Бон отмечается в течение нескольких дней; в одних районах в середине июля (обычно с 13 по 15), в других — в середине августа (13–16).
Хотя День поминовения усопших, казалось бы, праздник грустный, но отмечается он весело, красочно и шумно. По замечанию Катаяма Сэн, «это веселый народный праздник. Царит атмосфера легкой шутки, меткой остроты» [42а, с. 78]. Дело в том, что, согласно поверьям, в эти дни души умерших посещают свои дома и семьи во многих поколениях как бы «воссоединяются».
Как мы уже говорили, этот праздник пользовался и до сих пор пользуется популярностью среди населения и поддержкой правящих кругов страны. Он всегда выполнял функцию социализации населения как на микроуровне семьи, так и на макроуровне нации. В период Токугава для укрепления семейных уз (иэ), основной ячейки общества, а в целом для укрепления всей иерархии общества подмастерьям на фабриках, служанкам в домах и магазинах в день Бон разрешали так же, как и в праздник Ябуири (единственный отпускной день для прислуги и подмастерьев, 15-го числа 1-го месяца), возвращаться к родителям. Правительство Мэйдзи отменило выходной день в этот праздник. Однако он продолжал оставаться, по словам Янагида Кунио, «наиболее важным ежегодным праздником после новогодних торжеств» [135, с. 271]. В настоящее время рабочим часто дают в последний день праздника выходной, а многие приурочивают свои отпуска к этим дням, чтобы посетить родные места и пообщаться как с душами своих предков, так и с живыми родственниками. Дети в день Бон обычно не посещают школу. К этим дням так же, как и под Новый год, рабочим и служащим выплачивают премиальные, так называемые бонусы. Друзья и родственники обмениваются подарками.
Накануне Бон повсеместно устраивают специальные ярмарки — бон-ити, или куса-ити (травяной рынок), где можно купить все, что необходимо для соблюдения ритуала праздника: украшения для дома и кладбищ, специальную пищу.
В первую очередь посещают кладбища и приводят в порядок семейные могилы. Их украшают ветками священных в синтоистской религии деревьев сакаки (клеера японская) и коямаки (зонтичная сосна); эти деревья произрастают только в Японии. На могилы кладут также моти, фрукты и курительные палочки. Большая подготовка к празднику проводится и в домах. Комнаты тщательно убирают. В главной комнате перед домашним буддийским алтарем (буцудан) расстилают небольшую циновку — макомо, сплетенную из сухого тростника. На нее кладут поминальные таблички с именами умерших. Считается, что каждая ихай как бы оживает на время возвращения души. Вокруг ставятся украшения; все это место огораживается миниатюрной загородкой.
Для душ умерших ставят также специальную пищу. Это связано с уже упоминавшейся легендой о верном сыне, который спас мать от голодной смерти в загробном мире. Обычно кладут те кушанья, которые любили покойные. Это может быть картофель с кунжутным маслом, моти, баклажаны, арбузы, тыква, сладости, фрукты, т. е. «100 сортов пищи и 5 сортов плодов», как говорили японцы в старину. В последний день Бон готовят так называемые прощальные данго — клецки, которые должны поддержать силы душ умерших перед возвращением в загробный мир. Специальные угощения готовят для гостей и друзей. Вместе с буддизмом в Японию пришел и ряд ограничений в отношении еды. Поэтому в этот синто-буддийский праздник до сих пор многие не едят мяса и рыбы и вообще стараются есть поменьше. Сложная подготовка к празднованию Бон в наши дни соблюдается лишь немногими.
Примером общения с предками на кладбищах непосредственно на семейных могилах может служить Бон в г. Нагасаки. Такие семейные могилы занимали довольно большую территорию, так что сюда можно было прийти с друзьями. Считалось, что встречи с душами в местах их обитания для последних наиболее приятны. Интересное описание празднования Бон в конце XIX в. в г. Нагасаки оставил Э. Гессе-Вартег. Он был, в частности, свидетелем обряда посещения семейных могил. По словам Гессе-Вартега, «в этой жизнерадостной толпе не заметно было ни благоговения, ни страха к этому месту упокоения близких. Смеясь и весело болтая, бродили они там, заменяя кое-где увядшие цветы свежими, привязывали пестрые фонарики к шестам или ставили масляные лампочки на надгробные плиты…» [13, с. 190].
Неотъемлемой частью обрядности Бон является большое количество фонарей. Иногда его называют также праздником фонарей. Они бывают различной формы. Особенно изящны и красивы те, которые сделаны специально для этого праздника. Но всегда они изготавливаются из белой бумаги, такой же бумагой прикрывают и отверстия каменных фонарей, установленных на подступах к храму.
В ночь с 13 на 14 июля все члены семьи с зажженными фонарями идут на кладбище. Эти фонари призваны осветить душам умерших путь домой. Другие фонарики оставляют зажженными на могилах. В сельских местностях, особенно в горных районах, на кладбища идут, как и в старину, с березовыми факелами. Фонари горят и перед входом в дома, как бы приветствуя пришедших. Гирляндами разнообразных фонарей украшены улицы и парки больших городов. Глава дома зажигает огонь перед поминальными табличками и обращается к душам так, как если бы это были живые люди. Гессе-Вартег пишет: «Как только смеркалось, все кладбище, так же как и улицы и дома, осветилось яркими разноцветными огнями, сначала слабо, а потом сильнее и сильнее. Сотни тысяч бумажных фонарей горели вдоль домов… К этому присоединились еще фонари гуляющей по улицам публики и те, которые были прикреплены по обеим сторонам бесшумно двигающихся ручных тележек» [13, с. 190].
В последний день Бон опять повсюду зажигают фонари, чтобы осветить душам умерших путь назад. Фонари играют роль маленьких маяков. Иногда вешают зажженный большой фонарь на высокую сосну. Этот обряд носит название мацуагэ (мацу — сосна, агэ — подъем). Особенно интересен обряд спуска на воду маленьких квадратных бумажных фонариков на деревянных подставках, похожих на лодку. Внутри каждого фонарика зажжена небольшая свечка, которая освещает напечатанную с одной стороны идеограмму, означающую: «молиться за мириады душ в другом мире». Некоторые пишут на таком плавающем фонарике имена ушедших близких либо просят об этом священника. Затем такие лодочки благоговейно спускают в темную воду.
Подобная церемония совершается везде, где есть вода, — на реках, прудах, озерах и даже в море. Она жива и поныне. Вот как описывает в новелле «Павшие взывают» японский писатель Окумура Тэцуюки (род. в 1947 г.) этот обряд в г. Хиросима: «В Парке мира, куда они (герои новеллы. — Авт.) ходили вечером, мать купила несколько бумажных фонариков и деревянных лодочек, в каждом фонарике зажгла по свече и пустила их плыть по реке, а сама вся как-то сжалась и молитвенно сложила руки. Другие люди делали то же самое, и вся река была в призрачном свете плывущих по ней фонариков» [79, с. 688].
Этот ритуал носит название торонагаси (торо — фонарь, нагасу — нести течением). Возможно, он связан с тем, что в ряде мест, как, например, в г. Миядзу на побережье Японского моря (преф. Киото), считают, что души умерших уходят не в горы, а в море и приходят оттуда же. В Токио при храме Каннон в Асакуса торонагаси совершают, чтобы успокоить души тех, кто погиб в воде. Особенно красочно выглядит этот обряд в г. Мацусима, одном из красивейших мест на Тихоокеанском побережье Японии (преф. Мияги). Здесь плывущие цепочки горящих фонарей причудливо извиваются, повторяя замысловатые изгибы бухт. Существует также обычай бросать в воду вслед уходящим душам умерших баклажаны, дыни, арбузы, чтобы они имели возможность «подкрепиться» в пути.
Одним из вариантов прощальной церемонии, пользующимся особой популярностью, является разведение костров на склонах гор. В старину «прощальные огни» (окуриби, окуру — провожать, хи — огонь) зажигали там, где были могилы предков. Обычно все жители близлежащего селения шли вместе в горы и жгли костры. В настоящее время в период Бон костры жгут, как и раньше, во многих местах, но наиболее впечатляет такое зрелище на горах вокруг г. Киото, который расположен в котловине. Этот обычай, по преданию, ведет свое начало еще с периода Муромати (XIV–XVI вв.), но в письменных источниках (например, в хронике храма Кинкакудзи) он впервые упоминается лишь с 1637 г. Вот как описывает «прощальные огни» Бон в г. Киото в конце XIX в. Гессе-Вартег: «Сначала на горе появился один огонек. Этот далекий огонек колебался как огромный факел… затем появился другой, третий, и наконец целая дюжина их, точно блуждающие огоньки, замелькали то здесь, то там в вышине, словно освещали дорогу на тот свет. Все эти огни, мерцающие и колеблющиеся от дуновения ветра, то потухая, то опять зажигаясь, скоро соединились в правильные ряды и линии, образуя китайское слово Дай, состоящее из огромных огненных линий на высокой горе…
В то время как там составлялось это огненное слово, на других горах появлялись во мраке другие огненные фигуры в виде зигзагов молнии, джонок, пагод, букв, арок и т. д. Дальше к западу… появилась огромных размеров арка, или, как ее называют в Японии, тории с высокими огненными столбами и перекладинами почти такой длины, как мост…
…Спустя полчаса многие огни начали бледнеть и гаснуть, длинные линии опять разделились на отдельные огоньки, яркое сияние превратилось в красный догорающий жар, как струящаяся по склонам вулкана лава, потом и это погасло, оставив только кое-где в виде светящихся точек маленькие огоньки, точно не поспевшие за другими души, затерявшиеся где-нибудь на дороге…» [13, с. 191–192].
В настоящее время Киото во время Бон называют городом пяти сверкающих гор, так как в последний день праздника на склонах пяти гор, которые окружают город, загораются окуриби. Их называют также даймондзи («большие иероглифы»), так как костры разложены большей частью в форме иероглифов. Все подготовительные работы для окуриби проводятся под руководством опытных людей. Они, как правило, специалисты своего дела, тщательно изучали старинные рукописи, рисунки, карты города с указанием, где и как в старину зажигали прощальные огни Бон. Каждый костер, из