует «естественный разрыв» между ВП и службами помощи жертвам.325
Типичный процесс ВП, такой как программы примирения жертв и обидчиков (ППЖО), после некоторых закулисных манипуляций «посредником» или «организатором» сторонами, завершается единственной встречей заинтересованных сторон. Уже один этот факт делает сомнительными громкие заявления об успехе и удовлетворённости. Посредничество РСЦ было более длительным процессом, но, как мы видели, их заявления об успехе также были сомнительными. Успешное посредничество следует «по сути, модели перекрывающихся фаз, в которой каждая фаза открывает путь к последующей в продвижении к урегулированию. Фазы отличаются характером и содержанием информации, которой обмениваются, сопутствующим обучением и степенью координации».326 Именно так проводилось посредничество в неспешных обществах, в плато Тонга и ифугао. Но это не современное ВП. Современные общества не отличаются неспешностью.
Литература ВП полна трогательными анекдотами об «успокоении» жертв и о преступниках, видящих свет327 – ослепительный свет, подобный тому, который Св. Павел видел на дороге в Дамаск. В одном печально известном, часто цитируемом анекдоте именно жертва была ослеплена во время содержания под стражей южноафриканским полицейским, и её зрение (метафорически) восстановилось благодаря возможности рассказать свою историю Комиссии по установлению истины и примирению.328
Я настолько бессердечен, что не проливаю слёз радости по поводу этих чудес, возможно потому, что я не верю в чудеса. Я уверен, что арджеи плакали так же искренне, как Морж и Плотник.329 Но я не нашёл ни одного случая, задокументированного психологами, психиатрами или психиатрическими социальными работниками, когда ВП влияло бы на изменения личности в ком-либо. ВП гораздо больше похоже на театр, чем на терапию – на театр абсурда или мелодраму.
Если исцеление жертвы сомнительно, то исцеление обидчика возмутительно. Как мы видели, реальная цель большинства программ ВП заключается в реабилитации преступника, а не в исцелении жертвы. Единственный «вред» осуждённому преступнику – это уголовное наказание. Естественно, он хотел бы избежать этого. Лев скорее съест ягнёнка, чем ляжет рядом с ним, но возможно он предпочтёт лечь возле ягнёнка, а не сидеть в клетке. Но почему ягнёнок должен лежать рядом со львом? Тем не менее, такова идиллическая иллюстрация на обложке книги о восстановительном правосудии за авторством Тиффта и Салливана. Ребёнок гладит ягнёнка. Голубь мира наблюдает за происходящим с ветки дерева. Я ничего не выдумываю!330
Большинство людей придерживаются, более или менее сознательно, «карательной» теории уголовного наказания, которая в настоящее время также популярна среди учёных, что всегда держат нос по ветру и прогибаются под государство. Священные писания западных религий – иудаизма, христианства и ислама – поддерживают эту теорию и требуют её применения. Большинство людей думают, что в целом преступники должны получить по заслугам, что вероятно навредит преступникам – в этом и смысл. Я не поддерживаю эту точку зрения. Я просто признаю её популярность. Для пацифистских основателей ВП возмездие – это анафема (ещё одно религиозное слово), а ВП – это альтернатива. Они говорят, что преступники тоже нуждаются в исцелении. Одна из причин, по которой ВП менее популярно среди жертв, чем среди обидчиков, заключается в том, что жертвы могут быть оскорблены, когда с «настоящими преступниками» тоже обращаются как с жертвами. Они могут быть возмущены, услышав, как арджей говорит, «что большинство уличных преступников – „плохих парней“ в нашей системе правосудия – на самом деле сами являются жертвами».331 Ну и что? Любая жертва преступления знает это лучше, чем профессор ВП, бормочущий: «преступности не существует».332 Для ВП мы все жертвы. Пылкий учёный арджей признаёт:
Хотя принципы восстановительного правосудия гласят, что оно предназначено как для обидчиков, так и для жертв, реальность такова, что большинство программ в основном используются для реабилитации правонарушителей. По большей части жертвы по-прежнему игнорируются большинством практикующих врачей в странах, где применяется восстановительное правосудие.