Это было странно, но несмотря на свой элегантный внешний вид, женщина, судя по ее поведению, ориентировалась в подвале достаточно хорошо.
— Зачем вы полезли сюда?! Я вас спрашиваю! Кто вы такая, что здесь делаете? — В голосе женщины звучала сильная агрессивность, и Крестовская поняла, что это от страха. Незнакомка боялась не меньше нее.
— Дверь была открыта, вот я и вошла, — спокойно сказала Зина.
— Здесь нельзя находиться! Покиньте подвал немедленно! Это служебная территория, запрещено! — Голос женщины дрожал, но тем не менее был требовательным.
Зина открыла сумку и достала небольшую красную книжечку, которой снабдил ее Бершадов. Сунула буквально под нос подошедшей незнакомке.
— Первый отдел, следственное управление НКВД, — прокомментировала Крестовская. — А кто вы, позвольте узнать?
— Ох, хорошо-то как… — Реакция женщины очень удивила Зинаиду. — А я-то думала, что опять… — она с облегчением рассмеялась. — Я начальница жилконторы по этому дому. Катерина Громовская меня зовут.
— Зачем же вы полезли в подвал? — искренне удивилась Зина.
— Так я мимо проходила и через окно подвала увидела ваш фонарик, — воскликнула женщина, — свет, в смысле. А здесь подвал не запирается, это такая моя головная боль! Ну, я и побежала. В последние дни с этим подвалом столько всего происходит. Труп ведь нашли… Вы знаете? Ужас-то какой! Милиция здесь постоянно, и зеваки шастают. Так я сама лично за всем и слежу. Но ночью еще никто не приходил. Вот я и подумала — мало ли что! Лучше проверить…
— Не боялись — вот так, ночью, одна? — улыбнулась Зина.
— Страшно боялась, — выдохнула начальница жилконторы. — Знаете, я этого подвала страсть как боюсь! Особенно теперь.
— Вас, конечно, допрашивали, — не спросила, а утверждающе произнесла Крестовская.
— Ну да! Конечно! А что я могла сказать? Что я знаю? Ничего не знаю. Я и понятия не имела, что такое может быть… А скажите… Вот вы сейчас зачем сюда пришли? Из-за собаки или из-за Белой девочки?
— Белой девочки? А, вы имеете в виду убийство, — поняла Зина. — Подождите, а собака тут при чем?
— Как при чем? — Женщина нервно огляделась по сторонам и понизила голос: — Собака, которая труп нашла… Ее ж отравили!
— Что? — выдохнула Зина.
— Вчера утром умерла. Я даже подумала, что вы из ветеринарки, когда разглядела, что вы женщина… Хозяин уверен, что собака съела что-то здесь, в подвале, когда труп нашла. На полу, наверное, яд разбросан был. Сегодня утром и умерла… Хозяин такой скандал устроил… Я пообещала, что подвал уберут, замоют, чтоб никакого яда не было. Но так все это неприятно…
— А хозяина собаки вы хорошо знаете? — поинтересовалась Зина.
— Ну как хорошо? Он в этом дворе уже лет десять живет. Отставной военный, кажется. Я многих жильцов знаю, особенно тех, кто приходит ко мне скандалить — крыша, там, течет, в подвале не убрано, трубы прохудились… Вот таких хорошо знаю, — она вздохнула. — А что я? Город денег не дает, вот и не делается ничего. А этот тихий был, спокойный вроде. Никогда не скандалил, жаловаться не приходил. Только вот как пес его умер, совсем разбушевался. Ну тут я его понимаю, конечно…
— Хозяин собаки в этом доме живет?
— Нет, дом напротив, он там на втором этаже.
— А вы?
Женщина назвала адрес, и Зина удивилась — это был тот самый дом, в котором проживали супруги Раевские.
— А он отнес труп собаки в ветеринарную больницу, чтобы определить, от чего собака умерла? — продолжила Крестовская.
— Отнес, — кивнула женщина. — Но результатов пока нет. Сказали, завтра или послезавтра будут.
Зина достала из записной книжки листок, написала номер и дала ей:
— Это мой служебный номер. Как только хозяин узнает результаты и придет к вам, позвоните мне.
— Да, конечно позвоню, — женщина спрятала записку с телефоном в сумку и уже собиралась было уходить.
— А скажите, — вдруг остановила ее Крестовская, — местная шпана, любители выпить, в этот подвал никогда не залазят?
— Нет, что вы, — покачала головой начальница жилконторы. — Они собираются на спортплощадке неподалеку отсюда. Этот подвал дурной славой пользуется. Все жильцы его боятся. По доброй воле никто не заходит. Ну а теперь и подавно заходить не будут.
— Почему? — удивилась Зина.
— Так два года назад повесился в нем один жилец. Вот прямо на трубе — видите? — посередине. И вы не поверите — с тех пор дверь в этом подвале просто невозможно починить, все замки ломаются! Прямо как заколдовано. Ставим замок, он проработает два-три дня — и все, полностью выходит из строя, рассыпается, ничего нельзя сделать. Мы два года с этой дверью бьемся, и все бесполезно. Все жильцы об этом знают и проклятое место обходят стороной.
— А вы работали тогда, когда он повесился? — Крестовская буквально вцепилась в начальницу.
— Да, — кивнула та. — Я только пришла на это место. Помню, неделю проработала, и вдруг такое… Шуму было! Скандал… И ощущения страшные…
— А отчего повесился, расследовали?
— Да кто ж его знает! Одни говорили, что с работы его уволили. Другие — что жена ушла. Да кто ж знает в точности, что там произошло? Он записку оставил, милиция потому и не расследовала. Ведь это же самоубийство. А разговоры ходили разные.
— Интересно, — задумалась Зина. — А хозяин собаки уже тогда в доме жил? — вдруг спросила.
— Так он давно здесь живет.
— А собак, кошек у вас в подвалах не травят? — продолжала Крестовская.
— Нет, что вы. Я такого не позволяю! — возмутилась начальница.
— Ну а девочку погибшую вы знали?
— Хорошо знала, — кивнула, вздохнув, Громовская, — мы ведь соседи. В соседних подъездах живем. Такая девочка была хорошая! И семья порядочная. Мама очень приветливая. О них никто дурного слова не мог сказать. Горе-то какое… Даже подумать страшно.
— Что ж, пойдемте, я вас немного провожу, — предложила Зина. — Я все равно иду к вашему дому.
Женщины пошли к выходу. В этот раз Крестовская шла уверенней, поскольку следовала за начальницей. И уже на улице, под огромным ярким фонарем, смогла как следует ее рассмотреть.
К удивлению Зины, Громовская оказалась гораздо красивее, чем ей показалось в подвале. Особенно хороши были пышные рыжие волосы и зеленые, выразительные глаза. Эти рыжие волосы напомнили Крестовской Лору Барг, и для нее было очень неприятным это сравнение, похоже, Барги мерещились Зине буквально на каждом шагу.
Они шли быстро, сохраняя напряженное молчание. Было видно, что Громовская думает о чем-то своем. Возле подъезда распрощались. Зина повторила, что ждет ее звонка, и женщина пообещала позвонить. Затем быстро скрылась в подъезде, и было слышано, как цокают ее каблуки по ступенькам лестницы.
Сама Крестовская решила воспользоваться случаем и, если уж оказалась здесь, зайти побеседовать с семьей Раевских, с родителями убитой девочки.
По дороге к их подъезду Зина думала о собаке. Ее отправили сразу после того, как она нашла труп — но с какой целью? Ответ был только один — собака могла унюхать знакомый по подвалу запах от кого-то из жильцов двора и так привести к убийце. Убийца понимал это и решил не рисковать… Дело становилось еще более интересным, и сужалось, как горлышко от бутылки.
Крестовская решительно вошла в подъезд. За дверью Раевских слышались возбужденные голоса — похоже, супруги ссорились. Зина нахмурилась — как можно громко ссориться, когда они только потеряли дочь? Эгоизм, во главе угла собственные интересы… Зина вспомнила слова Бершадова о конфликтах в семье. Похоже, смерть маленькой дочери ничего не изменила, и супруги Раевские были неисправимы. Голоса стали звучать еще громче, и Зина решительно позвонила.
За дверью смолкли. А минуты через две ее отворила молодая женщина с растрепанными волосами и заметными следами слез на распухшем лице, одетая в оранжевый джемпер и черную юбку. Было видно, что она только что откуда-то возвратилась.
— Добрый вечер. Первый отдел, следственное управление НКВД, — Крестовская показала книжечку. — Вы мать Софии Раевской?
Женщина не успела ответить — из-за ее спины вырос супруг и решительно направился к Зине. Он встал в дверях, намеренно не пуская ее в квартиру, перегораживая проход.
— Борис Раевский. С кем имею честь?
Зина повторила, внимательно разглядывая отца убитой девочки. Он был красив и выглядел отлично, гораздо моложе своих лет. Высокий, статный, с копной черных волос без признаков седины, подтянутый и элегантный. А на лице его совсем не было и следа удручающей скорби, как у его жены. Казалось, он лишь пошатнулся под ударом — и только. Это было странно, так как Зина помнила рассказ Бершадова о том, что отец души не чаял в ребенке.
— Что вам нужно? — В голосе Раевского сквозило презрительное высокомерие.
— Я занимаюсь расследованием убийства вашей дочери и хотела бы задать вам обоим несколько вопросов, — спокойно произнесла Крестовская.
— Сколько можно? — Голос Бориса Раевского взвился на крик. — Когда вы все оставите нас в покое?!
При этом женщина вдруг закрыла лицо руками и зарыдала, потом убежала в глубь квартиры. После ее ухода, вернее бегства, супруг еще решительнее перегородил Зине проход.
— Простите? — Крестовскую страшно заинтересовала его реакция — уж слишком не типичная для человека, пережившего тяжелую утрату.
— Вы все ходите и ходите, а толку никакого! Задаете вопросы, бередите рану! Сколько вас еще сюда придет?
— Произошло убийство. Идет расследование, — веско произнесла Зина, — и вполне естественно, что вам задают вопросы. Необходимо все выяснить.
— Мы бесконечно говорим и говорим, а до сих пор никто не арестован! — Раевский снова почти кричал.
— Прошло всего несколько дней. Ведется следствие, — Крестовская с интересом наблюдала за ним.
— Нам нечего больше сказать! Убирайтесь и оставьте нас в покое! Разговаривать с вами никто не будет!
— Вы ведете себя очень странно, — едко произнесла Зина, не спуская с него глаз. — Разве вы не заинтересованы в том, чтобы убийцу вашей дочери арестовали? Вы не хотите справедливого возмездия?