В студийной больнице, насчитывающей аж четыре койки, действительно было очень тихо. И дежурила тут не медсестра, а медбрат, с широким добрым лицом и абсолютным незнанием русского. Зато по-английски он говорил хорошо, и Лена с ним быстро объяснилась. Сначала господин Коуба не хотел впускать поздних гостей, однако Лена сумела убедить его, что это важно. Тем более – как уловила Даша – подопечная все равно не спала.
Лика лежала на уютной, широкой койке за занавеской, слабенькая, но вполне живая. Медбрат Коуба что-то спросил у Лики, и она вдруг ответила ему:
– Декуи, вэлми добрже![4]
– Это болезнь на тебя так повлияла? – спросила, улыбаясь, Даша. – Ты по-чешски заговорила?
– Ой, как хорошо, что вы пришли, – Анжелика приподнялась, села, и медбрат, убедившись, что с ней все нормально, ушел. – Меня не отпускают, и из книг только старый-старый разговорник. Я там вычитала…
– Анжелика, мы рады, что вы идете на поправку, – прервала ее сбивчивую речь Лена, – но мы должны знать, что произошло. Мы изрядно переволновались.
– Ох, простите. – Лика порозовела и затеребила край одеяла. – Я не хотела никому доставить неприятностей… Извините…
– Все в порядке, – успокоила ее Даша, – просто мы хотим знать, что произошло. Ты была в городе с нашими, так?
Анжелика кивнула.
– Мы гуляли и танцевали…
– А что было потом?
Лика помолчала, отвела взгляд, потом снова взглянула на посетителей.
– Вы мне не поверите…
– Анжелика, – сказал Тихомиров, – мы вас сегодня днем нашли спящей в гробу. Давайте, попробуйте удивить нас еще сильнее. Как вы там оказались?
– Меня туда положил вампир, – еле слышно прошептала ассистентка.
Даша почувствовала себя героиней абсурдной драмы. Сценаристы где-то явно перегнули палку – а может, курили марихуану, потому и получился полный бред.
– Вампир? – переспросила она. – Лик, что за ерунда?
– Я… танцевала в клубе, а потом я плохо помню. Глотнула из бокала, который мне дали, и там оказался коктейль. И я просила больше мне не давать, ни за что… Помню еще, что меня кто-то вез, что-то спрашивал, и было так весело, но не помню – почему. А потом только – я лежу, надо мной склоняется вампир, и все… Я очнулась уже здесь…
– Так, – сказал Матвей, – очень, очень интересно.
– Я ничего не понимаю, – произнесла Лена беспомощно. Она опустилась на стоявший у кровати стул, потерла ладонью глаза, и стало видно, что помреж очень устала. – Кто-то в костюме вампира положил вас в гроб?
Лика беспомощно пожала плечами. Ей было стыдно и неудобно, однако Даша видела, что девушка не врет.
– Как он выглядел, твой вампир?
– Я плохо помню, Дарья Игнатовна… Он был красив, но это не воспоминание, а ощущение. И мне с ним было хорошо.
– Так, погодите, – прервал ее Матвей, – то есть до того, как вы видели его нависшим над вами, он провел рядом некоторое время? Это с ним вы ехали на студию?
– Я не помню… Мне нельзя алкоголь пить. А я пила.
– Вам дал выпить этот человек?
– Это был не человек, а вампир, – вдруг заупрямилась Лика. – Я запомнила.
– Почему вы сочли его вампиром? У него зубы были острые, он пребывал в стадии разложения, или что?
– В стадии разложения – это зомби, – пробормотала Даша, – вампиры – красавчики.
– Нет, я просто знала, что он вампир. Черный принц.
– Техника гипноза доведена до совершенства. – Матвей скрестил руки на груди. – Понятно. Вызванные алкоголем галлюцинации – это чудесно, но меня больше волнует то, что в итоге мы имеем реального человека, с которым мадемуазель приехала в студию. А значит, это кто-то из наших. Но охрана вас не вспомнила заходящей в неурочное время, поэтому либо вы приехали с какой-то компанией, либо зашли незаметно, что не так и просто. Либо вас провезли в багажнике. Тоже не исключается.
– Матвей Александрович, вы предполагаете преступный заговор? – изумилась Лена.
– Не мистику же, – произнес Матвей, пародируя голос и интонации Юрьева, – мистику предполагать нельзя – все разбегутся! Больше ничего не можете вспомнить, Анжелика?
– Нет, простите. – Она отвела взгляд.
– Поня-атно, – протянул Тихомиров, – все мне понятно. Спасибо, что объяснили нам произошедшее, Анжелика, и выздоравливайте.
– Что врач сказала? – поинтересовалась Даша.
– Ой, Дарья Игнатовна, мне еще завтра нужно отдохнуть, а потом я снова работать буду, честное слово! Я бы и завтра, но она…
– Я справлюсь, не беспокойся.
Они распрощались и ушли, кивнув медбрату, невозмутимо читавшему чешский журнал для девочек-подростков. В коридоре Лена сказала:
– Ничего не понимаю.
– Ну, Елена, тут и понимать нечего, – усмехнулся Матвей. – Анжелика проводила время с кем-то из наших, и скорее всего, его помнит, но покрывает – не хочет, чтобы у него были неприятности. Воспоминание о вампире несколько меня смущает, это не выдумка, девушка не врала. Кто именно ей примерещился в роли вампира, непонятно. Черный принц! Ваша Анжелика просто воплощение императрицы Элизабет, того и гляди, стихи писать начнет[5].
– Вы просто Шерлок Холмс, Матвей Александрович. – Лицо у помрежа было совсем серым – выдохлась, бедная. – Но, если с девушкой все в порядке, отложим выяснение обстоятельств до лучших времен. Завтра напряженный день. Я настоятельно рекомендую вам поехать в гостиницу и выспаться. Вы поступили очень чутко, проведав Анжелику, однако моей обязанностью как помощника режиссера является… – тут она прервала официальную речь и закончила неформально: – загнать вас в кровать, чтобы вы спали, а не расследованиями занимались!
Матвей вздохнул и вопросительно посмотрел на Дашу.
– Езжайте, – сказала она, едва коснувшись его рукава, – все может подождать до завтра.
– Я обещал, – возразил Матвей.
– Это я обещала, – сказала Даша. Как раз дошли до АТВ-5, откуда расходилась съемочная группа. – И сдержу слово, но завтра, хорошо? Мы все слишком устали, и с меня режиссер голову снимет, если я…
– Я все понял, это заговор, – сказал Матвей. – Ладно. Завтра так завтра. Надеюсь, до утра никого не покусают, не положат в гроб и не закопают в землю.
– Этого нет в графике, – пробормотала Лена и, извинившись, ушла.
Матвей огляделся, убедился, что никого нет, и, наклонившись к Дашиному уху, прошептал:
– Я не шучу и не играю. Ты это понимаешь?
– Да.
– Тогда до завтра. – Он легко поцеловал ее в щеку и ушел.
Даша вздохнула и побрела за брошенной в гримерке сумкой.
14
Дорога вела всё дальше и дальше, через горы и долы, пока не достиг он дремучих лесов, где тысячелетние деревья стояли стеной, ствол к стволу, а под ними – сплошь густые заросли, которые приходилось прорубать, чтобы продвинуться вперед хоть на шаг.
Подъем в половине пятого утра, ясные сумерки, предшествующие наступлению дня, быстро умыться, выпить кофе, бегом на студию – и автобус уже везет тебя на съемки, а ты еще так и не проснулась.
Жаловаться Даше было грешно, ассистенты по персоналу встали еще раньше. Снимали большую массовую сцену в Малой Стране, и следовало сделать это до того, как чехи потянутся на работу и откроются магазины.
Мала Страна, лежащая между двух холмов, является частью Пражского Града и местом довольно-таки оживленным. В нее упирается Карлов мост, здесь много пешеходных улиц, расположены офисы и различные учреждения. Даше Мала Страна напомнила центр Москвы около ГУМа: такая же деловая активность – и история тут, под боком.
Съемочная группа развернулась удивительно быстро. Хорошо, что не пришлось декорировать улицу Мостецку под шестнадцатый век – тогда следовало снимать в павильоне, так как подобное в принципе труднодостижимо. Однако, к счастью, данный кусок сериала относился к современности.
Пока солнце висело низко над горизонтом и улица утопала в благословенной тени, сняли едущий по ней лимузин, в котором гордо восседал Могильный Князь в современном костюме. Потом подогнали еще две машины, в которых должны были гонять Стасик и Матвей. Гоняли, на деле, каскадеры, а актеры выходили на крупном плане, когда машины, резко затормозив, останавливались перед камерами. Некоторое время ездили вверх-вниз – от собора Святого Николая, с башни которого давным-давно глашатаи оповещали народ о пожарах, почти до сонного Карлова моста. Денек выдался преотличный, словно подернутый прозрачной дымкой, и Юрьев то и дело подгонял невозмутимого дядю Лешу:
– Свет! Какой свет! Снимай!
Мала Страна потихоньку оживала, подтянулись туристы, чехи застывали у ограждения, с интересом глядя на съемочный процесс. Один пожилой человек, выгуливавший собаку, не удержал на поводке своего резвого молодого ретривера, и тот радостным скоком пронесся мимо камер. Это, конечно, добавило живости происходящему, тем более что ассистенты тут же кинулись ловить собаку. Чех горестно призывал из-за загородки: «Karel! Karel! Poj’ sem![6] – но толку не добился. Ретриверу хотелось скакать, резвиться, играть со смешными людьми, которые за ним бегают. Юрьев остановил съемку, и ждавшие режиссерского гнева были разочарованы: Сергей Дмитриевич полюбовался на собаку и загонщиков, а потом утробно захохотал. Ретривер Карел, вдохновленный высочайшим одобрением, подпрыгал к ящику со сложенными там резиновыми головами мертвецов, которые собирались использовать в следующей сцене, обалдел от такого счастья, звонко облаял реквизит и, цапнув одну из голов за страшенный нос, с рычанием, приостанавливаясь, чтобы немного потрепать добычу, поволок ее хозяину. Тут-то по дороге его наконец изловили, долго отбирали резиновую голову, стараясь не повредить нос, и в конце концов торжественно вручили пса хозяину. Тот извинялся, его утешали, объясняя, что от пожеванности собакой реквизит в данном случае стал только качественнее и правдоподобнее. Юрьев пообещал положить голову на верх кучи, чех сказал, что будет смотреть кино, и все расстались, довольные друг другом. Каскадеры, пользуясь случаем, курили у машин, команда успела быстро выпить кофе.