— Ты знаешь, почему ты здесь? — спокойно спросила она.
Аза разразилась визгливым смехом, перемежая его грязной, площадной бранью. Упираясь руками о стол и словно нависая над ней, Крестовская задала вопрос:
— Где Василий Ермак?
Вместо ответа цыганка попыталась плюнуть ей в лицо. Было ясно, что говорить она не будет. Ее можно превратить в кровавое месиво, изувечить до неузнаваемости, но все равно она не будет говорить. Зина вспомнила слова Бершадова о тяжелом случае. Это был он, тот самый тяжелый случай: Аза была безнадежна. Значит, Крестовская действовала правильно.
Она взяла со стула свою сумочку, достала шприц. Затем, обойдя цыганку со спины, вывернула ей руки, вонзила иголку в локтевой сгиб, стараясь попасть в вену, и выдавила все содержимое.
Аза издала какой-то странный звук, глаза ее закатились, на губах выступила кровавая пена, по телу пошли судороги. Зина невозмутимо села напротив, к столу.
— Ты видела Ермака вдвоем с девочкой, на Привозе? — Крестовская сделала знак офицеру, чтобы тот записывал все ответы.
— Нет. Больно, жжет… Больно… — Цыганка корчилась в судорогах. Зина прекрасно знала, что она испытывает страшную боль, но не собиралась ее жалеть.
— Где Василий Ермак?
— Он умер… Мертв…
— Когда?
— Был январь… Этот год… Кажется, Рождество… Нет… День после… 8 января…
— Кто его убил?
— Не могу говорить… больно…
— Кто убил Василия Ермака?!
— Родион, — Зина прекрасно помнила, что так звали, подельника Ермака, — и я.
— Вы оба убили Василия Ермака? За что?
— Золото забрали…
— То самое, которое он взял из тайника?
— Да… Из-за золота… Он вместе с Родионом пришел в наш дом. Мы договорились с Родионом заранее, что он его приведет…
— Как вы его убили?
— Родион ударил его топором по голове, сзади, когда Васька сидел за столом… Но он сразу не умер. Потом мы вдвоем пытались придушить веревкой. Придушили…
— Куда дели тело?
— Родион закопал в саду.
— Где находится сад?
— Дом на Слободке… — Цыганка с трудом назвала адрес.
— Что произошло дальше?
— Родион забрал золото. Мы пили. А потом… Я ударила Родиона топором по голове. Он умер сразу…
— Чтобы забрать все золото?
— Да.
— Куда ты дела его труп?
— Выбросила в колодец… И топор туда же… Потом уехала из дома… Вернулась в табор. Их никто не искал…
— Значит, Ермак не мог ходить в марте с дочерью по Привозу?
— Не мог… Он мертвый был.
— Зачем ты солгала?
— Чтобы подумали, что он живой… А… — Жуткий вопль, вырвавшийся из груди Азы, прервал ее на полуслове.
Тело ее вдруг изогнулось в жутких конвульсиях, из носа и ушей хлынула алая кровь, глаза закатились. Цыганка стала биться в судорогах. Наручники жутко клацали по железу стула. Потом она обмякла, потеряла сознание. Достав еще один шприц, Зина сделала ей укол в бедро. Офицер смотрел на все происходящее с ужасом, широко раскрытыми глазами.
— Не бойтесь, жить будет, — горько усмехнулась Крестовская. — Хотя и не очень комфортно. Препарат, знаете, уж сильно вредный.
— Ничего ж себе… Что вы ей вкололи?
— Сыворотку правды. По рецепту спецслужб. Немного усиленную.
— Бершадов знает?
— Разумеется! А как иначе мы бы получили все это? Теперь есть признание в двойном убийстве!
— Тянет на расстрел.
— Когда она придет в себя, надо только подсунуть ей под нос протокол и заставить все это подписать. Когда прочтет, чего наговорила, — думаю, подпишет, — снова усмехнулась Зина.
— А это… больно? — Офицер с ужасом смотрел на нее, словно видел в первый раз.
— Очень. Несколько минут она испытывала страшные муки, но это того стоило, правда?
На лице офицера отчетливо проявлялось только одно чувство — страх.
После того как допрос был окончен, вместе с офицером они поднялись наверх, в кабинет Зины, где офицер быстро перепечатал протокол допроса на машинке. Потом Крестовская пошла к Бершадову и протянула ему напечатанные листы.
Григорий прочитал очень внимательно. Не задал ни одного вопроса. Посмотрел на Зину. Губы его дрогнули:
— Иди домой.
— Надо ехать в этот дом на Слободку, — голос Зины звучал непривычно тихо, — делать эксгумацию тел.
— Не эксгумацию, — мягко поправил ее Бершадов, — они не были похоронены. Просто найти трупы. Тогда все это будет подтверждено.
— Это если новые жильцы дома не перекопали огород и не решили залить колодец водой, — пожала плечами Крестовская.
— Перестань — целых два трупа никто не стал бы скрывать. А раз сообщений о такой находке не поступало, значит, с января по май в этом доме никто не жил.
— Наверное… — Бесконечная усталость навалилась на Зину с такой силой, что она чувствовала себя мертвой.
— Иди домой, — мягко повторил Бершадов, — и будь здесь к семи утра. Поедем вместе.
И она пошла домой — вернее поплелась, не разбирая дороги. Ей казалось, что, едва она положит голову на подушку, то провалится в черную пропасть сна и забудет обо всем. Но заснуть Зина не смогла. Прометавшись по постели в какой-то странной лихорадке сознания, она вскочила с постели, залпом выпила несколько рюмок коньяка, а потом до самого рассвета сидела на постели, обхватив колени руками и тупо глядя в распахнутое настежь окно.
В половине седьмого Крестовская уже была на работе, совершенно не чувствуя усталости после бессонной ночи. Бершадов уже был на месте. У нее создалось впечатление, что он ночевал в своем кабинете.
Выехали ровно в семь. В тесном автомобиле было слишком много людей. Было душно, несмотря на раскрытые окна. Когда автомобиль, урча и чихая старым двигателем, въехал в узенькие улочки Слободки, Зина почувствовала нечто вроде ностальгии.
Неподалеку отсюда была поликлиника, в которой она работала детским врачом… Казалось, все это было с ней в другой жизни! Сколько времени прошло с тех пор? Всего пять лет! А между той Зиной-педиатром, которая тогда жалела и спасала маленьких детей, и Зинаидой Крестовской, пытавшей в кабинете задержанную, пролегла пропасть. Неужели все это было с ней?
Почему так страшно изменилась ее жизнь? Зина вспомнила Фаину Романовну, своего близкого друга. Что сказала бы та, увидев ее теперь? От той Зиночки, которая мечтала служить медицине и была безумно влюблена в Андрея Угарова, почти ничего не осталось. Теперь это был совершенно другой человек.
Но прошлое не хотело покидать ее. И более того, она очень скучала по тому прошлому. По невинности, по невежеству той юной Зиночки, которая когда-то так верила в людей, что мечтала их всех спасти…
Прошлое вернуть невозможно. Зина знала об этом лучше, чем кто бы то ни было. Но ностальгия о детской поликлинике все-таки была достаточно острой. Хотя она ни за что не хотела бы вернуться туда, назад.
Нужный дом находился самым последним на дальней улице, почти в самом конце Слободки. Он был явно заброшен, и сразу становилось понятно, что там никто не живет. Одноэтажный, покосившийся, покрытый серой штукатуркой, он вызывал какое-то мрачное, тревожное ощущение. И нельзя было придумать более точных, более ярких декораций для места, в котором произошло что-то страшное.
Калитка была сломана, и зайти в нее можно было свободно. Заброшенный огород был завален строительным мусором. Вовсю пробивался бурьян. Окинув все вокруг цепким, внимательным взглядом, Бершадов скомандовал:
— Начинайте.
В руках сотрудников появились лопаты, и они принялись копать огород. Бершадов, Зина и еще один офицер подошли к дверям дома. Эксперты пока отдыхали в сторонке.
Остальные сотрудники направились к колодцу. Достав из кармана отмычку, Бершадов вскрыл замок.
— И документы есть, ордер? — прищурилась Крестовская.
— Конечно. Вчера вечером получил, после того, как ты ушла. Не бойся, все законно.
В доме воняло сыростью и плесенью. Все было очень сильно запущено. Ветхая мебель покрылась пылью, грязью, местами была поломана. В доме было всего две комнатки, и мебели оказалось очень мало.
В первой комнате посередине стоял стол, четыре стула. У окна — какая-то лавка. Во второй — была железная кровать без матраса, поломанный стул — и всё. В доме явно никто не жил, и Зина догадалась, что его сняли только для того, чтобы совершить убийство. Сняли или заняли — в этом еще предстояло разобраться.
— Нашли! — Крик, раздавшийся со двора, заставил их поспешить на крыльцо.
Из колодца длинным крюком вытаскивали что-то мокрое, черное. Эксперты поспешили к находке. Крестовская пошла следом за ними. От вида таких ужасных трупов она уже успела отвыкнуть. В морге его бы моментально поместили в «гнилой» отсек, а большинство санитаров упали бы в обморок. Особенно плохо стало бы студентам медицинского вуза.
Тело пролежало в колодце четыре месяца и было на последней стадии разложения. К тому же сильно распухло от воды. Распад тканей шел с катастрофической скоростью. Теперь определить многие вещи можно было только с помощью анализов тканей.
Но, осматривая тело, Зина все-таки увидела, что череп был раскроен. Это доказывало, что сожительница с огромной силой стукнула его топором.
— Подельник Ермака, — поджал губы Бершадов, — собаке собачья смерть. Вляпалась дамочка по полной!
— Нашли второй! — раздались голоса сзади.
В огороде за домом в яме нашли тело Василия Ермака. Состояние трупа было таким же ужасным, как и предыдущего. Тело почти разложилось. С черепа уже слазили ткани. Лицо было невозможно опознать. Но на руках еще оставались фрагменты кожи. А это означало, что после анализов можно будет восстановить отпечатки пальцев и опознать Ермака, ведь он был судим и дактилоскопирован. Судя по состоянию этого трупа, он провел в земле не меньше четырех месяцев.
Когда Зина осмотрела тело, она следом за Бершадовым вернулась в дом.
— Вещи все вывезла и оставила дом пустовать, чтобы трупы не нашли, — прокомментировал Григорий такое отсутствие мебели.
— Интересно, кому принадлежит этот дом? — вслух задумалась Крестовская.