А всего город дал своим защитникам 3 бронепоезда, 1262 миномета, более 1000 траншейных огнеметов, 210 тысяч ручных гранат и многое другое.
Давала Одесса и людские подкрепления. В самом городе были сформированы истребительный батальон порта, районные отряды обороны, а также женский оборонительный батальон.
Рабочие отряды сражались отчаянно, не щадя себя. Из-за острого дефицита оружия в атаку они шли, имея в руках только гранаты и бутылки с горючей смесью, вырывая автоматы и винтовки из рук ошеломленного врага.
20 августа 1941 года немецкие и румынские вой-ска возобновили наступление на Одессу. Трем стрелковым и одной кавалерийской дивизиям Красной армии противостояли 11 пехотных дивизий, три кавалерийские дивизии, одна моторизованная бригада и 1 пехотная бригада противника. Ценой невероятных усилий натиск был остановлен в нескольких километрах от города.
Многократное преимущество в живой силе делало свое дело — румынская армия, не считаясь с потерями, все ближе и ближе подходила к Одессе.
14 сентября 1941 года командование Одесского Оборонительного района сообщило в Ставку: резервы исчерпаны полностью, необходимо подкрепление. «Подкрепление будет, нужно продержаться несколько суток», — таков был ответ.
17 сентября 1941 года в Одессу из Новороссийска стали прибывать подразделения 157-й стрелковой дивизии, укрепившие позиции в Южном секторе обороны. Одновременно началась подготовка контрудара, который должен был ослабить натиск на город.
21 сентября ситуация стала критической — в Восточном секторе румынские части вышли на ближние подступы к Одессе, начав артиллерийский обстрел порта, подходного фарватера и прилегающих районов города.
Румынское командование уже рапортовало, что до взятия города остаются считаные часы. Однако в ночь на 22 сентября на побережье Черного моря в районе деревни Григорьевка с корабля Черноморского флота и при огневой поддержке был высажен десант морской пехоты — 1929 бойцов и командиров 3-го Черноморского полка морской пехоты вышли в тыл частям, штурмующим Одессу. Одновременно в тыл румын опустился воздушный десант. Десантники, возникшие просто с неба, и морские пехотинцы, появившиеся с моря, атаковали противника в населенных пунктах Чебанка, Старая Дофиновка и Новая Дофиновка. С боями они сумели продвинуться на двадцать километров на запад и юго-запад от Григорьевки. Одновременно контрудар по румынским войскам нанесли 157-я и 421-я стрелковые дивизии Приморской армии: силы десанта соединились с основными силами Приморской армии и продолжили наступление.
В результате этой операции были разбиты 13-я и 15-я румынские дивизии, захвачено большое количество пленных и трофейного оружия, освобождены несколько населенных пунктов на территории в 120 квадратных километров, в конечном счете линия фронта была отодвинута на 5–8 километров.
Ситуация на фронте стабилизировалась. Тем не менее командование Одесского Оборонительного района стало готовиться к длительной обороне в зимний период.
Одновременно были нанесены еще несколько контрударов местного значения, в результате которых были захвачены трофеи — вооружение и техника, столь необходимые обороняющимся.
Одесситы были полны решимости отстоять свой город. Статистика свидетельствует: численность защитников Одесского Оборонительного района достигла 86 тысяч человек. Почти сто тысяч человек были готовы защищать свою Одессу.
И тем неожиданнее было распоряжение Ставки от 30 сентября 1941 года: «Храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам ООР в кратчайший срок эвакуировать войска Одесского Оборонительного района на Крымский полуостров»…
Ситуация на Южном фронте ухудшалась, угроза нависла над Севастополем. Взвесив все «за» и «против», высшее командование Красной армии приняло решение сдать Одессу ради продолжения борьбы за главную базу Черноморского флота.
Чтобы обеспечить эвакуацию войск и гражданского населения из Одессы части Приморской армии в первых числах октября нанесли несколько ударов по румынской группировке и отбили очередную попытку противника развернуть новое наступление на город.
И опять же статистика: в период с 1 по 16 октября 1941 года из Одессы под прикрытием боевых кораблей Черноморского флота были эвакуированы 86 тысяч военнослужащих, 15 тысяч человек гражданского населения, 19 танков и бронеавтомобилей, 462 орудия, 1158 автомашин, 3625 лошадей и 25 тысяч тонн военных грузов.
О том, что румыны скоро войдут в Одессу, стало известно к началу августа. В городе каждый день производили облавы — нужно было рыть окопы. Их было уже много, однако одесситы в них верили мало.
А внутри города ситуация ухудшалась катастрофически с каждым новым днем. С 9 августа была введена норма на воду — теперь на одного человека каждый день полагалось полведра воды. В Одессе всегда были проблемы с водой, но особенно плохо стало после того, как румыны подорвали водонапорную станцию на Днестре в Беляевке.
Город стремительно, каждодневно превращался в пустыню. Началась эвакуация — кто мог, старался уехать. Лишь у продуктовых магазинов да на базарах жизнь била ключом. Ожесточенные, злые люди остервенело хватали все, что попадалось под руки, не стесняясь в выражениях и в поведении — чуть ли не перегрызая глотки друг другу…
А вот сентябрь начался с тишины. Только по направлению к порту стали появляться толпы беженцев.
Поздним сентябрьским вечером Зина, выглянув на шум из окна, наблюдала страшную картину. Как она поняла, беженцев не пустили на пароход, и шофер попросту выбросил весь их багаж из своей машины на мостовую и уехал. Люди плакали от отчаяния, и свист и взрывы бомб вокруг не могли заглушить этот плач…
Каждая ночь начиналась с того, что небо пылало от зарева пожаров. А после этого наступала полная тишина, вплоть до утра. Старинные книги, бюсты, картины, расколотые сервизы, какие-то остатки прежней жизни… Все это валялось на дымящихся кирпичах… Вся прошлая жизнь… Внутри, в разрушенных комнатах продолжалось тление, еще висели и пылали разные портреты, остатки мебели… казалось горят камни… Тут же стояли пожарные, равнодушно рассматривая разные предметы — они ничего не могли поделать: пожарные рукава были пусты, воды в городе не было, а пламя заканчивало свою работу, пожирая все, все судьбы и все жизни…
А в начале октября в Одессе началась абсолютная паника: на пароходы начали грузиться войска — лошади, пушки, снаряды, танки… Одесситы поняли — их бросают…
С отводом войск началось мародерство. Грабили квартиры не только брошенные, но и сгоревшие. Тех, кто был пойман, расстреливали — но это никого не останавливало. Приличная мебель, пусть и полусгоревшая, картины, книги, ценности — все это было под боком, только руку протяни…
А потом в Одессу пришел голод. Теперь люди боролись за единственное право: жить и не умереть голодной смертью. Тогда и появилась горькая шутка: в городе открылся еще один фронт — картофельный, ведь за все лето одесситы почти не видели, страшно сказать, картошки — вся она отправлялась в армию, так что к осени картофель стал в Одессе деликатесом.
И вдруг, совсем неожиданно, в начале октября одесситам привалило невиданное счастье — каждому в руки давали по целых два килограмма картошки! Понятно, что в очередях сразу начались драки, и дрались не только за картошку, но и за картофельные очистки…
Именно тогда, в начале октября 1941-го, Зина научилась готовить самое страшное блюдо осажденной Одессы — оладьи из картофельных очистков… Несмотря на странный, порой и неприятный вкус, эти оладьи поглощались моментально… Всем очень хотелось жить…
Спустя время в Одессе начались погромы продовольственных магазинов. На Канатной толпа ворвалась в магазин и принялась без разбору, лихорадочно хватать хлеб. Картина была жуткая. Кто не смог устоять в очереди, умудрялся лезть через окна, из магазина были слышны душераздирающие крики… По тротуару лилась кровь…
Глава 25
Одесса горела. Каждую ночь в разных местах вспыхивали пожары из-за не прекращающихся бомбежек. Трупы никто не убирал — и тут, и там на тротуарах лежали мертвые люди. А еще лошади… Груды вещей — старого, изношенного рванья — ветер разносил по мостовым. Страх висел в воздухе как что-то реальное, осязаемое — как топор, подвешенный над головами. Никто не знал, как дальше жить…
В начале октября Зину разбудили страшные взрывы. Таких она не слышала в последнее время. Кое-как, наспех одевшись, вместе с остальными жильцами она выбежала на улицу. Казалось, еще немного, и их дом тоже взлетит на воздух…
Над Одессой стояло марево пожарищ, Зина отчетливо запомнила тот момент, когда ночное небо из черного вдруг стало огненно-алым. Словно их всех, стоящих и видящих, как горит их дом, живьем поглотил ад…
— Румыны на подходе, — вдруг услышала она. Один из соседей, пожилой мужчина, работавший в военкомате, повернулся к Зине, и ее напугало жуткое выражение его лица. — Со дня на день займут город. И нам всем конец…
— Не сметь… — попыталась было остановить его Крестовская, но тут же осеклась: поняла, почувствовала, что уж слишком нелепыми выглядят любые пропагандистские лозунги. Вот теперь, именно теперь они полностью исчезли, были стерты с лица земли под напором подступающей к ним бездны правды…
— Перестаньте, Зина, — даже не услышав, а увидев движение ее губ, усмехнулся сосед. — Нам с вами в первую очередь конец. Мне — как большевику, а вам — как сотруднице НКВД. Выбирайте — расстреляют или повесят?
— Что это жгут? — Зина сделала вид, что не слышит. Она не могла оторвать глаз от страшного марева, внушавшего ей просто непреодолимый ужас.
— Склады палят, — ответил сосед. — Чтобы не сдавать врагу. Здесь, в центре города, на Слободке и Пересыпи. Это наши… Все сожгут… Говорят, приказ…
— Не может быть… — снова попыталась возразить ему Зина, но тут же опять умолкла.
— Правда, — зло бросил сосед. — Вы что, не понимаете? Нас уже нет! Нас кинули на произвол судьбы! Вы знаете, какая в городе паника? Катастрофа уже случилась. Если будет хуже — это никого больше не удивит.