С этого дня Одессу стали бомбить регулярно. Уже на следующее утро, 23 июля, председателем областной комиссии по эвакуации было подписано распоряжение об эвакуации Оперного театра. 150 артистов с семьями в сопровождении трех подвод пешком двинулись в Николаев. Оттуда по железной дороге их отправили в Харьков, а затем — в Алма-Ату.
Тогда же, утром 22 июля, на судне «Новороссийск» на фронт были отправлены новобранцы из центрального района. Планировалось, что по прибытии в Херсон они будут направлены сразу на Южный фронт. Но уже через час после отплытия судно атаковала немецкая авиация. На бреющем полете самолеты сбивали верхушки мачт, с 20-метровой высоты сбрасывали бомбы. В неравной борьбе старшему краснофлотцу удалось из ручного пулемета сбить вражеский «юнкерс». «Новороссийск» благополучно пришвартовался в Очакове. И только тогда пассажиры корабля узнали, что в трюме в Херсон везли авиабомбы. Если бы корабль был взорван, в воздух взлетела бы половина Одессы… Тот рейс впоследствии получил название «огненного»…
Но и от морских мин, сброшенных на город, было очень много разрушений. Порт охраняли не только зенитчики кораблей Черноморского флота, но и береговые зенитные батареи.
Одна из таких мин упала на Греческую площадь, и несколько жилых домов были превращены в руины. Наутро прибыли пожарные, им стали помогать разбирать завалы жители близлежащих домов. Был слышен стук — это давали знать о себе заживо погребенные люди, которые пытались сообщить, что они еще живы. Только на вторые сутки их удалось спасти. Однако живыми остались не все…
А в середине июля в Одессе сбили первый фашистский самолет. Это было днем, и одесситы с интересом смотрели, как немецкий летчик спускается на парашюте. Добрые женщины принесли раненому воды и даже перевязали раны, пока не появился патруль.
Но так было только раз. Потом на город стали сбрасывать каждую ночь сотни бомб. И если бы одесситы увидели живого немца, то разорвали бы его на месте — слишком страшно стало в городе. Страх и неизвестность калечили сердца людей…
В саже, копоти, одетая в рваную форменную тужурку, Зина возвращалась с очередного дежурства. Ночь была страшной — вместе с пожарными, не прерываясь ни на миг, ее отряд разгребал на Нежинской руины жилого дома. Бомба попала в самую середину, и красивый трехэтажный дом превратился в груду камней…
Было около десяти утра. Солнце уже палило, нестерпимо хотелось пить. Только сейчас Крестовская увидела, что руки у нее нещадно ободраны о камни. Кое-как перевязав их, Зина и не думала прекращать работать. Самым страшным было извлекать из-под таких завалов окровавленные, расплющенные тела людей. Сердце ее превратилось в камень. Она понимала, что война будет смертельной. До последней капли крови.
Тяжело переставляя ноги, плелась Крестовская к своему дому.
— Зина! Подожди, пожалуйста! — Знакомый голос, раздавшийся у подъезда, ее не сразу остановил — все так же, на автомате, она двигалась, понимая только одно: она скоро окажется дома. И тут что-то знакомое, что-то из прошлой жизни. Зина остановилась. Виктор Барг. «Боже, как он постарел», — машинально отметила она про себя.
Выглядел он действительно откровенно плохо, но Зина больше не испытывала по этому поводу никакой радости. Ей было откровенно все равно.
— Я беспокоился о тебе, — голос Барга звучал тихо.
— Зачем? — Зина отвела глаза в сторону.
— Ты была на дежурстве, да? — Виктор как-то трусливо переминался с ноги на ногу, он явно чувствовал себя неуверенно. — А я, я все это время у думал о тебе…
— Витя, пожалуйста… — Зина нашла в себе силы встретить его взгляд, — я прошу, между нами все кончено… Не надо прошлого. Ничего не надо… Я люблю другого человека…
— Это неправда! — вспыхнул Барг.
— Правда, — тяжело вздохнула Зина.
— Я… понимаю. Прости… — он сник. Помолчал. Снова заговорил: — Я просто хотел узнать, как ты живешь…
— Живу. Как все. А что с тобой? — она подняла на него усталые красные глаза.
— Завод переоборудовали под выпуск снарядов. Теперь мы выпускаем вооружение для армии. Я живу один. Снял комнату на Коблевской. Коблевская, 43… Буду очень рад, если ты однажды зайдешь в гости. — Барг как будто по бумаге читал — все четко, без лишних слов.
— Я не зайду, — устало произнесла Зина, испытывая только мучительную скуку, ничего больше.
— Под городом идут бои. Немцы все ближе к городу, — волнуясь, начал Виктор.
— Я знаю. Я все знаю, — вздохнула Зина.
— Страшно будет, когда немцы войдут в Одессу. Они не любят евреев. А я ведь еврей…
Ей показалось, что все это Барг говорит сам себе, да и не в первый раз.
— Что? О чем ты говоришь? — переспросила она. — Что?
— Так, не бери в голову, — махнул он рукой. Помолчал. — Хочется думать, что немцы никогда не возьмут Одессу… Я… Хотел бы помочь тебе, если нужна помощь. Продукты, еще что-то… Ты скажи…
— У меня все есть.
— Ну… хорошо. Рад был тебя видеть. Будь счастлива! Ты этого заслуживаешь.
— Ты тоже.
Виктор пожал ей руку. Его ладонь была холодной и влажной. Затем, сутулясь, пошел прочь, измученной, усталой походкой. Несколько секунд Зина с горечью смотрела ему вслед…
Бои под Одессой… Об этом говорили каждый день, везде… Сердце каждого одессита было там, в окопах под городом, где рвались снаряды и проливалась кровь и где сужалось смертоносное вражеское кольцо, которое рано или поздно должно было сомкнуться на горле Одессы…
В начале войны Южный фронт Красной армии, противостоящий гитлеровским частям и соединениям румынской армии, являлся одним из самых успешных. Однако ситуация кардинально изменилась после неудач Юго-Западного фронта, где гитлеровцы добились серьезных успехов.
Части Южного фронта была вынуждены начать отступление. К середине июля Одесса оказалась под угрозой захвата врагом. 19 июля из войск, оборонявших одесское направление, была сформирована Приморская армия. Как уже говорилось, три дня спустя противник произвел первый авианалет на Одессу.
Ситуация с каждым днем становилась все отчаянней и хуже. 5 августа 1941 года Приморская армия отошла на рубеж Березовка — Раздельная — Кучурганский лиман. Командующий армией генерал-лейтенант Георгий Софронов получил приказ Ставки: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к обороне Черноморский флот».
Так началась оборона Одессы, вошедшая в историю как одна из самых трагических страниц войны — потому что в результате яркого начала обороны город фактически был оставлен на произвол судьбы.
Наступление румынских войск привело к тому, что Приморская армия была отрезана от других частей Южного фронта. В руках обороняющихся осталась территория, ограниченная дугой длиной в 80 км, которая упиралась своими основаниями в берег моря. На правом фланге эта дуга была отодвинута от Одессы примерно на 30 километров, а на левом фланге и в центре — на 40.
7 августа 1941 года после захвата города Вознесенска возникла прямая угроза выхода немецких и румынских войск к Одессе. 8 августа в городе было введено осадное положение.
Для обороны Одессы, помимо сил Приморской армии, были сформированы два полка морской пехоты из моряков, служивших на кораблях одесской военно-морской базы, а также подразделения народного ополчения. Группировка обороняющихся к началу августа составляла 34, 5 тысячи человек.
Наступающие превосходили советские силы по численности в несколько раз — в осаде и штурме Одессы в составе 4-й румынской армии и 72-й пехотной дивизии вермахта принимали участие 340 тысяч солдат и офицеров.
Руководителям обороны Одессы приходилось решать параллельно две задачи — отражать попытки противника взять город с ходу и готовиться к длительной обороне.
Было начато создание оборонительных рубежей: передового в 29–25 км от Одессы, главного в 10–14 км, прикрытия города в 6 — 10 км и уличных баррикад. Для прикрытия Одессы с моря и артиллерийской поддержки войск был сформирован отряд кораблей. В него входили крейсер «Коминтерн», 2 эсминца, 4 канонерские лодки, 6 тральщиков, торпедные и сторожевые катера, 2 минных заградителя.
На работах по строительству укреплений были задействованы десятки тысяч одесситов. Частям Приморской армии к 13 августа удалось замедлить продвижение румыно-немецких войск.
Для организации обороны в условиях окружения был создан Одесский Оборонительный район, разделенный на три сектора — Западный, Восточный и Южный. За каждым из секторов были закреплены обороняющие его подразделения. Командующим Одесского Оборонительного района был назначен командир Одесской военно-морской базы контр- адмирал Гавриил Жуков.
Одесские газеты в эти дни писали о героических бойцах, оборонявших город, о дружинниках, тушащих на крышах зажигательные бомбы, о необычайном патриотическом подъеме…
Положение, однако, оставалось тяжелейшим. Для обороны не хватало людей, техники, оружия, боеприпасов, продовольствия. Корабли Черноморского флота наладили вывоз гражданского населения и подлежащих эвакуации предприятий и ценностей, назад в Одессу доставляя боеприпасы и подкрепления, но эти поставки не могли обеспечить потребностей полностью.
Одесса не имела предприятий оборонной промышленности, но заводы и фабрики с сугубо мирной продукцией перешли на изготовление оружия.
Для производства противопехотных мин в качестве корпуса использовали жестяные банки из-под консервов, для противотанковых — коробки из-под кинопленки. На производство минометов пошли трубы с Одесского нефтеперерабатывающего завода. Была изобретена и собственная конструкция ручной гранаты.
Отдельная история — создание бронетехники. На заводе имени Январского восстания обшивали трактора корабельной сталью, устанавливали на них пулеметы, а иногда и огнеметы.
Эти странные машины выдерживали попадания мелкокалиберных снарядов, осколков, мин и пуль. Впервые они были применены во время ночной атаки в Южном секторе обороны в сентябре 1941 года. Эффект был сильным — когда самодельные танки двинулись на румынские позиции, светя фарами и завывая сиренами, солдаты противника в панике побежали. Поскольку психологический эффект от применения машин оказался наиболее сильным, танки нарекли НИ-1 («На испуг»). В Одессе было построено до 60 таких бронемашин.