— С-спасибо.
— Вы можете спокойно закончить обед, сира.
— Да, еще раз спасибо.
Я упаковала почти все свои пожитки. Покупатель, привезя часть своих вещей, возносил мне хвалу, что все так быстро с передачей апартаментов устроено. Мне осталось на Нейтисе провести всего одну ночь.
Достав из шкафчика неупакованную чашку и сварив кофе, я уселась за стол. Приятно смотреть на огромные жилые многоэтажки за окном. Внизу клубились облака, окрашенные огнями подсветки, окна перемигивались. Там жили и надеялись на лучшую долю уитриманы, корван, люди, арканты, креи, раскоты, и даже аристократы квадри и импарты. А я покидала эту планету одного гигаполиса, потеряв веру в любовь, которую по молодости так искала, в привязанность и в то, что я могу что-то изменить.
Датчик на руке запищал, разрушая повисшую тишину, в которой так хорошо было философствовать.
Вызов от Аторина Солии. Я не видела его с того самого обеда. И, если честно, не хотела видеть. Он пробуждал чувство, которое я не испытывала лет с восемнадцати — томление. Я знала, что причина тому одиночество. Но мне не хотелось, сейчас, когда я была точно льдинка, плавиться от желания его ощутить, которое меня бесило своей неконтролируемостью! При наличии всего двух мужчин, с которыми у меня были серьезные отношения, да и несерьезные тоже, я начинала считать себя какой-то затасканной игрушкой. Алла очень хорошо вправила мне мозг за последние полгода.
Вызов шел и шел, парок клубился над обжигающей чашечкой. А за окном повалил снег, настоящий снег. Огромные и все же легкие, белые хлопья кружились в танце. Нейтис был полностью искусственным, даже погоду тут делали те, кто обладал мозгом и руками. Забавно! Можно летать со сверхсветовой скоростью, можно управлять погодой, можно владеть магией, можно быть очень умным и очень богатым, но от разочарований не спасет ничто. Уитриманка, которой так нравился Грег, так и живет одна, а сами «качки» вернулись на Шитор, устав, наверное, бороться за место под звездами, а может, поняв, что нет смысла биться за все это, когда можно прекрасно жить там, где ты действительно нужен.
Теперь, спустя столько времени, я понимала, что надо было всеми силами уходить от Ниира раньше, гораздо раньше. Чтобы не привязываться к сильной личности, для которой я была лишь постельной составляющей. Так получилось, что по какому-то физиологическому стечению обстоятельств ему было со мной в сексуальном плане хорошо. Но он не любил, уж тем более не уважал, просто насыщался. Да и о какой любви идет речь? Никогда не пошел бы он на обнародование наших отношений. Это сделало бы его белой вороной. Как и в случае с Каро. Но среди корван все-таки встречались все чаще те, кто вступал в брак с людьми. Уитриманы были слишком консервативны.
А еще, я была уверена, что Ниир выберется. Он все же не пешка. Не дадут такому сильному представителю расы сгинуть. Амир тоже верил в это.
Система оповестила о прибытии посетителя.
— Статус? — тихо прошептала я.
— Сир Солии.
Я обвила остывающую чашечку, согревая пальцы, и отвернулась к окну. Он ушел через пять минут, а я отправилась спать, вздохнув спокойно.
Алдор Трум.
Пустая бутылка из-под виски, описав красивую дугу, вращаясь, как у заправского жонглера, приземлилась в открытый бокс для отходов.
Импарт передал полный до краев бокал Маркелю, иного друг вот уже который месяц не воспринимал. Хотелось Алдору, чтобы и Стар делал также. Но аркант сидел в кресле, запрокинув голову с прилично отросшими волосами и придерживая руками полный бокал со спиртным уже не первый час, и такое происходило уже не раз. Убивало и злило одновременно его полное безразличие. Обычно глава отряда пугал таким выражением лишь в моменты глубокой задумчивости. Ныне же он постоянно пребывал в этом состоянии. Алдор признавался сам себе, что не любил еще так женщину, чтобы понять друзей в полной мере. Разумеется, он знал Риву и Настю, по последней, как оказалось, сохнет Марк. И Алдору было бесконечно жаль потерять этих прекрасных представительниц женского пола и приличных магов. Но… Он мог понять то, как убивается Маркель по Насте: тот пил и спал, чередуя сии действия. Но за Стара импарт боялся. Оружейник всегда был основой команды, ее стрежнем, он принимал решения, он брал на себя ответственность. Но сейчас Стар был похож на сломленное ураганом дерево, несколько корней все еще давали ему пищу, чтобы жить. Хотя, не жить — существовать скорее. Разве это жизнь?
— Стар, — позвал импарт друга.
Аркант повернул голову. Лучше бы он этого не делал, его хотелось встряхнуть, ударить, в конце концов.
— А ты не считаешь, что их подставили?
— Это разве важно теперь? — ответил аркант, не меняя позы.
— Важно! Завтра на их месте окажутся другие, и их уничтожат точно также. Не много ли раз слово «секретно» мелькало в этой операции?
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю вылезти из вашей скорлупы и начать думать! Разобраться!
— А что мы можем? — подал голос Маркель.
— В данный момент вы оба не можете ничего, потому что сидите в болоте собственных воспоминаний. Девчонок это не вернет. Боеспособность отряда подрывает. А что касается возможностей… Мы — первый ударный. У нас есть друзья, бывшие однокурсники, наставники, ученики, те, кто должен нам и те, кому должны мы. Вы думаете, мы не сможем обойти все это секретное дерьмо.
— Ал, — аркант посмотрел на друга с таким выражением, что тому захотелось испариться. — Если ты не заметил, по ним всадили из флагмана. Не мелочились. Если я полезу, вы можете пострадать. Еще хуже, если они доберутся до наших семей.
— То есть, ты сдаешься?
Стакан врезался в стену за спиной импарта.
— Я ее любил, и она вряд ли была бы «за», если бы все ваши семьи уничтожили, потому что я решил потешить самолюбие, — Стар был в ярости. Кулаки сжались так, что костяшки побелели.
— Извини. Хотя я не понимаю твоей уверенности. Заметь, все пошло в обход Совета. Как думаешь, не захотят ли они заиметь козырь против Стро-ва, если он действовал так, чтобы что-то скрыть?
— Ты слушал Амира про право «клее». И до сих пор уверен, что Верховные не замешаны? — горькая усмешка Стара неприятно холодила спину.
— Это паршиво, когда вместо мести, надо думать о других. Хреново быть тобой!
— Уж поверь, сам не в восторге.
Амир Атолии.
Не привык уитриман себя жалеть, хотя порой очень хотелось. Это опасное чувство позволено было ему только с Иной и только раз, когда он поведал ей правду об отце. Она, как и всякий человек с добрым сердцем, откликнулась на этот грустный рассказ. И в тот день стала тем, с кем легко говорилось обо всем: о будущем, о мечтах, о желаниях, отбирая и очищая их, точно зерна от плевел, от амбиций и шелухи. С ней даже молчать было легко. А потом, она поцеловала, сама! Хотя, что скрывать? Это было ему приятно. Тогда, это была еще не любовь, скорее влюбленность. Юношеская, первая, собственническая.
Когда она решила остаться в УИБе после нападения, и это после того, как он умолял отца помочь, а Амир делал это лишь раз и лишь тогда, чтобы ее под предлогом отсутствия способностей отчислили. Он был в бешенстве, ведь она поставила ему в укор его мечты, заявив, что они к тому и ведут, чтобы отправлять на смерть таких, как она. Амиру очень не хотелось терять что-то необычно теплое, что было между ними, но ее слова задели. Он себя убийцей не считал.
И вот, спустя почти год, когда он, получив одобрение своего первого личного проекта, праздновал победу, пришло ее возбужденное послание. Что-то про «самый-самый». Амир сначала не понял, и лишь позже вспомнил, что раз оговорился про ее творческую жилку Аломади. На этой почве она постаралась восстановить общение, а он пошел на встречу. Но не было больше поцелуев, были разговоры, обсуждения, споры. Она пыталась понять его точку зрению, порой, да, что там порой, часто не одобряла, возмущалась. Но, Амиру казалось, что она делала его чуть лучше, даже не лучше — чище, помогала чувствовать острее, он ведь начинал привыкать, к тому, в чем были схожи животный мир и политика: надо просто вывалиться в грязи, обрасти коркой, чтобы избежать укусов комаров: соперников, конкурентов, глупцов, и уколов совести и чувства справедливости, которое в нем еще не умерло. Это чувство иногда больно прихватывало, заставляя Амира совсем в другом свете видел «свой» мир, где все продаются и покупаются, где интересы миллиардов противостоят желаниям кучки и часто проигрывают последним, даже не осознающим этого.
В какой-то момент он обнаружил, что Ина стала ему необходима, как воздух. Он поймал себя на том, что ждет сообщений, редких встреч, думает о будущем с ней. Но тут отцу приспичило затащить непризнанного сына в высший круг.
Женитьба. Одари — женщина со статусом, считавшая свое тело божественным, свой ум острым, свое положение таковым, что имела права решать судьбы других. Амир готов был подписать контракт, по которому она получала статус жены и получала ребенка — официального наследника, а он с помощью ее положения шел выше, увеличивая предоставленный капитал и усиливая ее род, соглашаясь на ее внебрачные отношения. Она же принимала условия, где в его жизни была Ина, постель делилась только с ней, без огласки отношений, как и то, что часть имущества отходила его человечке и их будущим детям, которым, к сожалению, по «родовым» законам не придется быть признанными отцом официально. Но Одари оказалась той еще собственницей, ей нужна была полная отдача, полное подчинение. Неофициальная Ина для нее была костью в горле. Помнится, отец рассказывал ему, что у него были те же проблемы с матерью Солии.
Глаза его девочки после их встречи он запомнил навсегда, они были полные не сочетаемых вещей — боли, пустоты и дикой усталости. И ее слова, что ей все равно… Он тогда точно рухнул в пропасть, осознав, что слишком долго ждал, слишком долго думал. Слишком боялся услышать, что она не пойдет с ним одной дорогой. И боялся оправдано, она не понимала, что больше чем «гражданской» женой, она стать не сможет, она будет любимой и единственной, но незаконной.