Виктор кивнул с притворным смирением, хотя его взгляд ясно говорил, что он тоже был недоволен. Наконец Заболоцкий обратился ко мне. Он внимательно посмотрел на меня, словно пытался уловить что-то невидимое, затем кивнул.
— Алексей Иоаннович, вы, как всегда, отличаетесь невероятной скоростью восстановления. Я бы сказал, заживаете, как на собаке. Если всё пойдёт так же, послезавтра утром я вас выписываю.
Я широко улыбнулся, когда на мне едва не прожгли дырку завистливые взгляды соседей по палате.
— Отличные новости, — ответил я. — Значит, еще день отдыха.
Но Заболоцкий наклонился ближе, его голос стал тише:
— Имейте в виду, что ваша вчерашняя отлучка — исключение. Если бы не просьба одной высокопоставленной особы, вы бы ещё неделю здесь провели. Так что больше никаких выходок. Поняли меня?
Я кивнул, скрывая улыбку. Ничего, денек потерпим.
Заболоцкий отступил и хлопнул в ладони, призывая маголекарей завершать осмотр. Когда обход закончился, он повернулся ко всем троим и произнёс:
— И помните: никто не выписывается без моего разрешения. Даже если вы думаете, что полностью здоровы. Никаких самовольных походов за территорию корпуса. Всех гостей принимайте здесь.
Когда он вышел, Виктор обернулся ко мне с хитрой улыбкой:
— Итак, братец, кто эта высокопоставленная особа? Может, все же расскажешь?
Я только отмахнулся:
— Отстань уже от моей особы и обзаведись своей. Вон, воспользуйся случаем и возьми пару уроков у господина Черкасова. Он-то у нас признанный мастер соблазнения.
Экспедитор усиленно делал вид, что читал вчерашнюю газету. И лишь когда открылась дверь палаты, оторвался от новостей.
— О… Ваша светлость, вы записались в сестры милосердия?
В палату с подносом в руках вошла наша с Виктором матушка.
Мы, забыв про свои болячки, тут же попытались встать, чтобы поприветствовать вошедшую по всем правилам этикета. Черкасов, сгибаясь пополам и хватаясь за бок, даже умудрился выдавить из себя что-то похожее на поклон.
— Сидите, сидите, герои, — печально усмехнулась Анна Николаевна, оглядывая их. — Хотя, Евгений Александрович, я могла бы велеть вам остаться на ногах. Это меньшее из наказаний, которого вы заслуживаете за то, что так безрассудно поступили с моими сыновьями.
— Ваша светлость, — начал Черкасов, но тут же замолчал под её строгим взглядом.
Матушка мягко улыбнулась и направилась сначала к Виктору, потом ко мне, поочерёдно обнимая нас и спрашивая, как мы себя чувствуем. Мы, конечно, храбрились, хотя её внимательный взгляд явно замечал все наши мелкие нестыковки в ответах. Закончив осмотр, она поставила поднос на стол и сняла с него покрывало, под которым оказались несколько контейнеров.
— Нормальная домашняя еда способствует исцелению не меньше, чем вливания эфира, — сказала она с улыбкой. — Я подумала, что вы заслужили настоящий завтрак, а не эту больничную баланду.
Я заметил, что еда была не просто домашней, а практически ресторанной: в одном контейнере была нежная овсяная каша с медом и орехами, в другом — свежие сырники с густой сметаной. Была и большая порция запечённой рыбы под лимонным соусом, а рядом — пышные булочки с корицей. В углу подноса стояла банка с густым вареньем из чёрной смородины.
Матушка принялась раздавать контейнеры, но когда дело дошло до Черкасова, она вдруг начала дразнить его, убирая контейнер каждый раз, как он тянулся к нему.
— Анна Николаевна, — начал Черкасов, приподнимаясь на кровати. — Сколько ещё мне придётся просить у вас прощения?
— Долго, Евгений Александрович, — строго ответила она. — Очень долго. Вы живы только благодаря тому, что мои сыновья остались невредимы. Но больше я не хочу слышать, о том, чтобы их вовлекали в ваши опасные расследования. Это моё последнее предупреждение.
Виктор тут же вступился за Черкасова:
— Матушка, это было наше решение. Мы пошли на риск добровольно. Без нас последствия могли быть куда хуже.
Я кивнул, поддерживая брата:
— Евгений Александрович всегда ставил нас в известность о рисках. И к тому же, наша помощь была решающей. Мы город спасли. За такое, вообще-то, орден положен.
Матушка покачала головой и устроилась в кресле у окна. Её взгляд стал мягче, но строгость не исчезла полностью.
— Ешьте, — сказала она, взмахнув рукой. — Похоже, пока вас не накормишь, вы и дальше будете спорить.
Мы принялись за еду с видимым удовольствием. Домашние блюда были восхитительны. Сырники таяли во рту, а булочки источали аромат, от которого кружилась голова. Пока мы ели, матушка открыла свою сумку, извлекла из неё термос и налила нам всем по чашке густого ароматного кофе.
— Милосерднейшая богиня и благодетельница! — провозгласил Черкасов, поднимая чашку. Его шутливый тон вызвал улыбки у всех нас. — За ее светлость Анну Николаевну!
— Все фиглярствуешь, Женя, — вздохнула светлейшая княгиня. — Вроде серьезной работой занимаешься, а не повзрослел нисколько.
— Жениться ему нужно, — ухмыльнулся я, бросив на экспедитора многозначительный взгляд.
Черкасов едва не подавился кашей, но тут же наткнулся на внимательный взгляд Виктора. Матушка тем временем устремила взгляд на меня.
— Алексей, в следующее воскресенье мы даем бал. Ты помнишь?
Я замер, вспоминая, и поморщился:
— Совсем вылетело из головы. Простите, матушка. Столько всего произошло за эти дни…
— Ничего, наряд для тебя уже заказан, — сказала она, прерывая мои оправдания. — Я специально назначила бал на воскресный день, чтобы у тебя не было проблем с отсутствием на учебе. Так что манкировать не выйдет. Бал будет тематическим, как и хотела императрица.
Я прикинул, что бал выпадал на начало декабря, и не удержался от саркастического комментария:
— Какой же это Осенний бал, если он будет уже зимой?
Виктор, отложив вилку, усмехнулся:
— Все балы, которые проходят до Рождества, считаются осенними. Ты что, забыл? А Зимний сезон стартует с Рождественского бала.
— К тому же, — добавила матушка, — поскольку наш бал выпадает на время поста, все угощения будут постными. Это традиция, и мы её соблюдаем, хотя многие давно игнорируют. Императрице это понравится, она постится.
Черкасов, отпив кофе, поднял бровь:
— И какая тематика на этот раз?
Светлейшая княгиня улыбнулась:
— Эпоха Елизаветы Петровны. Парики, пышные платья, подолы, под которыми можно спрятать телевизор, яркие краски и драгоценности. Будет весело. И ужасно неудобно.
— Вы мне тоже отправляли приглашение, — заметил Черкасов. — Но, признаюсь, ещё не успел ответить.
— Успевайте, Евгений Александрович, — ответила она с лёгкой улыбкой. — Я ожидаю вашего появления в костюме, соответствующем эпохе.
Черкасов кивнул, его лицо вновь стало серьёзным, но в глазах читался ужас. Я же только мог представить, как он будет выглядеть в парике восемнадцатого века.
Но хуже всего было то, что нацепить этот проклятый парик придется и мне.
— Как думаешь, зачем нас всех позвали? — Спрашивала Бэлла Цицианова, нервно теребя свой рубиновый перстень.
Лена Салтыкова оглянулась.
— Здесь только те, кто предварительно прошел адаптацию. Наверное, нам расскажут, как мы будем дальше учиться…
Тренировочный зал в Михайловском замке был огромным, со сводчатыми потолками и стенами, покрытыми амальгамным сплавом для нейтрализации аномальной энергии. Здесь не было никаких украшений — только строгость и функциональность, необходимые для работы с силой.
А еще здесь были мы: пятеро из первой группы, столько же из второй и четверо — из третьей. Четырнадцать человек, которым предстояло стать магами-преобразователями.
— Добрый вечер, господа курсанты!
Шереметева, высокая женщина с пронзительным взглядом и седыми волосами, собранными в строгий пучок, предстала перед нами, сложив руки за спиной.
— Добрый вечер, ваше превосходительство! — хором поприветствовали мы.
— Сегодняшнее занятие посвящено взаимодействию с аномальной энергией, и поведу его я лично, — без прелюдий объявила начальница. — Каждый из вас показал склонность к работе с этим типом силы, и теперь я хочу, чтобы вы освоили базовый навык — поглощение остаточной энергии. Этот навык будет ключевым в вашей дальнейшей подготовке. Времени на раскачку нет, так что ваша подготовка идет параллельно с базовой программой. Вести занятия я буду лично.
Ребята переглянулись. В их глазах читалась смесь гордости и страха. Оно и понятно: сама Шереметева будет наблюдать за каждым, и ее слово будет последним, когда дело дойдет до распределения на практику.
Генерал-лейтенанат кивнула в сторону стола, на котором находился артефакт — нечто вроде небольшого шара, окружённого слабым зеленоватым свечением. Заражённый предмет, по всем признакам насквозь пропитанный аномальной энергией.
— Этот артефакт мы изъяли во время одной из операции, — продолжила Шереметева. — Он относительно безопасен, но требует осторожности. Ваша задача — не уничтожить его, а очистить, стянув излишки аномальной энергии. Я покажу, как это делается. Затем вы потренируетесь на других.
Она подошла к столу и встала боком, чтобы все собравшиеся могли наблюдать за ее действиями. Встав перед артефактом, она вытянула руки, и в воздухе сразу ощутилось напряжение. Зеленоватое свечение вокруг шара начало двигаться, как будто тянулось к её ладоням. Шереметева оставалась абсолютно спокойной, её лицо не выражало никакого напряжения, хотя работа, которую она проделывала, была не из лёгких.
Ведь и сама она лишь недавно научилась работать с этой силой. Впрочем, у нее, в отличие от курсантов была моя книжечка с ценными заметками. Курсантам этот материал преподавали дозированно.
Через несколько секунд свечение исчезло, и Шереметева аккуратно опустила руки.
— Вот так. Никакой спешки, только полная концентрация. Я сделала это, временно погасив течение эфира, за счет чего аномальная сила смогла перетечь в мое тело. Не все артефакты светятся, но со временем вы научитесь определять уровень заражения диагностикой. Пока что свечение послужит для вас индикатором того, что артефакт еще заражен. Кто желает повторить?