Но они нашли способ и рыбку съесть, и в пруд не лезть: восстановительное правосудие. В обзоре, сравнивающем их книги 1980 и 2001 гг., признаётся, что вторая книга в какой-то степени является попыткой исправить недостатки первой, но «всё же здесь остро не хватает конкретных данных о том, как альтернативные системы могли бы справиться с такими действиями, как кража, нападение, изнасилование или убийство».441
Статья 1998 г. некоего Джеффа Феррелла, ныне профессора социологии в Техасском христианском университете, которая была перепечатана по меньшей мере в пяти антологиях, которые я не намерен просматривать, – это просто воплощение Тиффта и Салливана образца 1980 г., ничего не добавляющая, кроме нескольких постмодернистских мелизмов.442 Статья попадает в антологии, чтобы показать, насколько продвинуты издатели. А потом всё возвращается на круги своя, к наушничанью для государства. Но к концу 1990-х Тиффт и Салливан открыли для себя восстановительное правосудие. Сегодня эти анархисты являются одними из главных выразителей и защитников ВП. Феррелл, по-видимому, им не баловался. Это недостаточно трендово.
Мне попалось несколько кратких статей в интернете, связывающих анархизм и ВП, которые не показывают критического понимания ни того, ни другого.443 Я наткнулся на сочинение Брайана Гамма – ещё одного парня, чьё имя пока не стало нарицательным в анархистских домах – «Анархистский гений восстановительного правосудия»? Он «светский богослов», бывший ученик Ховарда Зера и, как тот, меннонит.444 Если Ховард Зер – анархист, чего он никогда не утверждал, то он дурачил всех, включая самого себя, в течение сорока лет. Единственное, что объединяет анархизм и восстановительное правосудие, – это что в настоящее время они модны в небольших идеологически подкованных субкультурах. И в том и в другом случае мода на них может ослабевать.
На протяжении всей моей относительно долгой жизни существовали разные поветрия и моды. В прошлом я имел некоторые связи с академическими кругами. У меня сложилось впечатление, что темп всё больше ускоряется, а оборот всё быстрее (это и есть «шок будущего»? ). Мода на мини-юбки 1960-х гг., несмотря на ожесточённое сопротивление модельеров-геев, упрямо сохранялась дольше, чем мода на РСЦ 1980-х. Конечно, случайные РСЦ всё ещё существуют, точно так же, как иногда можно увидеть jeune fille445 в мини-юбке. Вторые встречаются чаще.
ВП, возможно, продолжает расширяться, здесь и по всему миру. Оно может никогда не исчезнуть, как и РСЦ (как бы они ни назывались) никогда не исчезнут, потому что ВП было институционализировано в судебных системах, университетах, консалтинговых фирмах, неправительственных организациях и в полуакадемических журналах, таких как «Журнал по урегулированию споров» (издаваемый, я повторяю, Американской ассоциацией адвокатов) и «Международный журнал по урегулированию споров». А также в судебных примирительных процессах, которыми благожелательно управляют оплачиваемые государством парапрофессионалы. Существует множество конференций. Во многих странах существует множество учебных программ для практиков и по крайней мере одна программа получения учёной степени. Есть гранты. Всё это повторяет и даже превосходит историю РСЦ.
И всё же для анархо-либералов Тиффта и Салливана ВП всегда будет «по своей сути формой мятежа и подрывным по своей природе».446 Тиффт и Салливан всё ещё притворяются аутсайдерами. Я не сомневаюсь в их приверженности и искренности. Но нет ничего необычного в том, чтобы встретить в одном и том же человеке чистое сердце и пустую голову. Тиффт и Салливан, очевидно, не являются аутсайдерами. Аутсайдеров не пригласили бы редактировать «Справочник по восстановительному правосудию». Эта не особо активная парочка были бы блудными сынами академических кругов, вот только блудными они никогда не были. Им не нужно было возвращаться домой. Они никогда не уходили. Они много переезжают, но у них никогда не бывает недостатка в академических назначениях.
Не только Тиффт и Салливан, но и многие другие пишущие арджеи повторяли, спустя долгое время после того как это стало однообразным, что ВП действительно великолепно: это новая захватывающая «парадигма». Бедный Томас Кун! Просто мы должны расширить ВП – каким-то образом, – чтобы бороться со структурными источниками, экономическими и социальными источниками межличностной преступности.447 Никогда не отвергайте ВП: всегда расширяйте его. Но это означало бы не разрешение индивидуальных конфликтов, а скорее разжигание социальных конфликтов.
Не существует индивидуальных ответов на то, что раньше называлось Социальным Вопросом. «Криминология, которая остаётся неизменной на уровне индивидуализма, – пишет Джон Брейтуэйт, – это криминология ушедшей эпохи».448Любая криминология закреплена на уровне индивидуализма и не в состоянии что-либо исправить. Восстановительное правосудие «закреплено на уровне индивидуализма» точно так же, как на этом уровне закреплён протестантизм (его слегка замаскированный спонсор). Здесь, как обычно, идеологии индивидуализма являются врагами индивидуации и врагами личности.
Для арджеев, и не только для меннонитов, социальный конфликт – это плохо! Насилие – плохо в особенности! (за исключением случаев, когда для осуществления восстановительного правосудия требуется насилие государственное). Салливан и Тиффт любят ссылаться на Кропоткина, но Кропоткин однозначно был революционным анархистом классовой борьбы. Они с одобрением пишут о рабочих местах с «восстановительными структурами и практиками», в соответствии с которыми к работникам относятся немного лучше, чем обычно, к их идеям прислушиваются, им разрешена определённая степень самоуправляемого рабства, и они получают стабильный доход. Неважно, что таких просвещённых предприятий не существует. Эти пацифисты конечно одобряют программу умиротворения работников – ещё один из их сценариев по типу льва и ягнёнка: «Когда на рабочем месте существует такой уровень благополучия, чувства зависти и обиды по отношению к [более высокооплачиваемым] коллегам и координаторам [начальникам] значительно уменьшаются. Люди чувствуют себя восстановленными».449 И работают усерднее! Они просто лохи. Вернее, они были бы лохами, если бы существовали. Такого никогда не бывает.
«Координаторы» – это эвфемизм для начальников. Идеология классового сотрудничества, которую бездумно поддерживают Тиффт и Салливан, – это ничто иное (а может быть даже и ничуть не иное) как старая перспектива «прогрессивного управления человеческими ресурсами (HRM)» в исследованиях производственных отношений, которая сегодня почти забыта.450 За долгие спокойные годы, проведённые этими авторами в академии, американское рабочее место стало более суровым местом с более низким реальным доходом, более продолжительным рабочим днём и более опасными условиями, на которые работники, уровень членства в профсоюзах которых резко снизился, оказывают меньшее влияние, чем когда-либо.451 И всё же Тиффт и Салливан интуитивно чувствуют «повышенную чувствительность» начальников к личным потребностям работников!452 Скольких начальников они знают? Очевидно, что за всю жизнь у этих парней никогда не было настоящей работы.
Анархисты должны активно бороться с восстановительными влияниями повсюду. Мы хотим нового мира. Мы не хотим ничего «восстанавливать». Давайте будем львами, а не ягнятами.
Расширение и укрепление ВП прямо пропорциональны его институционализации государством. Если даже некоторые из самых ранних программ ВП сохраняли какую-то автономию от государства – я не встречал ни одного примера, – все они теперь являются лишь второстепенными, вспомогательными частями системы уголовного правосудия. Они находятся на таком длинном или коротком поводке, какой позволяют им суды, прокуроры и полиция в соответствии с местными договорённостями. Решение, как обычно, стало частью проблемы. Своими волюнтаристскими и гуманистическими претензиями ВП в какой-то степени узаконивает систему уголовного правосудия, и возможно это одурманивает некоторых людей, как иногда это делает религия.
Возможно, восстановительное правосудие уходит в прошлое. Внушительный «Справочник по криминологической теории», опубликованный в 2016 г., о нём не упоминает.453
Проблема с реформами уголовного правосудия заключается в том, что ничто никогда никуда не исчезает. Пенитенциарные учреждения (само их название, от слова penitence – «покаяние», обнаруживает сходство с ВП), приюты для душевнобольных, испытательный срок, условно-досрочное освобождение, досудебное отклонение, обязательное школьное обучение, вынесение неопределённых приговоров,454 вынесение определённых приговоров, суды по делам несовершеннолетних, суды мелких тяжб, суды по наркотикам, общественные центры правосудия, общественная полиция, ВП, реинтегрирующее пристыжение – у нас по-прежнему где-то всё это есть, и большая часть – повсеместно. Их сосуществование доказывает несогласованность системы. Но согласованность не является обязательным требованием для социального контроля. В Германии нацистская партия, гестапо, СС, военные суды, государственная полиция, местная полиция и местные суды имели пересекающиеся, часто нечетко определённые юрисдикции. Были следственные тюрьмы, просто тюрьмы, психиатрические больницы, трудовые лагеря и концентрационные лагеря, управляемые различными властями – каждому своё, – каждому, кто столкнулся с кафкианской системой: «путаница полномочий освободила политиков от ограничений морали и закона».