– Не знаю. – Глеб поежился и поднял воротник.
– А я отстрелялся. Она, в смысле, – мужик вытащил из кармана пачку сигарет и предложил коллеге по несчастью. Вообще-то Рудаков не курил, только в школе – и то больше из чувства противоречия, но сейчас отказаться не смог. – Двойня, представляешь? Мальчик и девочка.
– Поздравляю. – Глеб выпустил облако табачного дыма и закашлялся с непривычки.
– Хорошо хоть пропустил половину… В смысле, плохо. – Мужику явно надо было выговориться. – Просил ведь ее: сиди дома! Нет, поперлась к подружкам… – Новоиспеченный папаша крепко затянулся. – Повезло еще, что там нормальная девушка нашлась. Помогла, Лиза ее до последнего отпускать не хотела…
– Лиза? – вздрогнул Глеб. – Вы что, муж Лизы? В смысле… Это же я ее привез! Ну, с Алиной, с Настей…
– Да ладно! – Мужик впервые за весь разговор улыбнулся. – Братан, я у тебя в долгу! – И он сгреб Рудакова в охапку. Слишком много мужских объятий для одного дня, слишком много. – Слушай, Лиза сказала, вы праздниками занимаетесь?
– Ну, – навострил уши Глеб. Хоть какой-то бонус за пережитые страдания ему бы сейчас не помешал.
– Мой тесть устраивает ежегодный благотворительный показ мод. Так-то я на него работаю, и обычно он поручал организацию мне… – Мужик скривился. – Но Лизе же с мелкими помощь нужна. Возьму пару недель за свой счет. А показом вы займетесь. И тебе плюсик в копилку, и мне тесть голову не откусит… Я все равно планировал кого-то взять на аутсорс. Не против?
О, Глеб был не против. Только он подумал, что день испорчен так же безнадежно, как салон катафалка, – и вот, мучения вознаграждены. Надо будет чаще ставить в церкви свечи.
Федя – так звали счастливого отца – быстро ввел Рудакова в курс дела. Теперь-то, наученный горьким опытом, Глеб перво-наперво спросил про гонорар, и ответ ему понравился. Кто бы знал, что на благотворительность уходит едва ли не больше, чем на свадьбы! Пара таких модных показов – и все, миллион в кармане. А главное – Глеб вернет ее, свою девочку. Свою «ламбу».
Поэтому, когда Алина с Настей, взмыленные и растрепанные, вышли наконец из роддома, Рудаков аж насвистывал от радости, представляя, как ласково будет урчать мотор его малышки.
– Хорош свистеть, денег не будет, – мрачно произнесла Настя.
– Как раз будут, – пропел Глеб. – Миллион, миллион долларов США, – всплыла у него в памяти старая песенка.
Алина с Настей переглянулись.
– Пил, что ли? – спросила Белкина, только почему-то не у Глеба, а у Насти.
– Где взял только… – отозвалась та. – Блин, ему ж теперь за руль нельзя! А у меня руки до сих пор трясутся! Где тут, интересно, можно трубы перевязать?
Девушки были явно не в той кондиции, чтобы говорить о деле, и Рудаков быстро сообразил, как можно это исправить. Настю сплавить на такси домой, а Алину отвезти в Переделкино. Накормить по пути вкусным ужином, налить ей коньячку, потом устроить сеанс расслабляющего массажа, плавно переходящего в секс. Безопасный, само собой. И когда в ее хорошенькой головке не останется и следа от дурных воспоминаний, обсудить наконец благотворительный показ и завтрашнюю встречу с заказчиком.
Впрочем, как прекрасен бы ни был этот план, осуществить его не удалось. Алина слиняла первой.
– Завтра в десять! Адрес скину! – только и успел крикнуть Глеб вслед отъезжающему такси.
Настя последовала ее примеру, и Глебу пришлось коротать вечер в одиночестве. Заснуть он долго не мог – закрывал глаза и слышал стоны рожениц, – поэтому взялся за работу.
Отцом Лизы оказался известный модельер Жорж Коппола, он же – Егор Копылкин. Прежде Глеб особо модой не увлекался, но о скандальных выходках господина Копполы был наслышан сполна. Разбитая об колено камера репортера, брошенный в манекенщицу канделябр, расколотый вдребезги хрустальный приз, выданный конкуренту… Этот человек оставлял за собой внушительный след разрушений. Пожалуй, при желании трофеев его жестокости набралось бы на полноценный музей.
Чем больше новостных заметок о Копполе читал Глеб, тем меньше становилось его желание работать на этого демона от мира моды. И тем отчетливее он понимал: перепоручив организацию показа Глебу, Федя оказал услугу не ему, а себе.
Перед Рудаковым стояла дилемма. С одной стороны, проблем в его жизни хватало и без Копполы. С другой – деньги были нужны как воздух. Глеб и монетку подкидывал, и составлял таблицу с плюсами и минусами, и скачал на телефон приложение с магическим шаром, но правильного ответа так и не нашел. Даже во сне ему виделось, как он блуждает по какому-то лабиринту среди высоких кустов, но его постоянно отбрасывает в исходную точку.
Проснулся Рудаков с больной головой и на редкость отвратительным настроением.
– Пошлю его к черту, – решил он наконец. – Прямо так и скажу на встрече… – Глеб взялся за телефон и чуть не выронил его.
Девять тридцать! Через полчаса он должен был зайти в офис Копполы на Пушкинской! И только богу известно, что делает этот чокнутый дизайнер с опоздавшими.
– Алина! – крикнул Глеб, набрав Белкину по громкой связи и пытаясь параллельно влезть в штаны и почистить зубы. – Я не успею! Ты не забыла про встречу?
– Я уже на месте, – ответила она невозмутимо. – Приехала заранее.
– О господи… – Облегчение было мощным, аж от сердца отлегло. – Ты только аккуратно с ним, – Глеб выплюнул остатки зубной пасты. – Откажи ему помягче…
– Зачем?! Такой крупный заказ!
– Но он же псих! Слышишь? Ты близко к нему не подходи и следи, чтобы ничего острого, колющего, режущего…
– Что?! – в трубке зашуршало. – Глеб, плохо слышно! Все, мне некогда… Кажется, он пришел.
Рудаков обреченно уронил голову на грудь. Похоже, аврал стал его новым ритмом жизни.
В Переделкине прекрасно было все: сосны, воздух, который хочется пить большими глотками, писательские особнячки… Все, кроме пробок. Битых два часа Рудаков тыркался на светофорах, наблюдая перед собой номера чужих машин. Еще минут двадцать ушло на поиски парковочного места. И никто даже не подумал пропустить катафалк! Перед свадебными лимузинами народ, весело бибикая, разъезжался, хотя, казалось бы, у новобрачных-то вся жизнь впереди, и небольшая задержка в пробке только усилит предвкушение брачной ночи. А где уважение к почившим? Нет, ясное дело, никакого покойника у Рудакова при себе не было. Но ведь мог бы быть! И что тогда? На кладбище он бы довез уже мумию, не иначе. С завистью смотрел Глеб на курьеров-велосипедистов с разноцветными коробами за спиной. Если Алина не откажет Копполе, придется Рудакову подыскать и себе двухколесного друга.
В модный дом Глеб ворвался ближе к полудню с дурными подозрениями и полным мочевым пузырем. Перепрыгивая через ступеньки, взбежал по помпезной мраморной лестнице и едва не сбил с ног Алину, которая как раз спускалась, потягивая минералку с лимоном.
– Все плохо? – выпалил Глеб, с трудом переводя дыхание. – Он – чудовище?
– Вот как тебе не стыдно, а? – Алина сделала большой глоток. – Милейший, деликатнейший человек! Мы обо всем договорились, сейчас перерыв, а потом кастинг моделей для показа. Представляешь, он разрешил присутствовать! Водички? – и она протянула Глебу бутылку.
Если до этого Рудаков думал, что еще может потерпеть до туалета, то свистящее шипение пузырьков и манящий всплеск швейцарской минералки сделали свое дело.
– Стой здесь! – бросил Глеб и ринулся в коридор.
Не зря ему всю ночь снились лабиринты. Десятки дверей – и ни одной таблички с писающим мальчиком. Пришлось открывать все подряд, натыкаясь то на полуголую манекенщицу, то на дремлющую бухгалтершу, то на безголовых манекенов, утыканных огромными иглами. Вуду какое-то!
Когда Глебу наконец попалась святая святых мужского мира, джентльменский клуб из керамики и фаянса, ему показалось, что он слышит пение ангелов. Пристроился к белоснежному сосуду, прикрыл глаза и…
– Ты что мне устроил, паскуда?! – прогремело сзади.
От неожиданности Глеб чуть не испустил дух. Голос Копполы он узнал, – слишком уж много видео с ним пересмотрел за ночь.
– Я… Я все вытру… – пробормотал Рудаков, чувствуя, что сердце уже пропускает удары. Он что, перепутал писсуар с какой-то дизайнерской инсталляцией, как тогда, в Берлине? В современном искусстве ведь сам черт ногу сломит. На первый взгляд – вонючее мусорное ведро, а приглядишься – на нем табличка «Тленность бытия. Густав Рейнхофф».
– Зачем прислал эту дуру?! – продолжал орать Коппола, и Глеб, заставив себя обернуться, понял, что голос раздается из закрытой кабинки. Видно, Жорж беседовал с кем-то по телефону. Не мог найти подходящего места?
Но не успел Рудаков выдохнуть и вернуться к прерванному процессу, как вдруг его снова шарахнуло ужасной догадкой. Неужто Коппола говорит про Алину?
– Она же клиническая идиотка! Вообще никакого опыта в моде! – вопил Жорж.
Ну точно. Так и есть. С кем же Белкина работала раньше, если для нее этот псих-горлодер – милейший человек?
– Тебе за такое голову оторвать и запихать в задницу! Чтоб ты хоть на секунду понял, каково мне сейчас! – Тут до Глеба донесся шелест одежды и звук слива воды. – Все, Федя, некогда. Лизе привет, и детей целуй…
Дверь кабинки распахнулась, и Рудаков лишь в последнюю секунду успел отвернуться и сделать вид, что ничего не слышал и вообще все это время думал исключительно о высоком. С замиранием сердца он ждал, пока Коппола вымоет руки и выйдет. Когда же опасность в лице скандального модельера отступила, Глеб сосчитал про себя до ста и поспешил спасать Алину.
Схватить ее за шкирку, уволочь подальше отсюда и донести хоть на пальцах, хоть в картинках, что с Копполой работать нельзя. Может, она поймет, если говорить на ее языке? Как там пишут в инструкциях к лекарствам: «Жорж Коппола, психотропный препарат. Принимать строго по рецепту в микроскопических дозах. Побочное действие: головная боль, тахикардия, бессонница, диарея, острая депрессия и мысли о суициде. Противопоказан детям до восемнадцати лет, слабонервным лицам и беременным женщинам». Да, идеально. Выгравировать бы это на табличке и пришпандорить на стену у