ть и перепроверять, поэтому если кто-то задумает заняться аналогичными изысканиями (а ими стоит заниматься), пожалуйста, не спешите. Если что-то действительно будет найдено – оно будет найдено, это не младенец, его с водой не выплеснешь.
Итак, в ходе исследований 1999 года нам предстояло попытаться локализовать примерное местоположение гипотетического святилища на вершине Баран-горы.
Нас сразу заинтересовал западный сектор вершины как наиболее подходящий для святилища. Именно оттуда, с западной части площадки городища, якобы был, как вы помните, сброшен священный камень, здесь же некогда находилось городище дьяковской культуры. Имелся также и ряд других соображений, скорее, культурно-мифологического (или мистического) характера о том, почему следовало искать именно здесь.
Магнитометрические исследования преимущественно проходили под руководством А. В. Платова, он же самоотверженно обрабатывал результаты. В качестве лозоходца выступал автор этих строк. Использовали мы и другие методы, рассказывать о которых здесь, пожалуй, не обязательно.
Как и на Александровой горе несколькими годами ранее, нам удалось обнаружить некие кольцевые структуры, которые вызвали недоумение у геофизиков, привлечённых в качестве консультантов. Интересно, что сходимость результатов вновь была достаточно высокой.
Подгонку результатов в этих случаях почти наверняка можно исключить. Дело в том, что организация работ предполагает следующий порядок. О чём бы ни шла речь – о радио– или о магнитометрии, приборная съёмка проводится классическим методом, после чего все полученные значения заносят в специальный журнал; но, даже собранные вместе, они представляют собою только промежуточный результат. Теперь их необходимо завести в компьютер и подвергнуть всяким операциям, смысл которых понятен лишь посвящённым в сии великие таинства.
Поскольку с переносными компьютерами у нас было тогда попросту никак, все эти тетрадки ждали нашего возвращения домой, и уже там данные измерений постепенно обрабатывали. Занимало это как минимум месяц.
А вот прочие методы куда менее трудоёмки. Идёт себе по размеченному участку лозоходец и диктует помощнику, что записать в таблицу. В таблице проставлены номера пикетов, у которых проводятся замеры. Возможны и другие варианты работы, но суть всех их в одном: результат виден очень быстро, стоит нанести его на схему местности. Когда лозоходцев несколько, каждый работает со своей копией, а сравнение проводим лишь после завершения работы.
Результаты магнитометрической съёмки западной оконечности Баран-горы (1999 год)
Сводная схема результатов работы лозоходцев на западной оконечности Баран-горы (1999 год). Толкование понятия «энергетический центр» может быть разным и очень субъективным, но интересно совпадение таких точек с данными магнитометрии
Полученные подобным образом результаты дали нам основания предположить, что на западной оконечности Баран-горы в древности действительно могло быть расположено одно из святилищ, центр которого, скорее всего, находился в точке, совпадающей с центрами аномалий, выявленных разными методами.
Надо сказать, радоваться рано. Если судить строго (а иначе велик риск заниматься самообманом), необходимо обследовать не три и даже не пять мест предполагаемых святилищ разного времени, в разных регионах, а гораздо, гораздо больше. И только после того, как количество обследованных памятников станет статистически значимым, пытаться делать какие-либо предварительные (и только предварительные!) выводы.
«Поспешай медленно», – говорили наши мудрые предки, а они в таких случаях редко ошибались. Следом пристраивается знаменитое «Поспешишь – людей насмешишь», а что происходит, если делать поспешные выводы, я стремился показать на многих предыдущих страницах как на своём, так и на чужом опыте. Недопустимо выставлять на всеобщее обозрение, тем более в Интернет, непроверенные сведения, «сырые» материалы, иначе количество ляпов, а следовательно, и объём справедливой критики возрастут многократно, в который раз подрывая и без того слабое доверие серьёзных учёных к исследователям-«неформалам». Если таковое ещё осталось…
Скажи своё слово, камень…
Именно поэтому нижеследующие материалы мы приняли решение публиковать лишь спустя изрядный промежуток времени, а не немедленно после того, когда были проведены «психометрические» опыты. За десять с лишним лет была проделана определённая работа по знакомству с первоисточниками, осмыслению и анализу всего, что известно о Синь-Камне, но всё равно публикация нескольких следующих страниц вызывает опасения.
В августе 1996 года, за день до отъезда нашей экспедиции с берегов озера, мы выбрались посмотреть на Камень. Поскольку в числе участников поездки были люди, обладавшие опытом проведения психометрических экспериментов, спонтанно решились на проведение ещё одного. Эксперимент снимали на видеокамеру, после этого экспериментатор устно, а впоследствии и письменно излагал свои впечатления и ощущения.
«Август 1996 года, 18-е число.
Просто попросила рассказать, что захочет. И вот:
Стою лицом к некой площадке, заросшей травою. Солнечный, тихий день, первая половина дня. Самый конец мая или июнь, но не июль (по ощущению, по цвету зелени – зелень уже не молодая, но ещё свежая, незрелая, что ли; первая половина дня – по ощущению остатков утренней свежести, росности и прохлады).
Справа от меня – камень здоровенный, высотою мне, наверное, по грудь, может, чуть выше или ниже, потому что смотрю я на всё на это как бы чуть-чуть с высоты – словно мой рост не 1,64, а где-то 1,80… 1,85.
Слева от меня – люди, десятка два-три; общая такая картинка – толпа в праздничном. За этой “диспозицией” – луговина, дальше – на заднем плане – лес, не рядом, может, в сотне метров. Воды (озеро ведь!) ни впереди, ни справа-слева от себя не ощущаю.
Люди светловолосые, кто-то в головных повязках[160]; светлые (не загорелые лица и руки, как к концу лета). Они сюда пришли, потому что праздник. И одеты празднично! Холстина – не белая, серовато-желтоватого оттенка, чистое всё, нарядное. Какие-то то ли вышивки, то ли тесьма по подолам рубах – не то тёмно-красный, не то грязновато-синий узор; может, и сочетание этих двух цветов (они у меня в видениях всегда путаются, совмещаются или замещаются). Мужики, мальчишки – впереди, в задних рядах вроде бы и женщины. Стариков (старых лиц, согбенных фигур) не вижу, не вижу (или не выделяю) и девочек. Во что обуты и есть ли узор по горловине и рукавам, тоже не скажу, не зафиксировалось. Рубахи без отложных воротников, с неглубоким, под шею, круглым вырезом.
Вообще деталей было мало, или я просто на них не фиксировала внимание.
Атмосфера праздничная, но не разгульная, а торжественная: важность происходящего.
Вот стоят они лицом к камню, и отделяется от них мужик крепенький, лет за тридцать, может, или за сорок, не понять, к камню идёт, в руках что-то, и начинает что-то на камень сверху лить и сыпать… А потом – крупным планом, как в кино при наезде камеры – льётся мёд светлый жидкий тягучей струёй, молоко, и зерно из горсти сыплется, коричневато-золотистое.
Тут я начинаю соображать: вроде там тогда петухов резали в жертву, а тут – никакой крови, только молоко, зерно и мёд! Как это, почему?! И второй повод для удивления: зерно в июне? Уже ведь посеяли, а до жатвы далеко, так откуда же зерно-то? И это сопровождается ощущением, что на этот камень крови вообще не лили, только бескровные дары.
А потом снова как бы камера отъезжает, картинка опять в прежнем размере, только относительно меня справа и немного сзади идёт к камню человек в монашеском, как я его восприняла, одеянии; в чём-то длинном до пят, закрывающем низ шеи и с широкими книзу рукавами, подпоясанном вроде бы кручёным жгутом (верёвкой?); на голове – что-то типа тюбетейки, но выше, вроде четырёхгранной заострённой слегка кверху шапчонки (судя по всему, скуфейка[161], хотя экспериментатор этого слова не знал. – С.Е.). Одеяние тёмное, почти чёрное. Откуда такой взялся? Ага, там, справа-позади, вдалеке, монастырь, что ли? Вот он оттуда. Точно, монах!..
Вот он подходит к этому камню – проходит между камнем и мной, становится лицом к собравшимся. Сам какой-то весь больной, цвет лица желчный, как у человека с больной печенью; щуплый, из-под головного убора выбиваются тёмные космы с сединой; то есть ему лет тридцать семь, но выглядит он за сорок. Головёшка, одним словом. Но ярости в нём – на троих!
И вот он, брызжа слюной, начинает на этих людей почти кричать: по мимике, позе, жестам – обвиняет и обличает.
Потом резким жестом смахивает правым рукавом дары с камня наземь. А эти люди стоят молча, и их эмоции, которые я ощущаю, – гнев и страх. Боятся они его. Напряглись от гнева, а от страха молчат и не шелохнутся. И тут во мне тоже какой-то гнев просыпается: что ж вы, люди?! Что ж вы испугались этой головёшки? Почему вы ему ЭТО позволяете?
Тут видение как бы обрывается.
Я мысленно говорю: “А ещё?” – и возникает следующий эпизод.
Утро. Рассвет – или только солнце взошло, но очень облачно. Скорее – рассвет: сумеречное освещение.
Весна или осень – непонятно, потому что трава тёмная, жухлая, отмершая. Холодно, но не мороз.
По стенке камня, спиной ко мне, стоя на коленях и раскинув руки, пластается женщина. Она на коленях, верхушка камня выше её головы. На ней тёмное тяжёлое (сукно? шерстяная ткань?) длинное одеяние (платье?), волосы распущены, ниже пояса, с проседью; разметались, ветер их треплет. Она одна сюда пришла, потому что её привела к камню беда.
Вот она то щекой к камню прижмётся, то голову поднимает, чтоб верхушку камня видеть; руки, пальцы по камню шевелятся, гладят, обнимают камень, а она то бормочет что-то, то тихо выкрикивает, то навзрыд говорит. И просит она за мужика – не ребёнка, а уже мужика, то ли сына, то ли мужа, то ли брата… И этот камень как бы последняя её надежда.