— Прошу прощения, ваше величество, — кашлянул в кулак Кархад, — тут стража привела вестника, чья лошадь пала аккурат напротив моего окна…
— Давай его сюда, — велел король.
Гвардейцы ввели гонца, следом за ними просочился еще один стражник в закрытом шлеме, в котором Кархад без особого труда распознал Р'Энкора. Дроу молча застыл в трех шагах позади.
— Ты кто такой будешь и с чем пожаловал? — размеренно и величественно, как это он обычно делал перед простолюдом и гонцами, произнес Дэнбар.
Гвардейцы, для которых подобная интонация была условным сигналом, отпустили гонца, дабы тот мог преклонить колени, сами оставаясь начеку. Тут возникла заминка, потому что гонец почти что упал на колени, а не преклонил их, и прохрипел не вполне членораздельную фразу: у бедняги совершенно пересохло горло.
Король Дэнбар указал Винзейну на недопитую бутылку вина:
— Друг любезный, дай-ка ему горло промочить.
Выдув все, что там еще было, одним махом, вестник тыльной стороной ладони вытер усы и заговорил гораздо внятнее, хоть и сильно запинался.
— Ваше королевское величество, беда! Каэр Зодан взят штурмом!
Король приподнял бровь:
— Столица Зоданги? Штурмом?! Кем же?
Кархад хорошо понимал удивление короля: Каэр Зодан, пожалуй, один из самых укрепленных городов мира, и последний раз его брали штурмом столетия назад.
— Я не знаю, ваше величество, кто это были, — замотал головой вестник.
— Так… давай по порядку. Ты кто такой будешь?
— Тонтус из Рэна я, конюший слуги вашего, купца Барула из Рэна. Пять дней тому назад приехали мы в Каэр Зодан, караван привели с добром, и в городе остановились, в постоялом дворе, покудова хозяин мой товары не продаст. И вот два дня назад, поутру, когда у лошадей и волов я хаживал, случился страшный шум и гам, крики, грохот… Я, значится, на улицу выскочил, господин Барул и другие слуги тоже, и вот увидели мы толпу огромных и страшных воинов, мчались они по улице, все на пути своем сметая.
Король снова скептически приподнял бровь, на лицах остальных дворян тоже отразилось недоверие. В самом деле, как толпа врагов может попасть в город так быстро? С башен Каэр Зодана часовым далеко видать, время ударить в набат, закрыть ворота и поднять мосты можно пятьдесят раз, но гонец ни слова не сказал ни про какой набат. Складывалось впечатление, что враг оказался на улицах города абсолютно внезапно.
— И что же это были за воины?
— Не знаю я, ваше величество, никогда не видывал таких. Росту они огромного, никто в этом зале темечком своим до… — он повертел головой по сторонам и смерил взглядом Кархада как самого высокого из присутствующих: — ну вот этот вот господин рыцарь, пожалуй, ростом будет таков, что тем воинам головой до подбородка достанет. Но в плечах они все вдвое шире будут… с наплечниками ежели смотреть.
— Орки, что ли? — догадался генерал Кагэмир.
— Нет-нет, благословенный господин, то были не орки. Я видел орков не раз, и как они дерутся — тоже видел лет пятнадцать назад. Орки не носят тяжелой брони, а эти — с ног до головы в железо закованы, и каждый из них шагал так, что земля дрожала. И тут из-за поворота городская стража появилась, и с ними несколько конных солдат — так их просто смели. Вот так — мах топором здоровенным! И троих сразу! Трупы во все стороны полетели! Мы с господином Барулом сразу же на карачках за бочки упрятались — а на нас сверху труп лошадиный! Едва не задавило нас. А мы-то в десяти шагах были, вон оно как лошадиные трупы раскидало! Эти огромные воины просто расшвыряли стражу — и дальше в наступление бросились! Прямо ко дворцу королевскому!
— И что потом?
— А дальше я хотел хозяина из-под лошадиного трупа-то вытащить — ему ногу придавило. А он достает из кармана кошелек, дает мне и говорит: бери лучшего коня и скачи в столицу, да во весь опор. Предупреди короля. И я поскакал. Три дня и две ночи, шесть лошадей сменил, две загнал…
— Как они выглядели? На каком языке говорили? Может, что кричали? Опиши их доспехи и оружие! — велел генерал.
— Большие очень. Как орки. Доспехи у них все разные, металл тяжелый, крепкий, в черное покрашен и красное, и разукрашены все черепами, рогами, клыками ужасных тварей. Оружие — мечи, топоры и булавы вот такой вот длины! И тяжеленные, а махали ими так, что свистело аж! И это, так вышло, что я выехал теми же воротами, какими они вошли… Вся охрана убита, решетка была опущена, но я сквозь нее проехал легко: ее проломили. Или прорубили. И мост, думается мне, охрана пыталась поднять, потому что обе цепи — перерублены были…
Присутствующие переглянулись, затем генерал напомнил:
— А крики, кличи, слова хоть какие?
— Ничего, я не слыхал от них ни звука. Они дрались и убивали молча, показалось мне, что был один из них вроде как главный, но как вожак волков, то есть, видно, что главный, но молчит. И действовали они слаженно весьма.
— Это все? — спросил король.
— Все, ваше величество, я не видел ничего больше.
— Так они пришли, получается, с запада? Со стороны Талсидонии, так? — уточник Кагэмар.
— Они вошли через те ворота, через которые мы с хозяином всегда въезжали, — уточнил Тонтус, — но когда скакал я — вдоль дороги никаких знаков войны не видал. Там люди даже не знали, какая беда с их столицей произошла. Но могли они и лесами пройти. Я не ведаю, сколько всего этих страшных воинов было — но мимо меня их пробежало не то тридцать, не то пятьдесят… А такой отряд — не войско, можно через лес провести незаметно. Тем более, что эльфов в лесах Зоданги мало.
— Ладно, — кивнул король и распорядился: — гонца накормить и на отдых устроить. Ежели еще понадобится — позовем. И немедля созвать сюда весь мой совет, ну, пока только тех, что в городе. И Криштана с Гэрри отыскать в первую очередь!
Норлашу в жизни выпало немало лишений: не любят люди колдунов. Люди вообще не любят никого сильнее, талантливее, счастливее себя, а уж магов, которым выпадает редкий талант и вытекающие из него возможности — и подавно. Ну а чернокнижники и вовсе не могут рассчитывать ни на что, кроме ненависти, даром что любой король по количеству загубленных жизней даст фору самому отпетому демонологу.
Больше всего Норлаша в этом положении дел возмущало даже не количественное соотношение. Короли губят тысячи людей, своих и чужих, ради своих амбиций, властолюбия, алчности, славы и прочих суетных дел. Чернокнижники, конечно, тоже не прочь жить в комфорте и богатстве, но их мотивы совсем другие. Жажда познания — вот сила, что движет ими. Чернокнижники добыли множество сведений, людям ранее недоступных, открыли многие законы мироздания. Но за это — всеобщая ненависть. И даже гребаные жрецы вовсю используют в своей символике и амулетах руны и глифы, открытые чернокнижниками, не забывая при этом всячески гнобить последних.
Вот она, вопиющая несправедливость: венценосному тирану, для которого его народ лишь живой ресурс — почет и уважение. Норлашу — проклятия и ненависть. А ведь он никогда ни одной жизни без причины не отнял, и не швырялся ими налево и направо ради суетных дел. Только лишь желание новых знаний двигало им. Да, и жажда власти, в некоторой мере, тоже, но так, для галочки. Всю свою жизнь Норлаш, будучи могучим колдуном, имел крайне скромные запросы, за богатством не гнался, и даже силу свою применял, в основном, только для самозащиты от тупых людишек.
А закончилось это Ямой. Людишки ненавидели и травили его, причинившего так мало зла, словно самого отпетого мерзавца… Что ж, теперь все наоборот.
Несколько последних дней стоили всех мук и страданий: кто бы мог подумать, что месть и воздаяние так сладки?
После бойни на границе отряд Владыки продолжил свой путь, сметая со своего пути всех и вся. По совету Малантуса, знавшего эти места, Кхейл двинулся на город, чей правитель так бесславно погиб в сражении. Над городом стоял плач: поредело слегка его население. Чего глупцы не знают — что все еще только начинается, и вскоре живые будут завидовать мертвым.
Караван получил все, что ему требовалось: провиант, транспорт, возниц и слуг. Норлаш при этом славно поразвлекся, от своего имени грозя всему миру страшными карами: Владыка действительно не понимал ни единого языка, кроме языка демонов. Что, конечно же, весьма странно, демоны-то всезнающи, в теории.
Еще Норлаш обзавелся комфортабельной каретой, принадлежавшей погибшему феодалу, и теперь вместе с Малантусом путешествовал по-королевски, коротая время в теоретических спорах со своим учеником. Малантуса ставило в полный тупик, что Владыка не нуждается в жертвоприношениях и вообще ведет себя совсем не как любой другой демон, попавший в план Сангарии, и единственное объяснение он видел в том, что за Кхейлом стоит кто-то еще более сильный, к примеру, Владыка, в то время как сам Кхейл таковым не является, поскольку заявиться в полном аспекте Владыка вряд ли может: слишком велика его сила и слишком велики будут потери оной.
— Ну и почему ты считаешь так? — скептически вопрошал чернокнижник.
— Мастер, ну вы же сами учили меня принципу прогрессирующих затрат! — ответил ему ученик.
Норлаш покачал головой:
— Тут есть три момента. Первый — Кхейл может быть, к примеру, Владыкой, потерявшим все свои накопления. Богоравную мощь можно потерять. Богоравные знания и способности — нет. Второй — Владыкам может быть ведомо нечто, неизвестное нам. И третье — главы про промежуточный аспект ты, надо думать, пропустил. Владыка не будет тратить адову прорву энергии, если заявится во вместилище, потому что во вместилище не вся его мощь, а значит, и затраты меньше, притом я подозреваю, что и вместилище не из нашего мира, а это может внести поправки.
Вместе с тем, чернокнижник пришел к выводу, что ученик может быть прав. Владыке незачем идти лично, если можно послать даже не демона-вассала, а смертного чемпиона. Ошеломляющая мощь ауры Кхейла так впечатлила Норлаша при первой встрече, что могла повлиять на объективность его суждений, да. Но настолько сильный чемпион?! Хотя, чисто теоретически, гипотеза с чемпионом могла бы объяснить очень многое.