Упоминает А. Ф. Кошко и еще одну категорию лиц, чье содействие использовалось сыскной полицией: «Для довершения описания агентурной сети следует упомянуть еще о так называемых агентах-любителях… бывало, что какой-нибудь скупщик краденого, обуреваемый завистью к „коллеге“, перекупившему у него под носом выгодную партию „товара“, являлся в полицию и со смаком выдавал „конкурентов“. А то случалось, что люди, чаящие заработать пятерку, десятку, а то и четвертную (сообразно ценности сведений), приходили ко мне и предлагали сообщить данные по интересующему меня делу. Эта разновидность агентов приносила тоже свою пользу»[254].
Основой деятельности сыскной полиции было широкое использование содействия населения. С учетом значимости этой работы она отражалась и в отчетных документах полиции. Так, например, в отчете о деятельности Санкт-Петербургской Сыскной полиции за 1903 г. указывалось, что после назначения на должность начальника Сыскной полиции В. Г. Филиппова по его распоряжению предпринят ряд мероприятий по упорядочению сыска, в том числе были вызваны в Сыскную полицию содержатели мебелированных комнат (350 человек), которым разъяснены их обязанности по наблюдению за внутренним порядком в мебелированных комнатах и даны указания «к достижению такого порядка, при котором… имелось бы должное наблюдение за жильцами». Кроме того, были вызваны все содержатели трактиров, чайных, ночлежных домов и приютов (в числе свыше 1000 человек) и им разъяснены «их обязанности в смысле предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений»[255].
Опыт функционирования сыскных отделений показывал, что «там, где были сыскные части, количество не разысканных преступников было меньше, чем там, где борьбу вела только наружная полиция»[256].
6 июня 1908 г. принимается Закон «Об организации сыскной части»[257], которым были созданы сыскные отделения для производства розыска по делам общеуголовного характера в городах и уездах Российской империи.
Согласно § 1 и § 2 части первой Инструкции чинам сыскных отделений, утвержденной министром внутренних дел П. Столыпиным 9 августа 1910 г.[258], сыскные отделения имели целью своей деятельности негласное расследование преступных деяний общеуголовного характера, и в их обязанность, в том числе, входило осуществление систематического надзора «за преступными и порочными элементами путем негласной агентуры и наружного наблюдения».
Основными методами работы сыскных отделений была работа с секретными сотрудниками и использование наружного наблюдения.
Секретные сотрудники приобретались сыскной полицией из представителей преступного мира и связанных с ними лиц: хозяев воровских притонов, скупщиков краденого, проституток, а также лиц, имеющих реальные возможности по осуществлению наблюдения в связи с исполнением ими своих обязанностей (дворники, извозчики, старьевщики и т. д.).
Обращает на себя внимание тот факт, что негласная работа органов полиции и политического сыска частично регламентировалась открытыми нормативными актами. Вопросы реализации положений этих нормативных документов становились предметом публичной дискуссии. В частности, эти проблемы были обсуждены 26 июня 1913 г. на совещании деятелей уголовного сыска, краткий отчет о котором опубликован в «Вестнике полиции».
Участники этого совещания обращали внимание на случаи «недопустимого провокационного использования негласной агентуры»[259].
При рассмотрении особых, «совершенно секретных» правил, являющихся дополнительной частью Инструкции чинам сыскных отделений, отмечалось, что почти все их содержание «по существу своему не заключает в себе ничего секретного и подлежит перечислению в общую инструкцию».
Обсудив указанные правила, участники совещания пришли к выводу, что требование § 7 этих правил о том, чтобы агентурные данные и секретные сведения хранились начальником отделения лично, не всегда исполнимо на практике, вследствие чего была принята поправка к правилам, согласно которой эти сведения должны были храниться под ответственностью начальника отделения, и источники этих сведений не оглашаются. Было также предложено исключить § 18, возлагавший на начальников сыскных отделений личное ведение списков негласных агентов.
Обсуждались и правила пользования секретной агентурой, установленные § 8. Всеми было признано, что пользование секретной агентурой – дело чрезвычайно важное и необходимое в целях уголовного розыска, но вместе с тем весьма щекотливое и требующее большой осмотрительности и такта ввиду преступного прошлого у большинства секретных агентов, а равно общественного предубеждения против такой агентуры. Участники совещания одобрили содержащееся в названном параграфе требование, «чтобы дозволяемое в интересах службы общение с такими людьми отнюдь не переходило границы служебных отношений и негласные агенты никогда не могли бы иметь повода присваивать себе какое-либо официальное положение „служащего в Сыскной полиции“».
В то же время участники совещания пришли к выводу о необходимости уточнить отдельные положения указанного параграфа, в частности, в положении о том, что «чины Сыскной полиции ни под каким видом не должны „брать с собой“ негласных агентов на место официального производства дознания», заменить слова «не должны брать с собою» на слова «не должны посылать», а положение о том, что «личность дающего сведения никогда не должна быть обнаруживаема», уточнить, сформулировав: «не должна быть обнаруживаема без законных к тому оснований».
В отчете отражено, что § 9, устанавливающий формы вознаграждения за услуги секретных агентов и отвергающий предоставление им за эти услуги каких-либо незаконных льгот, в ходе совещания был подвергнут редакционной правке[260].
Негласное содействие отдельных лиц использовалось не только органами полиции, но и другими государственными органами, в обязанности которых входило выявление и предупреждение преступлений.
Так, а структуре Таможенной стражи до 1917 г. имелись оперативные подразделения – прообразы современных отделов по борьбе с контрабандой и нарушениями таможенных правил, у которых имелись и агентурные каналы получения информации. Регулярно выделялись средства на агентурную работу по выявлению намерений контрабандистов. Так, в 1879 г. на агентурную работу было ассигновано 8 тыс. рублей[261].
Негласный таможенный надзор представлял собой, по сути, разновидность полицейского сыска, так как имел те же характерные черты: конспиративность при сборе информации, подготовке о проведении операций по борьбе с контрабандой, наличие специального розыскного аппарата – службы наружного наблюдения и внутренней агентуры и т. д. При этом негласный розыск вне таможенной зоны вели так называемые сыщики из числа специально подготовленных таможенных чиновников. Оплата услуг агентов осуществлялась из средств специального фонда. Работу с внутренней агентурой вели таможенные чиновники для особых поручений[262].
Использовалось негласное содействие отдельных лиц и органами разведки, в том числе военной[263], и контрразведки, которые имели свои нормативные документы, регламентирующие разведывательную и контрразведывательную деятельность.
Однако если разведывательная работа впервые приобрела правовую основу в 1716 г.[264], когда правила разведывательной работы были закреплены в новом Воинском уставе Петра I[265], и в последующем неоднократно издавались документы, ее регламентировавшие (например, утвержденный Александром II 10 (22) июня 1856 г. Проект общих статей инструкции агентам, посылаемым за границу[266], Основные положения по организации о ведению военной разведки штабами пограничных округов, утвержденные Главным управлением Генерального штаба 7 ноября 1912 г.[267]), то формирование органов контрразведки и правовая регламентация их деятельности началось лишь в начале XX в. До этого контрразведка находилась в ведении органов политического сыска.
Инициатива создания органов контрразведки принадлежала военному ведомству. В докладе на имя Николая II от 20 января (2 февраля) 1903 г. военный министр Куропаткин отмечал, что «обнаружение государственных преступлений военного характера до сего времени у нас явилось делом чистой случайности» и предлагал создать особый орган по борьбе с иностранным шпионажем, обосновывая нецелесообразность возложения контрразведывательных функций на Департамент полиции, так как «во-первых, потому, что названное учреждение имеет свои собственные задачи и не может уделить на это ни достаточных сил, ни средств, во-вторых, потому, что в этом деле, касающемся исключительно военного ведомства, от исполнителей требуется полная и разносторонняя компетентность в военных вопросах»[268].
Доклад получил одобрение и в июле 1903 г. при Главном штабе было создано Разведочное отделение, на которое возлагалась обязанность осуществления контрразведки, а его начальником назначен ротмистр В. Н. Лавров.
В своем отчете от 11 декабря 1903 г. об организации и деятельности Разведочного отделения Главного штаба за 1903 г. Лавров отмечал: «Постепенным ознакомлением с делом выяснилось, что для установления деятельности военных шпионов одного наружного наблюдения совершенно недостаточно… Является