– Я вас заговорил, – сказал Тихомиров. – Извините. Обычно это мой агент слушает, я ему звоню в середине ночи и говорю: Костя, ты можешь спать, только трубку не клади, слушай.
– Он спит? – развеселилась Даша.
– Не спит, он добросовестный. Даже отвечает что-то.
– А мне тоже водяной кажется реальным, – созналась она вдруг. – Просто вы правильно сказали. Я тут впервые, но это… чувствуется. Как будто ты ходишь, а за тобой кто-то подглядывает – не злой, но любопытный. И такое ощущение от взгляда, словно кисточкой водят по коже.
Сказала и смутилась – глупо прозвучало, конечно.
Но Тихомиров смеяться не стал.
– Святый боже, да вы лучше моего агента, он бы про кисточку никогда не придумал, – протянул он. – Вот это я запомню, спасибо, Даша.
На этой оптимистичной ноте они и приехали.
Тихомиров вежливо распрощался и пошел к режиссеру, а Даша – в столовую, чтобы перекусить и приступить к непосредственным обязанностям. Остаток дня обещал быть утомительным: репетиция грима массовки, торжественная вечеринка по поводу начала съемок и традиционное разбивание тарелки. А вставать завтра по графику в несусветную рань. Даша улыбнулась, предвкушая.
5
Шла она, шла и пришла к мостику.
– Будь счастлив, мосток! – поклонилась она ему приветливо.
– И тебе счастья, девочка! – поблагодарил ее мостик. – Далеко ль собралась?
Карлов мост в тумане действительно потрясал.
Из клубящейся предрассветной мглы выступали таинственные фигуры – мученики и герои, застывшие в камне, словно оживали, когда на них падал свет. Даша, перегримировавшая с утра кучу народу, автоматически отметила, что ближайшей статуе надо бы тон нанести поровнее, и тут же засмеялась про себя – ну какой тон?
– Изумительное утро, очень смешное, – одобрил ее улыбку Дмитрий Галахов, сидевший на походном стуле и подставлявший лицо – Даша чуть-чуть подкрашивала ему веки красными тенями. – Алкоголика из меня только не сделайте, милая, ладно?
– Ни за что на свете, Дмитрий Павлович. Упыря сделаю.
– Романтичного только упыря! Поклонницы если спросят – что это вы, Дима, как оживший труп, глянуть не на что, – я на вас укажу, жизни вам не дадут потом!
Он всегда так себя вел: болтал с персоналом, шутил непрерывно, а взгляд был цепкий и прохладный: все ли в порядке вокруг, оценивают ли его по достоинству?
Дмитрия Галахова, блистательную звезду женских сериалов и фильмов о великой любви, Даша втайне недолюбливала.
Он был неразборчив в связях, из-за чего на площадке иногда возникала напряженность, и временами весел не в те моменты, когда нужно. Но замечали это немногие, а остальные подпадали под его очарование, словно их накрывало солнечным светом. Галахов умел быть обаятельным, и черт его разберет, сколько в этом было игры, а сколько природного чувства. Только самые близкие, наверное, знают подобные вещи. Если уж простые люди зачастую не те, кем кажутся, что говорить об актерах!
Свой вид в зеркале Галахов одобрил, позволил Лике себя сфотографировать и ушел на площадку: собирались снимать встречу Могильного Князя с Далимиром и их непростой разговор. Конечно, можно было бы возвести декорацию и в студии, воссоздав Карлов мост в четырех стенах, однако Юрьев придерживался позиции – если уж удалось заполучить разрешение, то нужно этим пользоваться! Живое, настоящее всегда смотрится в кадре лучше, а в половине четвертого утра на мосту прохожих все равно немного: ночь с понедельника на вторник – не время для массовых гуляний.
Какие-то запоздалые парочки, конечно, ходили, но ассистенты их вежливо заворачивали.
– Лика, помой кисточки.
– Хорошо, Дарья Игнатовна.
Когда у тебя есть личный ассистент – это очень приятно. Даша сама так работала: мыла кисти после грима, записывала всякие мелочи, делала фотографии, и тогда ей казалось, что вот однажды ей доверят гримировать звезд и начнется настоящая жизнь! Звезд доверили, жизнь началась, только спать очень хочется. Даша зевнула и отхлебнула кофе из пластикового стаканчика.
Гримеры вывозили на натурные съемки «походный штаб»: у каждого имелся столик, стул, зеркало, свет и «косметичка» – гримерный чемодан с несколькими отделениями, куда складывалось самое необходимое. Уйма добра, если подумать. На Карловом мосту еще условия отличные: местность ровная, дождь не идет, тент натягивать не нужно. Даша поежилась и застегнула куртку: лето, конечно, близко, однако предрассветная свежесть пробирала до костей.
– Да-аш, – протянула Юля, давно свою часть работы закончившая, – пойдем желания загадывать, пока не начали!
– Так сейчас начнут. – Дарья оглянулась на кусок моста, выбранный Юрьевым для съемки – там мощные прожекторы уже разогнали ночную тьму.
– Они еще минут через десять начнут, мы успеем, давай! А то днем невозможно, сплошные туристы.
Загадать желание ночью на Карловом мосту – это, пожалуй, приключение.
– Ладно, идем. Ты знаешь, где именно?
– Ага, еще вчера место приметила и в Интернете посмотрела, что делать нужно.
Они прошли вдоль перил по направлению к Староместской площади, обошли царство осветителей и оказались у загородки; Юля ее отодвинула и прошла еще несколько шагов.
– Вот здесь, смотри. Отсюда этого Яна Непомнуцкого и сбросили.
Даша передернула плечами: легенда все-таки была мрачновата. Святой Ян был придворным духовником, и король Вацлав повелел сбросить его в мешке с моста, так как Ян не открыл ему тайну исповеди супруги. Верность своим убеждениям зачастую карается очень жестоко – таков несправедливый мир. Однако святость Яна теперь неоспорима, а предприимчивый народ, как обычно, обратил ее себе на пользу.
Юля указала на перила, где отражал фонарный свет небольшой, похожий на бронзовый крестик.
– Вот смотри, сюда кладешь руку так, чтобы пальцы касались вот этих звездочек, и наступаешь вот сюда. Она ткнула в торчащий из мостовой подозрительный штырь. – Смотришь на воду и загадываешь желание. Потом вторая часть Марлезонского балета, но это у статуи. Давай, ты первая.
Даша встала в неудобную позу и рассмеялась.
– Эй, сосредоточься, – одернула ее Юля, – и деньги не загадывай. Загадывай духовное. Любви, там, или еще что-нибудь.
А ведь я не знаю, что загадать, подумала Даша.
Любовь? Но что такое любовь, она, по всей видимости, не знает, – иначе не стояла бы сейчас здесь. Просветление? Но как узнать, что оно снизошло и это не очередной всплеск немотивированного оптимизма, за которым все возвратится на круги своя?
Юля молчала, ждала, с уважением относясь к Дашиному праву подумать.
«Слушай, Ян, – мысленно обратилась к святому Даша, – я не знаю, был ли ты, и был ли ты таким, каким тебя сейчас описывают, и действительно ли ты исполняешь желания. Но если ты это делаешь… Помоги мне разобраться. Помоги мне не бояться. Дай мне ясность пути – мне кажется, я запуталась. Пожалуйста».
Она чуть погладила крестик и отошла; Юлька проделала все те же манипуляции, но гораздо быстрее: видимо, заранее заготовила желание.
– Пойдем, это еще не все.
Вернулись назад, к тому месту, где возвышалась статуя Яна с нимбом из пяти звездочек. Пара мест на постаменте блестела особенно отчетливо.
– Вот этот кусок барельефа, где Яна в воду сбрасывают, нужно потрогать левой рукой, – инструктировала Юля. – Трогаешь и повторяешь желание. А вот эту собачку погладь правой – у нее можно и денег попросить.
Даша засмеялась и попросила денег.
Все манипуляции заняли не больше пяти минут, поэтому, когда гримеры вернулись на позиции, съемка еще не началась, но все пребывали в стадии боевой готовности. Галахов и Тихомиров стояли у перил – там, где должен был состояться диалог, и Даша, прихватив из чемоданчика набор молодого бойца, подбежала к ним, чтобы в последний раз удостовериться в «исправности» грима. Во время съемки обязанности дежурного гримера сводились к тому, чтобы следить, не потекла ли у актрисы тушь и не выбилась ли прядь из-под парика у актера.
Грим и костюмы сразу меняют людей: в стоявших на мосту двух вампирах, жизнерадостно сверкавших друг на друга искусственными клыками, с трудом опознавались знакомые люди. Галахов, в роскошном черном, расшитом золотом костюме и белоснежном парике, смотрелся выходцем из иного мира, настоящим Князем Тьмы. В его жестах была величественность, властность, жесткость. Тихомиров – совершенно другой, хотя и костюм у него был похожий, только с серебром, и парик темный. Но двигался Матвей сейчас так, словно в нем натянулись стальные струнки, даже звон можно услыхать, если прислушаться. А, нет, это колокол звонит где-то в городе.
Даша мазнула кисточкой по лицам, чтобы, не дай бог, нос или лоб не заблестел, улыбнулась и ушла за периметр: предстояло оттуда наблюдать и, если что, кидаться на помощь. Мимо пронесся Юрьев, в излюбленной кожаной жилетке поверх клетчатой рубахи, сосредоточенный и суровый, как ковбой в погоне за стадом. При его появлении все заработало: камера нацелилась куда надо, свет дошел до нужной кондиции, и поднимающийся от Влтавы туман (не киношный, настоящий!) вновь стал таинственным, словно таящим неясную угрозу. Даша повернулась, чтобы посмотреть: небо на востоке уже побледнело, на нем смутными силуэтами выступали пражские башни. И от того, что она сейчас здесь, в самом сердце прохладного древнего города, в самом центре истории, только что начавшейся после слова: «Мотор!», – Даше стало очень хорошо. Прага не была враждебной – Прага была сказочной.
Карлов мост – средневековый мост через Влтаву, изначально назывался Пражским. Строительство его шло с 1357 года до начала XV века.
По легенде, первый камень в его основание заложил Карл IV. Мост украшают 13 скульптур.
После того как солнце выкатилось из-за крыш и окончательно запороло всю туманную готику, переместились к Вышеграду. Эти места Светлана не показывала во время экскурсии, так как они находились в противоположной от Пражского Града стороне – а Пражский Град был важнее. Но кое-что все-таки поведала.