— Я оставила их в арендованной ячейке космовокзала.
— Вы кому-то сообщали о них?
— Они пришли на имя моей сестры на Одетту, оттуда мне коробку привез дядя. В них я уверена.
— Какую сумму вы за них хотите?
— Мне не нужны деньги, сир Атолии.
— Что вам тогда нужно?
— Ничего. Ниир… Он мне доверился, и я не хотела бы его разочаровать.
— Вы же уже более полугода не общались.
Какая осведомленность!
— Это не помешало ему отправить мне девайсы, а мне не помешает поступить так, как он хотел, надеюсь.
Я достала ключ-схему от сейфа и, введя в память устройства право доступа Атолии к ячейке, протянула ключ Амиру. Тот выглядел несколько обескураженным, он явно предполагал, что я начну торговаться.
— Да, я удивлен. Вас же смутил мой вид?
— Сир Атолии, можно задать вопрос?
Амир кивнул.
— Насколько все плохо… для Ниира?
— Настолько, что я готов заплатить любые деньги и пойти на все, что угодно, чтобы предотвратить худшее.
Я судорожно вздохнула.
— Но разве такое возможно, чтобы…
— Показательная порка от Верховного Совета, которому не понравилось то, что Ниир туда рвался, а его хорошо подталкивали и сильно поддерживали, — Амир резко встал и подошел к окну с видом на стену огромного небоскреба, к которому притулилось сие загадочное заведение.
— Даже не верится.
— Я просмотрю симколы, возможно, там есть то, что предназначалось вам. Приходите завтра в офис часам к одиннадцати.
Сил хватило только на кивок.
— Вот уж не думал, что увижу тебя тут!
Знакомый голос застал меня, выходящей из здания, в котором размещался офис Атолии. На симколах для меня ничего не было, и, судя по лицу Амира, того, что могло помочь Нииру, он пока тоже не обнаружил. Однако был воодушевлен и поблагодарил.
— Сир Солии.
Прокурор отлепился от стены и вальяжным шагом направился ко мне. Народу было мало, мы стояли практически в одиночестве на пороге громадины правительственного здания, это было удивительно для Нейтиса.
— Что ты тут делаешь, Эди? — сбросив маску главного галактического пофигиста, рявкнул Аторин. Его лицо поменялось совершенно. Передо мной стоял взрослый опытный мужчина с металлом во взгляде, поджатыми губами, и почему-то жутко красивый от этого. Я начинаю привыкать к уитриманам.
— Хотела узнать, как дела у Советника, — вполне честно ответила я.
— Вы его все-таки любите? — скривил губы Аторин. Он переходил от «ты» к «вы» с такой легкостью, что зубы сводило, и мне кажется, «вы» использовалось прокурором исключительно в оскорбительных целях.
— Вы знаете, в моем возрасте уже трудно верить в любовь. Возможно в уважение, в симпатию, но не в любовь, — мне совершенно не хотелось с ним конфликтовать. Особенно после общения с поверенной его матери. У него были причины ненавидеть Ниира, вполне понятно, что ему не нравилась и я.
А он вдруг улыбнулся.
— Значит, симпатизируешь бывшему любовнику?
— А вам было бы приятно, если бы вам симпатизировала бывшая любовница? — усмехнувшись, вместо ответа поинтересовалась я.
— Хм, хороший вопрос. Если она вдруг хотела бы помочь, то вполне. И что это за критический возраст такой у тебя, Эди? — лукаво поинтересовался прокурор. — Сколько тебе? Двадцать пять?
— Вы не очень хороший врун, сир Солии. Прекрасно знаете, сколько мне. Личный файл, полагаю, изучили сразу, после знакомства в «Браваде».
— Чуть позже.
И мы оба улыбнулись. Как он умудрялся делать это, так по-мальчишески открыто, не представляю, но у него получалось.
— Не желаешь все же пообедать со мной?
Я удивленно воззрилась на него.
— Если вы хотите что-то у меня выведать, то я ничего не знаю. Ниира я не видела, как вам и говорила, уже больше полугода.
— Я хочу продолжить то, что мы начали в «Браваде», — Аторин закатил глаза, — а, именно, разговор за бокалом вина, чтобы ты не пугалась.
— А вы знаете, не откажусь, — отношения с ним портить не хотелось.
— Не прошло и года, — пробурчал прокурор.
— А года, и, правда, не прошло.
— Здесь, кстати, есть хороший ресторан, пойдем? — он протянул мне руку, и я вложила свою в его горячую ладонь.
Когда мы уселись за столом в отдельном кабинете, с полным ощущением дежавю с моей стороны, и сделали заказ, Аторин начал с бессовестно откровенно меня рассматривать.
— Я боюсь, поесть не смогу, — выдала я.
— Почему?
— Под вашим пристальным взглядом у меня кусок в горло не полезет.
— Так и быть, когда принесут обед, я буду делать перерывы на твои глотки и пережевывания, — смилостивился Аторин.
— Сир Солии…
— Раньше ты меня по имени называла.
— Аторин, — я сделала паузу. — Я так понимаю, у вас с Советником не очень близкие отношения?
— Да, не очень. Я его ненавижу, — буднично заявил прокурор.
— Откровенно.
— Это и не секрет. Мне было двенадцать, когда мать вышла замуж за того, кто был младше ее на девять лет. Нииру ничего не было нужно. Кроме денег и связей, конечно. Это нормально для наших высших родов. Но мать была в него влюблена до такой степени, что забыла про всех остальных. Все, что я слышал в детстве, это: «Ниир умен! Ниир великолепен! Ты должен любить и почитать Ниира, как бога!» Почти сразу мою мать заменили школа, военные лагеря, и я не видел никого из родных, потому что Нииру не нравилось, когда «чужой» сын крутится у него под ногами, за это я ему особенно «благодарен»!
— Мда…
На моей руке запищал датчик, вызывала Нюша.
— Прошу меня простить. Мне надо ответить, — я хотела встать, но Аторин поднял руку и, достав из кармана пиджака пачку сигарет, вышел.
Когда он вернулся, я сидела, уткнувшись лицом в ладонь, и пыталась сдержать слезы. Маме становилось все хуже.
— Эди! — позвал взволнованный голос. — Что случилось?
— У меня брат погиб недавно.
Аторин сел рядом, пододвинув стул, и крепко сжал мою ладонь.
— Соболезную.
— Спасибо.
— Как это произошло? Расследование проводили? — он вдруг стал профессионалом.
— Он — военный маг. Боевая операция была…
— Их работа и опасна и трудна.
— Вы меня извините, Аторин, я все-таки пойду.
— Я знаю, что тебе плохо, Эди. Останься. В одиночестве еще хуже. Расскажи мне о нем.
И я начала рассказывать. Аторин вызывал непонятное мне желание ему довериться. Он был живым, не холодным, не молчаливым. Были у нас с ним конфузы, но с учетом его отношений с Нииром, это вполне объяснимо. Хороший получился обед. Мы оба поделились своими детским воспоминаниями, и мне становилось легче, будто Ледж оживал с каждым из них и был где-то рядом, стоит лишь протянуть руку. А к концу трапезы расположивший к себе Аторин сумел сорвать с языка вопрос, ответ на который я так хотела услышать.
— Можно вопрос?
— Давай, — с любопытством воззрился на меня прокурор.
— Тогда в «Браваде» вы уже знали, кто я?
— Ну… — мужчина скосил глаза и стал поглаживать шею.
Все понятно. Еще один артист. Я опустила глаза, но, услышав вымученный стон, вновь взглянула на уитримана. Аторин смотрел на меня без насмешки, вполне серьезно.
— Нет, не знал, и появление Ниира было, лед его закуй, крайне не вовремя.
— …? — приподняла я бровь.
— Да, я подумывал затащить тебя в постель, Эди! Уж больно наглядно вы там с подружками… отжигали.
— А намека моего услышано не было, что я согласна только на общение?
— Люблю добиваться своего.
— Правда, что у неженатых уитриманов не меньше трех… дам? — вот язык мой!
— У женатых не меньше, — поддевая палочкой кусочек мяса и задумчиво его изучая, ответил главный бабник округа Стер.
— В смысле?
— Когда уитриманка обзаводится потомством, она становится на некоторое время крайне неприветливой. И у нас норма: пока жена не разрешает быть в ее постели, мужчина может обвешаться любовницами. Никто, конечно, не снимает с него обязанности содержать семью и спонсировать тех, с кем он проводит время, если в этом есть необходимость.
— И жена согласна?
— Да, мужские потребности никто не отменял.
— А женские?
— Если у мужчины проблемы со здоровьем, со временем, или с мозгами — тоже самое. Женщина может быть как спонсором, так и содержанкой. Разводы у нас редки, хотя отчим даже тут впереди всех.
— Знаете, я сейчас жутко благодарна судьбе, что та убрала меня с дороги уитриманов. Всегда знала, что надо человека искать. От наших хоть знаешь, чего ожидать, — многовато я отхлебнула вина.
— Что ты говоришь?! Мы хоть честно заявляем об этом, а у вас мужики в сугробы зарываются или, как там у вас… про кусты и подворотни что-то! Это ты называешь «знать, что ожидать»?
— Туше.
— Так, как насчет…
— А вас не напрягает, что я спала с вашим отчимом, к которому вы явно не питаете расположения?
— В этот раз я очень не хочу думать о том, что ты с ним была и о… О нем в целом. Как было бы хорошо, если бы тогда, в «Юльде», нас не прервали, и чтобы ты никогда не встретила его.
Аторин вдруг подался вперед, моя щека согрелась в его теплой ладони. А я не могла отвести взгляда от его губ. Они у уитриманов бледно-розовые, что в принципе на фоне очень светлой кожи, смотрится нормально, но безумно горячие. Его прикосновения захватили, кровь прилила к голове, вкус стал ярче, как и запах. Я не двигалась, не касалась его руками. А его язык как-то неожиданно обнаружился там, где я и не ждала, в моем рту. Он был сладким, безумно сладким, и я почти поддалась этому меду, но мысль о том, что я опять наступаю на те же грабли, забилась в мозгу пойманной птицей. Я отпрянула, удержав потянувшегося за мной Аторина, и, вскочив, понеслась в туалетную комнату, где и зависла, борясь между желанием сбежать и пойти обратно.
Решилась вернуться, когда прошло минут двадцать. Кабинет, где мы обедали, был пуст, только официант убирал столовые приборы моего спутника.
— Сир просил передать, что все оплачено. У него было крайне важное дело, и ему пришлось удалиться. Он попросил извинения.