— Итак, как я уже сказал, — продолжил Григорий, — первая жертва была найдена 26 февраля 1941 года на окраине Овидиополя, в частном доме, — говорил он четким, ровным голосом. — И обнаружил ее я. Адрес этого дома проходил как явочная квартира одного из иностранных резидентов. Разведка донесла, что вечером 26 февраля там должна была состояться встреча резидента с интересующим меня лицом, это подтвердили информаторы. Возле дома была расставлена засада. Организацией засады и расстановкой агентов занимался человек, который впоследствии оказался предателем. Поэтому информация о том, что мы появимся в доме, была передана интересующему меня лицу. Чтобы отвлечь мое внимание и задержать нас на дороге, резидент поджег конный завод.
— Как это? — не сдержавшись, ахнула Зина. — И лошади погибли?
— Все живы, — буркнул Бершадов, — не перебивай! Лошадей он выпустил, прежде чем поджечь. Не о том думаешь! Когда, потеряв драгоценное время в этой суматохе, мы все-таки прибыли к дому, то увидели, что засада перебита. А в доме горит яркий свет. Внутрь мы вошли втроем — я, предатель и Игорь Барг.
Бершадов снова замолчал, словно вспоминая детали, но Зина прекрасно понимала, что в его фотографической памяти все детали сохраняются с неизменной четкостью и ясностью. А значит, он думает о другом.
— Предателя я покарал, — Бершадов вернулся к рассказу. — Но до этого в сундуке мы нашли труп. Личность убитой девочки была установлена в течение часа. Ею оказалась местная жительница из неблагополучной многодетной семьи, Алевтина Редько. Труп был одет в белое, явно маленькое по размеру платье. На лицо было густо нанесено белое косметическое вещество. Вещей девочки поблизости обнаружено не было.
— Причина смерти? — снова не сдержалась Крестовская, взглянув на него и отставив документы.
— Яд, — коротко ответил Бершадов. — Судя по всему, ребенку дали конфету, начиненную ядом. Каким именно, расскажу тебе после того, как опишу все остальные случаи.
— На лице девочки я вижу раны, словно язвы, — присмотревшись к фотографии, сказала Зина, — белым веществом замазали раны?
— Совершенно верно. Его нанесли уже после смерти ребенка.
— Что это такое?
— Потом расскажу, как и про яд.
— Кем были ее родители? — снова нахмурилась Крестовская.
— Жуткая семья. Отец неизвестно кто. Вроде умер. Мать — алкоголичка и местная шлюха. Все дети были предоставлены сами себе, голодные, оборванные.
— Так на что они жили?
— Выращивали что-то на огороде. Плюс какие-то подачки от мамашиных любовников. Жили впроголодь. Я сразу распорядился, чтобы у нее отобрали детей и отправили их в детдом.
— Очень правильное решение, — соглашаясь, кивнула Зина, и Бершадов посмотрел на нее с интересом.
— Ты правда так думаешь? — усмехнулся он. — А Игорь Барг распустил сопли. А ты… Молодец! Люблю жестких людей.
— Насилие было над девочкой? — Зина поспешила перевести разговор на другую тему.
— Нет, никакого. Следов спермы тоже обнаружено не было.
— А одежда? Это платье было, да? Хоть какие-то следы нашли?
— Никаких. Подобные платья в детских магазинах не продаются. Уж слишком это платье… я бы сказал, странное. Явно было сшито на заказ. Но при этом не профессиональной портнихой. Я потом посмотрел — швы неровные, кривые, один рукав короче другого. Явно шил человек, который не умел этого делать.
— Но для чего-то он же это делал, — задумалась Зина, — для чего-то ее наряжал. Похоже на ритуал…
— Именно! — воскликнул Бершадов. — Ритуал! Тем более, что девочку переодели в белое платье после ее смерти.
— Как странно. Да, очень похоже на ритуальное убийство, — повторила Крестовская.
— Верно, — кивнул Бершадов, — видишь, ты уже мыслишь в правильном направлении. Итак, тут понятно. Перехожу ко второй жертве. Она пропала из детского дома 14 марта, а труп обнаружили только 17 марта, на морском берегу. Это цыганка Рада Ермак, — Бершадов кратко пересказал историю Рады.
— Женщина — это след! — Зина мгновенно отреагировала на его рассказ. — Если, конечно, ее забрала женщина. Девочка ведь могла и соврать. Дети часто врут. Эту женщину кто-то видел?
— Никто. Соврать могла, — кивнул Бершадов, соглашаясь. — Намеренно сочинить ложь, чтобы направить всех по ложному следу. Но ясно одно — эта Рада ушла с кем-то из детского дома.
— Снова неблагополучная семья, — заметила Крестовская, — и признаки те же самые?
— Абсолютно! Яд. Белое платье. И, несмотря на долгое присутствие тела в воде, твой друг Кобылянский обнаружил на лице следы белого вещества. Оно впиталось в складки кожи, намазано было густо.
— Так. А третья жертва? — Зина сделала кое-какие поместки в блокноте.
— Вот тут у нас самое интересное… полностью противоположный вариант. Очень богатая семья. Директор овощной базы. Человек, имеющий и деньги, и власть.
И Бершадов достаточно подробно рассказал о ссорах в семье Раевских и о том, как исчезла девочка.
— Снова женщина, — Зина мгновенно заметила эту деталь, — и еще мужчина. И район… Район, в котором жили Раевские. Подвал. Кто-то точно знал, что этот подвал всегда открыт… Когда нашли девочку?
— 16 марта, — сказал Бершадов, — и снова поблизости была квартира резидента, которая меня очень интересовала. И упустил его Игорь Барг.
— Как странно — снова Игорь Барг, — Зина бросила на него взгляд исподлобья, — исчезновение девочки в этом районе… Ты сам как думаешь, — это совпадение или нет? Может, твой шпион быть связан со смертями этих детей?
— Я не исключаю ни одной возможности, — пожал плечами Бершадов, — вот ты мне и расскажешь об этом.
— Если узнаю, — совсем расстроилась Крестовская. — Как я могу узнать, если ты ничего толком не говоришь?
— Понадобится — сама узнаешь, — усмехнулся Бершадов.
— Мне кажется, воспитательница врет, — задумалась Зина. — Она знала людей, которые пришли за девочкой. Ну не могла она отпустить ее просто так, с чужими! Она точно врет, но по какой-то причине не хочет говорить. Возможно, ее запугали. Это след.
— Снова мыслишь в верном направлении, — улыбнулся Григорий. — И ты еще спрашиваешь, почему я поручил тебе это дело!
— Этот третий случай очень сильно отличается от всех остальных, — продолжала, не слушая его, Зина, — как будто финальный третий аккорд. Богатая семья. Детский сад. Много людей могло видеть убийцу. Например, другие родители. И район… Ее убили практически там, где она жила.
— В Овидиополе это произошло тоже близко к дому, — напомнил Бершадов.
— Да. Но здесь семья другого плана. Оба любящих родителя. Как-то все это и похоже, и не похоже на два остальных случая. Мне кажется, именно с этого дела нужно начинать, — Зина говорила с уверенностью, которая вдруг появилась у нее так неожиданно, как появлялась всегда. Эта уверенность была чем-то сродни интуиции и редко ее обманывала.
— Вот и начинай. Тебе и карты в руки, — внимательно посмотрел на Зину Бершадов с таким выражением глаз, которое она очень бы затруднилась описать.
— Ну хорошо, а теперь расскажи про белое вещество, — напомнила.
— А что рассказывать? Это театральный грим, — вздохнул Бершадов. — Самый обыкновенный театральный грим! Вернее, основа, состоящая из белил и талька.
— Что? — удивилась Крестовская, ожидавшая чего угодно, но только не этого. — Театр тут с какого боку?
— У всех трех убитых девочек на лице было одинаковое по составу белое вещество. Театральный грим.
— Где они его взяли? В Овидиополе, у цыганки и, наконец, в семье Раевских, которые тоже, как я понимаю, не имели никакого отношения к театру? Что за головоломка? — Зина развела руками.
— Твоя головоломка, — Бершадов внимательно смотрел на нее.
— Театры проверили? Откуда пропал грим?
— Нет, театры тут ни при чем. Этот грим есть в свободной продаже, его может купить кто угодно. Есть магазин театрального реквизита, там продается все для сцены, в том числе и такой вот грим. Так что он есть в совершенно свободном доступе, — пояснил Бершадов, — и стоит он недорого, копейки. Любой желающий может купить. И продают его довольно много. Так что проверить покупателей нет никакой возможности.
— Да кто вообще его покупает? — не понимала Зина.
— Любой коллектив детской и взрослой самодеятельности, детские кружки, непрофессиональные актеры и просто модницы, желающие замазать дефекты кожи.
— Белым? — фыркнула Зина.
— Обычно он не наносится так густо. К нему добавляется пудра, и получается вполне красивый, светлый цвет. Ты ведь женщина, должна знать это.
— Я пудрой пользуюсь, — буркнула Зина, — а о таком слышу впервые в жизни. Мне это не интересно, вся эта женская ерунда.
— С чем я тебя и поздравляю, — усмехнулся Бершадов, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно.
— Да уж, загадка на загадке, — вздохнула Крестовская. — Убили, чтобы напомнить о каком-то театральном обычае, ритуале? О театральных актерах? А платье что, карнавальный костюм?
— Все может быть, — Бершадов пожал плечами, затем, нагнувшись, порылся в ящике стола и положил перед Зиной стеклянную баночку. — Вот, пожалуйста. Нашли под матрасом в кровати Рады Ермак. Верхний слой явно использован.
— Отпечатки пальцев?
— Только убитой девочки и воспитательницы.
Зина отвинтила крышечку и размазала двумя пальцами немного содержимого. Вещество издавало сладковатый косметический запах и не очень хорошо впитывалось в кожу.
— Понимаю, при свете прожекторов лицо должно смотреться ярко, отчетливо, — задумчиво сказала Зина, — его должно быть видно даже из последнего ряда, и с галерки. Для театра я могу это понять. Но в обычной жизни?
— Это основа, — напомнил Бершадов, — белое вещество не наносится в чистом виде. К нему добавляются примеси разного цвета. Получаются интересные оттенки.
— Но на трупы это вещество нанесли в чистом виде, — тут же ответила Зина, — без всяких оттенков, и густо. Их намазали, как клоунов в цирке.
— Верно, — кивнул Бершадов. — Значит, в этом была какая-то своя цель.