асштабной войны, которая велась на территории Монголии, советско-монгольские силы потеряли 18 тысяч убитыми и ранеными, японцы — около 50 тысяч.
17 сентября 1939 года, в день вступления Красной армии на территорию Польши, Япония прекратила боевые действия против советско-монгольской армии. Независимость Монголии была защищена. 25 апреля 1941 года в Москве между СССР и Японией был подписан пакт Молотова — Мацуоки о ненападении.
Этот пакт о нейтралитете с Японией был рассчитан сроком на 5 лет. Подписание этого документа, тем не менее, не делало восточные границы совершенно безопасными. В Маньчжурии находилась японская Квантунская армия, готовая в любой момент начать боевые действия.
В связи с включением значительной части Балканского полуострова в сферу влияния Германии — договоры с Румынией и Болгарией и присоединение этих стран к германо-итало-японскому военному союзу — на сближение с Москвой пошло правительство Югославии. Оно заявило о готовности принять на своей территории советские вооруженные силы. 6 апреля 1941 года в Москве был подписан советско-югославский договор о ненападении. Но в этот же день произошло нападение Германии, оккупировавшей не только Югославию, но и Грецию. Таким образом, на Балканах был создан плацдарм для нападения на СССР.
Настолько напряженная внешняя политика СССР была тяжелым бременем для советских спецслужб. С одной стороны, Сталин давно вынашивал планы о захвате новых территорий, мечтал максимально расширить границы Советского Союза, сделав СССР самой сильной и мощной страной в мире. С другой — прекрасно понимал, что рано или поздно Германия станет очень серьезным противником. И схватка с этим противником может оказаться смертельной.
Уже с 1936 года Советский Союз был буквально наводнен иностранными агентами, среди которых, конечно же, преобладали германские. СССР всегда страшно интересовал западные спецслужбы. И за каждым иностранцем, легально приезжавшим на работу в Советский Союз, всегда стояла разведка какой-то иностранной страны.
На территории СССР действовали диверсионно-разведывательные группы, которые занимались не только тем, что устраивали различные диверсии и провокации против советской власти, но и вербовками новых агентов, и это происходило довольно успешно.
Учитывая карательную деятельность НКВД и массовые репрессии, в СССР существовала довольно большая прослойка людей, которые так и не приняли советскую власть и относились к ней крайне отрицательно. Жесткие нравы и правила рабоче-крестьянского государства многим пришлись не по нраву.
И на фоне вечного страха, недовольства и даже паники пропагандистские речи иностранных агентов звучали более убедительно, чем лозунги партии большевиков. А потому не было никакого недостатка в желающих предложить свои услуги любому иностранному государству.
СССР всегда держало своих граждан за «железным занавесом». Информация поступала очень дозированно, и только та, которая была выгодна партийным органам власти. На этом фоне гитлеровская Германия еще не казалась таким страшным злом. И обиженные советской властью, те, кто не мог принять эти правила, становились агентами разведки почти вражеского государства.
В том, что Германия станет вражеским государством, многие не сомневались. Уж слишком противоположными были цели и методы.
К тому же Сталин почти постоянно получал донесения агентов о том, что Германия готовится к войне с Советским Союзом. Однако он оставлял эти донесения практически без внимания.
А вот поиск иностранных шпионов на родной, советской территории… Этому посвящалось много времени и на это тратились огромные силы.
Этим занималось как раз то ведомство, в котором работал Григорий Бершадов и где был создан его секретный отдел. Люди Бершадова работали, выбиваясь из сил.
В Европе бушевала самая настоящая война, но мало кто знал, что и внутри страны постоянно идет война — не менее кровавая, не менее страшная. Ведомство Бершадова постоянно воевало на этом невидимом фронте. И Зина Крестовская понимала, каково приходится Бершадову на этой войне, как он недосыпает ночами, падает с ног…
Она видела его утомленное лицо. Слышала разговоры коллег о том, что происходит на этом невидимом фронте. И по сравнению с этим ее переживания действительно можно было считать чем-то незначительным, капризом избалованной девчонки, которая от безделья впала в панику по причине, которой вообще не существует.
Обо всем этом думала Зина, глядя на утомленное лицо Бершадова…
Еще вчера днем в столовой во время обеда до нее донеслись какие-то обрывки разговора о страшной перестрелке в Приднестровье, в которую попали люди Бершадова. Один сотрудник НКВД был тяжело ранен и доставлен в больницу в Одессе. За его жизнь боролись врачи. А двое других были убиты.
Зина не знала подробностей, но догадывалась, что речь шла о какой-то сверхсекретной операции, которую люди Бершадова должны были проводить в Кишиневе. Однако до Кишинева вражеские агенты не доехали — они столкнулись с людьми Бершадова на границе, в Приднестровье. И произошел бой, в результате которого погибли люди. И Бершадов был там. Зина краем уха услышала, как об этом говорили его сотрудники. Он не спал как минимум двое суток, это можно было понять по его утомленному лицу. И вернувшись буквально из ада, час спустя он попросил Зину о помощи, передав ей дело, которое действительно было незначительным по сравнению с тем адом, в котором он пребывал каждый день. Бершадов просто не умел отступать, потому и не отступал.
Глядя на его измученное, утомленное, вытянувшееся лицо, на круги под глазами и запавшие щеки, Зина вдруг осознала всю степень собственного чудовищного эгоизма.
— О чем ты так задумалась? — устало улыбнулся он, взглянув на нее.
— Ты хоть эту ночь спал? — вдруг выпалила Зина, сама не понимая, как это у нее вырвалось.
— Нет, — лицо Бершадова стало серьезным. — И сегодня не буду. Ты, наверное, уже слышала о провале нашей группы в Приднестровье?
— Слышала, в столовой, — честно призналась Крестовская.
— Очень хорошо, — Бершадов удовлетворенно кивнул. — Мне и было нужно, чтобы расползлись такие слухи. На самом деле никакого провала не было. И, как ты понимаешь, быть не могло. Даже несмотря на то что погибли люди.
— Ну тогда хорошо, — Зина не спускала с него глаз.
— Есть агент, — продолжал Григорий. — Очень опасный, давно работающий на нашей территории. Подробности тебе знать ни к чему. Я следил за ним очень долго. Охотился, как сторожевая собака. И наконец выследил.
— Поздравляю, — произнесла Крестовская.
— Да, ты можешь меня поздравить, — без тени улыбки ответил Бершадов. — Несколько моих операций по его ликвидации провалились. Но я упорно шел к цели. И под шумок перестрелки в Приднестровье он был моими людьми ликвидирован.
— Как? — Зина затаила дыхание.
— Путем смертельной инъекции. Самоубийство, конечно, — пожал плечами Григорий, — самый эффективный и самый простой способ. Но шел я за ним очень давно. Охота за этим существом и привела меня в Овидиополь. В дом, где я обнаружил первую убитую девочку.
— Ты хочешь сказать, что к этому делу причастна иностранная разведка? — мгновенно насторожилась Крестовская.
— И об этом мне хотелось бы тоже узнать. Будет очень плохо, если твои слова верны, и это очередной иностранный след. Впрочем, как по мне, это самая обыкновенная уголовщина. Речь идет либо о маньяке — это похоже на серийные убийства, либо же о ритуальных убийствах. Если последнее — здесь возможен след иностранного агента. Но мне бы очень хотелось верить в то, что это не так.
— Понимаю, — буркнула Зина, старательно отводя глаза в сторону и зачем-то изучая пятно на ковре возле стола.
— Если вдруг окажется, что это след иностранной разведки, ты получишь более подробную информацию, — как-то устало произнес Бершадов. — Пока же это тебе ни к чему. Ну а теперь я хотел бы услышать твое слово. Окончательное, нормальное и без сопливой истерики.
— Я… — откашлялась Крестовская, — буду заниматься этим делом. — Она решительно подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Можешь на меня рассчитывать. Я буду вести расследование, хоть не совсем умею. И я постараюсь тебе помочь.
— Так я и думал, — кивнул Бершадов, и Зина не поверила своим глазам, когда увидела, что по лицу его расплылась тень облегчения.
— Но, если уж буду заниматься этим делом, я хочу узнать все подробности, — строго проговорила Крестовская. — Все, что ты сможешь рассказать.
— Разумеется, — кивнул Бершадов, — по-другому и быть не может. В процессе будешь учиться.
— Сколько жертв было? Давай начнем с этого, — Зина взяла блокнот, с которым всегда посещала совещания в кабинете Бершадова, раскрыла на чистой странице, приготовила ручку и неожиданно подумала, что для нее вот так же, как в блокноте, все начинается с чистого листа. Что будет написано на этом листке, пока неизвестно. Но как же интригует, как же затягивает и пленит его белая поверхность…
— Три, — Бершадов снова стал серьезным, с его лица исчезла даже тень улыбки, — три убийства. Первое — 26 февраля этого, 1941 года. Жертва была найдена в Овидиополе, это городок под Одессой.
— Я знаю, — кивнула Зина.
— Второе — девочка пропала 11 марта, и, наконец, третье исчезновение — 14 марта.
— Подожди, так исчезновения или убийства? — нахмурила брови Зина. — Можно подробней?
Глава 9
Бершадов достал из ящика стола красную канцелярскую папку и положил перед Крестовской.
— Здесь все подробности — протоколы осмотра места происшествия, допрос свидетелей, схемы расположения трупов, фотографии, протоколы вскрытия. Однако остается большая часть документов, с которыми тебе придется ознакомиться непосредственно у опера, ведущего оперативно-розыскную работу по этому делу. То, что я даю тебе по этому делу, изучишь, как только вернешься в свой кабинет. Пока я расскажу тебе все своими словами.
Он сделал паузу. Зина не торопила, открыла папку, стала смотреть документы. Ей по-прежнему до тошноты не нравилось это дело, она буквально возненавидела его заранее. Но — решение было принято, а Крестовская была не из тех, кто трусливо отступает назад.