Он даже подумал как-то – не уйти ли на покой, не оставить ли кино и театр, от которых столько, оказывается, хлопот. Но бросить актерскую работу он не мог. Не мог лишить себя единственного шанса некоторое время не быть человеком, с которым произошло такое… разочарование. Жизнь расставила свои приоритеты, сказав ему: прими это, мальчик, тебя никогда не полюбят просто так, ни за что, всегда будет – за что-то. За твое смазливое лицо, за твой талант, в котором люди видят свои несбывшиеся мечты и сочиняют себе новых героев, за известность, за состоятельность. Прими это, научись с этим жить, и тебе полегчает.
Жизнь не обманула – действительно, полегчало. Мифической любви Матвей больше не верил, и стоило глупой, наивной надежде проснуться при знакомстве с милейшей девушкой, – он отворачивался и уходил. Так проще.
Родителям это не нравилось. Родители решили, что предпринять меры будет не лишним, и начали Матвея знакомить. Сначала он посмеивался, потом разозлился. Ему было это не нужно, во всяком случае сейчас.
Год назад мама пригласила его на обед. Сидели в хорошем ресторане, вчетвером: мать, отец, Матвей и симпатичная девушка Ольга, дочка старых друзей семьи. Мама с папой были само совершенство, вели приятный разговор, изо всех сил стараясь представить Ольгу в выгодном свете. Умом Матвей понимал, что ни родители, ни девушка ни в чем не виноваты, однако новые правила жизни говорили другое. И он сам это понимал и общался с ней, придерживаясь той убийственной границы сарказма, ощутив которую, девушки начинают считать тебя полным козлом.
Ольга держалась довольно долго, но перед десертом встала.
– Спасибо, я пойду.
– Может быть, все-таки останетесь? – осведомился Матвей, втайне и радуясь, что снова освобожден от необходимости соответствовать социальным программам, и стыдясь своего поведения.
– Нет, Матвей Александрович, – сказала она и улыбнулась, хорошо так, совсем без обиды. – Я ведь вижу, что вам это не нужно. Зачем мы будем продолжать?
Родители, конечно, сразу принялись его ругать. Отец заявил, что воспитанный человек так не поступает. Мама добавила, что и невоспитанный мог бы постыдиться. И почему он, Матвей, не хочет приложить усилия, и почему бы ему…
Тогда он не выдержал. Холодно сказал, что его жизнь принадлежит только ему, и он сам решит, что с нею делать. Что он ненавидит воспитание такого рода, не применяемое к взрослым людям, несущим ответственность за свои поступки, и пора бы перестать обращаться с ним как с маленьким мальчиком. Что если он захочет обзавестись женой, то озаботится этим рано или поздно, и сделает это не для счастья родителей, а для себя самого. И просто подло, невыразимо подло ломать жизнь девушке, которая ни в чем не виновата, – только потому что папа с мамой захотели, дабы сынок был пристроен.
Много чего, короче, наговорил.
Мама расстроилась, отец разозлился. Они тоже встали и ушли, а Матвей, кипя праведным гневом, расплатился и поехал на ток-шоу. У них у всех оставалась работа: отцу вечером предстояла деловая встреча с режиссером, мама играла в спектакле, а Матвея пригласил канал НТВ, и предстояло целый час сверкать американской улыбкой и отвечать на вопросы ведущей о дальнейших творческих планах.
Он поехал на шоу, где его быстро загримировала симпатичная девушка Даша с легкими руками, сел перед камерами, ответил на все вопросы, а когда вышел и включил телефон, ему позвонили.
Мама после спектакля зашла за кулисы и упала. Медики сказали – тромб. Еще сказали, что это не предугадать, и ничего нельзя было сделать, и…
Это было так похоже на кино, так нереально, что Матвей долгое время не верил. Как же могло произойти: вот он поссорился с родителями, из-за ерунды, из-за несходства во взглядах, и мама ушла расстроенной, а теперь ей нельзя позвонить и извиниться? Маме ведь всегда можно позвонить! Так не бывает, не бывает никогда, все это выдумывают бездарные авторы, ничего, ничего не понимающие в настоящей жизни!
Отец поседел, ссутулился. Матвей на месяц отправил его в санаторий, и Александр Тихомиров, известный бузотер, поехал, не сказал ни слова. По возвращении он выглядел лучше и нашел в себе силы поговорить с Матвеем.
– Конечно, вы с матерью нехорошо расстались, – проговорил отец тяжело, однако без враждебности и упрека, – но ты себя не вини. Она лекарства пила, да разве предскажешь… Это судьба, Матвей, так Бог решил, не нам противиться. Я знаю, что ты упрямый. Знаю, почему нам возражал. В чем-то есть она, эта твоя правда… Я тебя в общем понимаю, и извини, что давили. Не стану тебя заставлять, не стану о чем-то просить, кроме одного: ищи. А пока не найдешь, брысь с глаз моих.
Матвей подозревал, что отец переживает гораздо больше и сильнее, чем хочет показать; но Александр Тихомиров, чье упрямство Матвей унаследовал, предпочитал все переживать в одиночестве. А может, отцу хотелось запереться в своей скорби и довести ее до абсурда, чтобы узнать, как дальше жить.
На сцену он вышел только несколько месяцев спустя; Матвей же на время оставил театр, где контакт со зрителями был слишком интимным, слишком близким и живым, и снимался в кино. Прошел год, что-то изменилось, боль стала меньше, грусть – больше. С отцом Матвей виделся нечасто, но приезжал все-таки в старый дом на Чистых прудах, чтобы посидеть вместе, поговорить о вещах общих и распрощаться. Отец ничего Матвею больше не советовал, только смотрел выжидающе.
Ищи, как же. Найдешь тут. Ведь лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Но вот – время идет, снова Прага, которая не подводила никогда, и девушка со звонкими желтыми браслетами на запястьях, и майский воздух, щекочущий горло, и принцессы, и вампиры, и… чертова, глупая, ненужная, как вода необходимая – сказка.
13
– Отпустите вы меня и не тревожьтесь, что я пропаду в огромном мире.
Меня ведет любовь и будет хранить во всех моих скитаниях.
Даше казалось, что она уже вечно живет в теплых пражских сумерках. Это – самое магическое время, когда солнце уходит за горизонт, погружая землю в очарование недосказанности, и никому не дано узнать, какой станет следующая ночь. А за нею – следующий день… Нет, конечно, график съемок никто не отменял, скептически подумала Даша. Завтра нужно снимать, как сегодня и вчера. Но ведь никто ее не осудит, если она втайне насладится сумерками просто для себя, правда ведь? Если, как и раньше, возьмет у Праги эту частичку волшебства?
Матвей, которого Даша перекрашивала для вечерней сцены, сказал, почти не двигая губами, чтобы не нарушать процесс:
– А знаешь, этот маленький домик – на самом деле замок?
Даша оглянулась на дом, рядом с которым развернули свой передвижной штаб гримеры. Злату улочку уже перегородили, туристов вежливо попросили прийти в другой раз, на дежурство заступила полиция, наблюдая, чтоб ничего не произошло. Команда осветителей устанавливала свою технику вдоль улицы, помощники оператора быстро разворачивали рельсы, по которым поедет камера, а гримеры вот… гримировали. Рядом Марь Иванна творила нечто утонченное с лицом Галахова, который должен был представлять согласно сценарию «Могильного Князя во всем ужасающем величии».
– Какой же это замок? – спросила Даша, вновь повернувшись к Матвею и продолжая делать свое черное дело – то бишь затенять Тихомирову уголки глаз. Хоть без жидкой подводки обошлось, но это лупоглазому белобрысому Стасику она нужна, а у Матвея ресницы – закачаешься. – Это просто домик. Домик с магазинчиком.
– А вот и нет, – усмехнулся Матвей. – Слушай же, моя девочка, сказку. Однажды, давным-давно, в этом домике поселился человек, купивший его у обедневшей вдовы. Люди не знали, чем занимается их новый сосед, только он редко показывался на улице, а из трубы часто валил темный дым. Судачили, конечно, о ком не судачат… Шли годы, сосед состарился, и вот однажды днем выбежал на улицу, громко крича, что он теперь богат и ему удалось получить золото. И радость его была так велика, что он… – Тут Матвей запнулся почему-то, однако продолжил сразу: – Он схватился за грудь, упал и умер. Сердечный приступ.
– А в чем мораль истории?
– А мораль, Дарья, такова. Представители властей обыскали домик и нашли там пачку документов, вызвали сына этого человека. Оказалось, что странный сосед был довольно богат, но ему в голову пришла безумная идея, что он должен обеспечить своих наследников и добыть им еще большее богатство, чем у них уже есть. Отговаривать, сама понимаешь, такого человека бесполезно. Ну, а каким образом можно добыть много золота за короткий период?
– Вложить деньги в «МММ»? – предположила Даша. – В «Форекс»? Ограбить банк?
– Не угадала. Заняться алхимией.
– Боже, что ж это я не знала, – пробормотала она, аккуратно кладя Матвею под глаза белесые тени. – Давно бы озолотилась.
– Старик тоже так считал. Но дома ему не давали ставить опыты, и он сбежал от родственников, прихватив алхимические книги. Жил в домике на Златой улочке, экспериментировал, и в конце концов ему показалось, что добыл золото. Но, боюсь, все-таки не добыл… А после его смерти один из местных жителей сказал: «Ведь у него был замок здесь!» – вот почему этот милый маленький домик называется замком.
– Поучительная история, – вздохнула Даша, – не стоит вкладывать все деньги в «МММ».
– В следующий раз я расскажу тебе о колдуне Жито. Там без морали.
– Без морали не бывает. – Она докрасила Матвею глаза и отстранилась. – Все, готов. Сейчас колдовать сам будешь.
– Из меня плохой колдун, – сокрушенно заметил Тихомиров, прихватывая со столика сценарий. – Меня победят.
– Зато ты в конце всех победишь, – весело сказала Даша ему вслед.
– Относительно.
Финал сериала еще даже не маячил впереди, к тому же ходили слухи о некоторых изменениях в сценарии, поэтому актеры еще не знали – возможно, Юрьев в самый последний момент решит повернуть колесо фортуны и распределит печальную кончину между персонажами по-другому. Сергей Дмитриевич славился своими нестандартными решениями, и если он вдруг поймет, что материал получается с несколько иным уклоном, чем изначально прописывалось, и это гораздо лучше, – все изменит, не постесняется. Никто не застрахован.