Из магазина Даша выходила в прекрасном расположении духа. Пражский Град оживился, туристических групп стало больше, но это непонятным образом лишь придавало пейзажу основательности. В самом деле, пустой город без людей – жуть какая! А здесь ходят, радуются, нажимают на кнопочки фотоаппаратов и блаженно жмурятся от удовольствия. Правда, не все: в русской группе, ведомой тетенькой советского вида, пристроившаяся в хвосте семейная пара громко выясняла отношения.
– А я говорю, она сказала, это еще в четырнадцатом веке строили, Вась!
– В тринадцатом, Люсь!
– Вася, ну я же слышала!
– Так и я не глухой!
Ругались они весело, не зло, с азартом. Даша, улыбаясь, обогнула группу и пошла дальше, делая вид, что она вообще местная.
Вот что еще создает кино, в дополнение к легендам, о которых вчера кривенько, но эмоционально рассуждал Тихомиров. Кино, снимаемое на натуре, среди простых смертных, дает ощущение причастности. У тебя есть разрешение на съемку на городской улице – и вот ты уже избранный. Словно это твои дома, статуи и ворота, это твоя мостовая, которую ты должен показать в кадре самым выгодным образом, твои актеры, твои камеры, и ты вроде как имеешь право здесь находиться. Будто ты местный. На короткое время все вокруг принадлежит тебе.
Такое чувство возникает и в местах, куда ты давно ездишь и хорошо их знаешь, и смотришь несколько свысока, снисходительно, на юных туристов, что ходят по окрестностям, раскрыв рты. Они еще ничего не знают – а тебе все известно, ты как бы свой.
Нехорошо так думать, конечно, нехорошо возвышаться над людьми – но ведь в таком возвышении нет ничего плохого, правда? Даша радовалась, что работает в кино. Ей нравилось быть причастной к этому. Не только творить сказки, но и гордиться тем, что ты это делаешь.
Да, вот, так и есть, пожалуй. Это особенная гордость, и она помогает узнавать места и людей, она делает мир интересней. Может, и прав Матвей, и киношное волшебство вытеснило городские легенды, заменило их. Или – вплело в себя снова.
11
– Должно быть, она заколдована, – говорит король. – Всыпьте-ка ей двадцать горячих, а если и тогда кусать не станет, мы ее закопаем.
Хорошее настроение подпортилось, когда Даша добралась до студии. Нет, Марь Иванна очень обрадовалась привезенному крему, зато выяснилось, что Лика так и не объявилась.
– Я ей звонила, – сказала тетя Маша, – она не берет трубку. Странно, прогулов за ней не замечалось.
– Это верно, Анжелика очень ответственная. – Даша тоже набрала ее номер, послушала длинные гудки и положила трубку. – Кто-нибудь видел ее вчера?
– Я с ней вместе в бар пошла, – невнятно сообщила Юля, чей рот был полон шпилек для волос: она как раз накручивала сложную конструкцию на голове у статистки. – Мы там сидели некоторое время, потом разделились.
– А много вас было?
– Человек двадцать…
Даша вздохнула. Искать этих людей сейчас по студии – дело гиблое. Надо действовать по-другому.
– Теть Маш, если вот прямо сейчас я вам не нужна, я поищу Лику.
– Конечно, иди. Твоих я уже загримировала, они снимаются.
В павильоне шли съемки в декорации покоев Могильного Князя; собранные в кадре ведущие актеры вели неторопливые разговоры, ссорились и плели интриги. Гримеры и костюмеры готовили статистов ко второй половине дня и съемкам на Златой улочке, ассистенты грузили в трейлер оборудование. Даша отыскала Лену Янаеву и коротко изложила ей проблему.
Злата улочка, или улочка ювелиров, – место в Пражском Граде, где сохранились миниатюрные дома ремесленников и до сих пор можно посмотреть реконструкции интерьеров жилища алхимика, кружевницы, солдата и др. После 18.00 вход на Злату улочку свободный.
– Так, – сказала Лена, заглянув в график, – сейчас Сережа доснимет этот блок, и я соберу всех и сделаю объявление. Ты сама-то с ними не ходила?
– Нет, ты же меня видела.
– Ах да, точно. Ладно, Даш, поищем.
Блок закончился через пятнадцать минут. По громкой связи Лена собрала всех присутствующих в павильоне. Даша стояла рядом, сцепив пальцы за спиной. Лика на звонки по-прежнему не отвечала.
– Дамы и господа, у нас небольшое происшествие. Дарья Игнатовна не может найти свою ассистентку, Анжелику Воропаеву. Вы ее все знаете. Она вчера ходила в центр вместе с другими, кто ее видел?
Несколько человек подняли руки.
– Она не отвечает на звонки и не возвращалась в гостиницу. Кто-нибудь знает, с кем и куда она ушла?
Ребята переглянулись.
– Ну-у…
– Нет, я не видел, я в отель поехал…
– Я ее видел, но потом она ушла танцевать, – сказал Галахов, стоявший совсем рядом.
Даша уцепилась за его слова.
– А вы ее запомнили, да, Дмитрий Павлович?
– Такая миленькая девушка, конечно.
Выяснилось, что с определенного момента Лику никто не видел. Даша заволновалась уже всерьез.
– Если она ушла с кем-то незнакомым… Лика очень доверчивая, и ей совершенно нельзя пить.
– Почему? – нахмурился Галахов.
– Потому что у нее… не аллергия, а реакция мгновенная, – объяснила Даша. – Лика от бокала вина засыпает сразу и крепко, потом не добудишься. Она меня давно предупредила, и на всех вечеринках пьет только сок… Кто-нибудь видел, она вчера употребляла алкоголь?
Но никто этого, разумеется, не помнил: зачем заглядывать в бокал к соседу, когда в своем еще плещется мартини?..
– Хорошо, спасибо всем, если вспомните какие-то подробности – сразу говорите, – сказала Лена и повернулась к Даше: – Местная полиция примет наш вызов, я полагаю, по истечении суток. Но, если хочешь, я позвоню им сейчас…
– Я не знаю, – честно ответила Даша. – Лика никуда не могла деться, она очень пунктуальная и ответственная, и я решила, что она с кем-то из наших парней просто гуляет, но… Может быть, вызвать полицию сейчас?
– Я спрошу у Сергея. Тут как он решит.
– Только бы с ней ничего не случилось…
Однако следовало принять как факт, что с Ликой уже что-то произошло. Даша вернулась в гримерку, где требовалась помощь с гримом мужчин-статистов, но кисточки падали из рук. Хорошо, что грим несложный – тут припудрить, там подрисовать, – а то она бы тут сейчас изобразила какого-нибудь «Мушкетера» Пикассо – когда неясно, где глаз, где нос, и может, это вообще нога торчит. Сериал, конечно, фантастический, но орков из «Властелина колец» по сценарию нет.
Спустя полчаса пришла Лена, сообщила, что переговорила с режиссером и, если Лика через час не объявится, нужно звонить в полицию. Также уведомили службу безопасности студии, чтобы чехи поискали Анжелику на своей территории. Многие проходили на территорию, показывая пропуска, и охрана не отмечала всех, а значит теоретически Лика может быть где-то здесь…
Даша в это не верила. Но она ошибалась.
Лику нашли через сорок минут.
В гробу.
Когда примчался молодой чех из технического персонала студии и взволнованно стал что-то объяснять Лене, Юрьев почуял неладное и остановил съемку. Даша, дежурившая на площадке, подлетела к Янаевой, у которой лицо все вытягивалось и вытягивалось. Лена сглотнула и перевела с английско-чешского:
– Если я правильно его поняла, то он говорит, что наша пропавшая девушка лежит в гробу в общей костюмерной.
Потрясенное молчание повисло в студии. Наконец режиссер сказал:
– Так. Все остаются здесь. Мы с Леной и Дарьей идем выяснить, что случилось.
– Могу я пойти с вами? – негромко осведомился Тихомиров, и Даша вздрогнула, осознав, что он каким-то образом оказался совсем близко.
– Матвей, стоит ли?
– Да, стоит.
– Хорошо, – не стал спорить Юрьев, – идем.
Они двинулись за чехом, оставив коллег тревожно переговариваться, и быстро зашагали по коридорам к студийному складу. Парень что-то говорил Лене, та кивала, но Даша не понимала ни слова.
– Все будет в порядке, – тихо сказал Матвей, идущий рядом. Даша молча кивнула.
В углу громадной костюмерной, где экипировали большую часть массовки, стоял задвинутый сюда вчера после съемок гроб. Вообще-то его должны были оттащить на склад, но Юрьев сказал, что гроб еще понадобится, и его оставили здесь до завтрашнего дня. Крышка гроба была откинута, рядом стояли люди, в том числе женщина в белом халате – студийный врач. При виде русских народ расступился.
Лика лежала в гробу, нежно прижимая к себе сумочку. Врач повернулась к взволнованным киношникам и сказала на хорошем русском языке:
– Не надо беспокоиться. Просто спит.
Лена шумно выдохнула, Юрьев крякнул и почесал в затылке. Даша почувствовала слабость в ногах – от нахлынувшего облегчения. Стоявший сзади Матвей мягко взял ее за плечи.
– Так. А почему не просыпается? – осведомился режиссер.
– Я не знаю, нужно сделать тест крови. Возможно, наркотики? Девушка пользуется… употребляет?
– Лика ничего такого не делает! – сказала Даша звонко, и врач обернулась к ней. – Но алкоголь… у нее реакция, она действительно засыпает. Если она выпила вчера много, залпом, то может спать до сих пор. Но почему… почему она в гробу-то?!
– Мне тоже хотелось бы это знать, – раздраженно заявил Юрьев, завидел в толпе какого-то местного начальника и пристал к нему с расспросами. Даша подобралась поближе к гробу и потрогала Лику за руку. Рука была теплая и вялая. Анжелика еле заметно улыбалась, а сумочку прижимала, как плюшевого мишку. Даша наклонилась и понюхала, но ничем, кроме духов, от девушки не пахло.
Костюмеры наперебой объясняли Юрьеву, что пришли сюда довольно рано, однако в этом углу ничего не делали, а потом понадобились костюмы с этой стороны, и женщины попросили одного из ассистентов отодвинуть гроб. Оказалось, что бутафорская вещь неожиданно тяжелая. Открыли крышку, увидели Лику…
– Парочка вопросов, – сказал Тихомиров рядом с Дашей, – если она отключается почти сразу после того, как выпьет, а выпила она, скорее всего, с ребятами в городе, – кто ее привез сюда, почему положил в гроб и что вообще все это значит? А если бы у девушки была сильная аллергия, к примеру?