На сей раз вывести врага из строя ей не удалось. Глеб тащил ее на себя, словно играли они уже не в войну, а в первобытного человека, который завалил мамонта. И в новую роль Рудаков вжился с полной отдачей: лихо подмял под себя Алину, а ее шаловливые руки прижал над головой.
– Сдаешься? – угрожающе прорычал он ей в лицо.
– Ни! За! Что! – отчеканила она с отвагой пленного партизана.
– Сама напросилась!..
Алина в ужасе зажмурилась и сжала ноги. Если сейчас он напихает снега ей в штаны при всех, она не переживет. Боже, что сейчас сказали бы ее родители! Пусть лучше Глеб сунет ее головой в сугроб, пусть обольет ледяной водой… Но, как выяснилось, к холоду план Глеба никакого отношения не имел. Скорее наоборот. Рудаков поцеловал ее.
И Алина сразу почувствовала: это уже не игра. Не какой-то дурашливый чмок, а поцелуй-казнь, поцелуй-взрыв. У Алины было такое чувство, как бывает, когда продрогнешь до костей, а потом нырнешь в горячую ванну. Кожа покрылась мурашками, кровь заструилась быстрее, и приятная слабость разлилась по всему телу, от ушей до кончиков пальцев.
И если до этого момента Алина не помнила, было ли между ними что-то в ночь мальчишника или нет, то теперь могла поклясться на Библии: такое бы она забыть не смогла.
Только сейчас Алина поняла, почему люди вообще любят целоваться. Раньше ей всегда казалось, что поцелуи сильно переоценивают. Нет, был у нее, конечно, приятный опыт, но не более того. Не так, чтобы ах! – и планета под ногами качнулась, как шарик на ниточке, а свет вокруг померк. Но Глебу удалось поднять ее представления о поцелуях на новый уровень. Он словно понимал ее без слов, пропитал собой всю ее сущность, заставив изнывать от жара и трепыхаться, будто мотылек у фонаря.
Сознание Алины теперь занимали всего две мысли: «Господи, это лучше, чем секс» и «Если один поцелуй сотворил со мной такое, то что же будет в постели?». И почему-то сомнений в том, что постель случится, у Белкиной не возникло.
Глава 11
– Тебе нужна горячая ванна.
Это была первая фраза, которую Глеб смог выдавить из себя после выхода из дома Оксаны. Полчаса они ехали в полнейшей тишине – гробовой, если учитывать катафалк, – а Рудаков боялся даже спросить, сворачивать ли к станции.
Впервые в жизни он казался себе беспомощным и неловким. Не человек, а набор локтей и коленок. И ведь ничего толком не случилось! Ну, поцеловал он Алину. Да, взасос. И в целом вышло неплохо. Если не считать того, что невинная возня в снегу оскорбила священные родительские чувства местных наседок, и они раскудахтались на тему дурного примера детям. Харассмент… Понаберутся новых словечек, а потом кидаются ими направо-налево. Наверняка просто позавидовали, потому что их самих давненько никто не зажимал в сугробе.
Будь на месте Алины любая другая девушка, Глеб уж точно не растерялся бы. Закинул бы ее в машину, и сейчас, вместо того чтобы сидеть в неловком молчании, они бы уже регистрировались в ближайшем мотеле.
Белкина обладала удивительной способностью все усложнять. Нет, она не проронила ни слова. Не было этих фразочек вроде «надо обсудить наши отношения» или «теперь я хочу познакомить тебя с родителями». Но Глеб понимал, что именно с ней поцелуй просто так не пройдет. Собственно, он понимал это еще до того, как засунул язык ей в рот. Оно вышло как-то само собой, спонтанно, хотя изначально Рудаков просто хотел от души навалить ей за шиворот снега.
Чем дольше Глеб размышлял, стоит ли продолжать начатое, тем сильнее убеждался в обратном. Конечно, он хотел Алину. И не сомневался, что с совместимостью у них все в порядке. Это была даже не химия, а ядерная физика. Но дальше-то что? У отца была уйма бизнес-партнеров, и ни с одним из них он не спал. Даже не дружил толком и всегда повторял одно и то же: «Никогда не мешай личное с работой».
Вот, к примеру, начнет Глеб встречаться с Алиной. Роскошный секс, все дела. А потом ему это надоест, он встретит еще кого-нибудь. И как тогда расстаться? «Давай договоримся, что теперь между нами только бизнес». Так? Она же психанет, обдерет его до ниточки, а то и вовсе траванет какими-нибудь волшебными таблетками. Или другой вариант: праздники набьют Глебу оскомину, отец раскается и вернет машину, квартиру и карточку. И что тогда? Просиживать штаны в офисе, просто чтобы не обижать Алину? Или свалить, и тогда она психанет и траванет его своими таблетками? Как ни крути, Глебу не жить. Если он что и понял, играя с ней в снежную войну, так это то, что Алина не привыкла отступать. И храни Господь всякого, кто окажется в списке ее врагов.
Словом, как это ни прискорбно, для бизнеса Белкина была Глебу нужнее, чем для секса. В конце концов, он всегда найдет кого-то, чтобы скоротать ночь, а вот такого организатора еще поискать. Как лихо она окрутила этих мамаш! Когда Глеб услышал сумму, которую Алина умудрилась выбить из клиентки, когда увидел, как она за пятнадцать минут договорилась еще на три дня рождения, то лишний раз убедился: с Белкиной и только с ней он сможет заработать злосчастный миллион.
Всю дорогу до дома Веригиной Глеб размышлял, как бы ему сделать так, чтобы Алина забыла про недоразумение с поцелуем. Повторить мальчишник и напоить ее до отключки? Нет. Тогда они точно проснутся в одной постели, и на сей раз он не оставит на ней ни грамма одежды, не говоря уж про обувь. Сделать вид, что ничего не случилось? Уже лучше. Главное – разрядить обстановку и отвлечь Алину от мыслей о сексе. Сказать что-нибудь такое нейтральное, бытовое и максимально не возбуждающее…
– Тебе нужна горячая ванна.
Идиот! Еще бы добавил: «Могу потереть тебе спинку».
– Что? – Она растерянно моргнула. Явно тоже витала в каких-то своих мыслях, и, судя по выражению лица, – не в самых веселых.
– Ну, ты же в снегу валялась… После гайморита. – Он покрепче сжал руль и сделал вид, что сосредоточенно следит за дорогой, хотя ехали они по прямой и особых опасностей вокруг не наблюдалось.
– Все нормально, дома приму иммуномодулятор.
Она даже не стала с ним ругаться! Никаких ее вечных «Это все из-за тебя!» или «Это ты заставил меня играть в снежки!». Неужели она успела так сильно в него влюбиться? Этого еще не хватало! Конечно, он не хозяин своей харизме и не виноват, если кто-то попал под его обаяние. Но мог бы не лезть с поцелуями и не дарить девочке ложную надежду…
– Нам надо поговорить, – произнесла она задумчиво, и у Глеба внутри что-то екнуло.
Началось.
– Слушай, я понимаю, ты тоже меня хочешь… – он старался не смотреть в ее сторону. – Но давай как-то не будем усложнять.
– Я тебя – что? – поинтересовалась она на удивление спокойно.
– Ну… Этот поцелуй… – Глеб заерзал, а вся одежда резко стала колючей и неудобной.
– Так-так. – В ее тоне зазвучали нотки завзятого психоаналитика. – Ты хочешь поговорить об этом?
– Я думал… Это ты хочешь…
– Постой, так я тебя хочу или поговорить об этом?
Глеб наконец заставил себя повернуться к Алине и чуть руль не выпустил. Она издевалась! Откровенно и нагло смеялась над ним без зазрения совести! Вид у нее был такой, словно еще немного – и она расхохочется прямо ему в лицо.
– Очень смешно, – надулся Рудаков.
– Прости, не удержалась. – Она то ли хрюкнула, то ли фыркнула. Глеб уже не смотрел: предпочел придорожные столбы женскому коварству. – Да ладно тебе, я просто бизнес хотела обсудить.
– Нечего там обсуждать, – пробурчал он и снова мысленно обругал себя. В кого она его превратила? В какую-то обиженку-малолетку, не иначе. Это ж надо было! Развел целую философию из-за одного поцелуя! Раньше бы он вообще этому значения не придал, все равно что чихнуть или высморкаться.
– Слушай, я была не права, – вдруг выдала она предельно серьезно.
А вот это уже интереснее! Белкина не переставала его удивлять. Только он решил, будто она из тех, кто ежа съест, но оставит последнее слово за собой, как она преподнесла новый сюрприз.
– Слушаю.
– Я зря решила слить тебя из бизнеса, – продолжила она и вздохнула. Так вот что ее мучило все это время! Женская совесть? Что-то новенькое. – Без тебя я бы сегодня не справилась. Короче, я пойму, если ты больше не захочешь со мной работать… Не мое это, видимо.
– Рехнулась, что ли?! – вспылил Глеб и уставился на нее, забыв про дорогу. – Да ты… Ты… Я круче вообще никого не видел!
– Осторожно! – взвизгнула она, вжавшись в сиденье, и Глеб в последнюю секунду осознал, что едва не вырулил на встречку.
– В общем, так. – Он на всякий случай притормозил у обочины. Не знал, чего ему сейчас хочется больше: встряхнуть эту несносную девицу, чтобы у нее мозги встали на место, или снова прижаться к ее губам и выцеловать из нее все глупости без остатка. – С этого дня мы работаем вместе. Это не обсуждается. От слова «совсем». Поняла?
Алина ничего не ответила, просто кивнула. Ее глаза как-то странно блеснули в полумраке, но Глеб решил не выяснять почему. Тронута она и собралась разреветься, а может, вспомнила тот поцелуй… Да что ж такое! Может, хватит об этом думать? Работа, Рудаков, работа – и ничего личного!
– У меня горят сроки по долбаной презентации книги, – выпалил он, уткнувшись взглядом в спидометр. Цифры помогали сосредоточиться. – Ты поможешь?
– Да.
Никогда еще Глебу не было так приятно слышать от женщины «да». А уж ему говорили это не одну сотню раз! Стараясь не выглядеть слишком уж довольным, он снова завел мотор и повез свою добычу к Илоне Ивановне.
Не сказать, что Веригина пришла в неописуемый восторг, когда в ее святилище литературы ввалились двое мокрых и взъерошенных после снежного побоища молодых людей. Илона Ивановна не просто так отказалась от материнства, она надеялась, что ей не придется развешивать чьи-то мокрые шапки на батарее или вытирать лужи в прихожей. Но Глебу было плевать на ворчание вредной поэтессы, они с Алиной должны были отметить свой первый успех и приготовиться к следующим победам.
Глеб решил начать руководство с чистого листа и издал – пока только у себя в голове – новый приказ. Хочешь удержать лучшие кадры – будь щедр и заботлив, как отец родной. Ну, как хрестоматийный отец, а не Рудаков-старший, тот с единственным сыном обращался еще хуже, чем с подчиненными. Глеб был уверен, что нащупал наконец верную стратегию. Когда-нибудь, лет через пять, когда его станут приглашать на всякие бизнес-форумы, он обязательно выпустит футболки с собственной цитатой про щедрость. А пока он мог потренироваться только на своей единственной сотруднице и выложился на все сто.