— Амир, можно войти?
— Да.
В кабинет тихо скользнула Наори, уитриманка, одна из работников юридического отдела отца.
— Вот то, что вы просили. Вы же понимаете, сведения негласные!
Амир кивнул, девушка же протянула симкол и, чуть поклонившись, удалилась.
Отчет вспыхнул, пробегая рябью серых переливов. Сердце даже не екнуло. Он сделает любовницу женой — мученицей, и с этим поможет Икрис. Есть у него прекрасный экспериментальный образец, который он так мечтал опробовать на ком-то, а комната правосудия следов не оставит.
Мигнул и погас, переданный Наори отчет, датированный вчерашним числом, о переводе на имя Эдиты Ру-э пятиста тысяч рю с засекреченного счета. А уж если банковские друзья Наори «не увидели», откуда пришли деньги, значит, тот, кто перевел их, имеет доступ к маячкам на счета, и он явно не ниже чем в должности прокурора. Конечно, за переданную информацию ей заплатил совсем другой клиент.
Но еще важнее было короткое сообщение «Согласен» с подписью «Стар».
Дит.
Космовокзал был запружен представителями всех рас. Я уже зарегистрировалась на рейс, но время оставалось и, решив перекусить, потопала в маленькую кафешку.
— Сира Ру-э.
Я удивленно обернулась и узрела племянника Советника. Молодой уитриман был в длинном черном пальто, блистая жемчугом волос, он осунулся, и угловатость, присущая его расе, стала видна еще сильнее.
— Сир Атолии. Добрый день.
— Хотел вас проводить, улыбнулся чуть натянуто Амир.
Я захлопала глазами.
— Вы ведь с дядей были близки, а при нынешних обстоятельствах трудно было ожидать, что вы передадите мне то, что содержалось на симколах безвозмездно.
— Я — не сторонник такой коммерции, сир Атолии. И я… Ниир доверил мне эти сведения, я бы не хотела пренебречь его доверием, как я и говорила.
— У вас есть время до отлета?
— Да, еще почти два часа.
— Не хотите по чашечке кофе выпить?
— Как раз собиралась.
Мы зашли в дорогое кофе для ВИП-персон, Амир настоял. Я не возражала, желание поесть уже испарилось, а чашка кофе не так и дорога.
Мы сделали заказ, и я, извинившись, пошла в дамскую комнату, а когда вернулась, чашечки уже дымились, источая божественный аромат, и фруктовое пирожное, будучи произведением кондитерского искусства, так и желало оказаться на языке.
Амир завел разговор об УИБе, в котором он, как оказалось, учился целых два курса, он даже знал Леджа. Я опять чуть не разревелась, но мир вдруг стал каким-то до безумия большим и страшным, сердце заколотилось, в голове роились назойливыми мухами мысли, одна бредовее другой. Я засекла лишь момент, когда начала падать, и протянутые руки уитримана, правда, он не успел подхватить, а может, и не захотел, уж больно злыми показались синие глаза.
Зал Совета Федерации походил на огромный атриум, убранный красным и черным. Гигантский потолок транслировал нейтисское небо в ярких лучах звезды, тонувшие в облаках верхушки ближайших небоскребов, поблескивающие флаеры вдалеке, спешащие по своим маленьким делам.
А тут, в «сердце» целой галактики, вершились дела большие. В вихре длинных красных одежд отделанных золотом, мигавших текстов, тихих разговоров на ушко, хитрых прищуров, незаметных жестов, которые могли дать добро миллиардам, или отказать им же в милости.
Двести десять балконов советников по кругу в пять рядов. Когда появлялась новая планета, увеличивающая число этих сосредоточий желаний и проблем огромного количества граждан Федерации, здание увеличивалось на этаж, правда эта новая планета имела право лишь совещательного голоса, пока ей не «справляли» официальное пятидесятилетие в Совете.
Внизу, в партере, сидели те, кто не относился к «повеливающим», но имел право должности, право богатства, право связей, право знаний, присутствовать на заседаниях: военные, прокуроры, судьи, консультанты, промышленники, предприниматели, общественные деятели.
В центре же, в круге света, располагалось место Председателя Совета Федерации — ныне сия функция была возложена на уважаемого Советника от Астириана, корван, Адоло Артана.
Я сидела на одном из балконов рядом с Амиром и размышляла над самым важным вопросом в жизни. Как долго можно не моргать? Силишься-силишься, а все равно больше минуты не выходит. Особенно, если смотреть на Ниира, стоявшего в центре круга света. Неприятно становится, и все плывет. Голова кружилась от небывалой легкости и в тоже время, чтобы держать ее вертикально, требовались огромные усилия, как будто весила она целую тонну.
Совсем не помню утро. А что было утром? А нет! Помню! Я проснулась, и голос сказал мне, что если я смогу защитить Ниира — мой брат вернется. Он куда-то пропал! Если я защитю… Нет, защищу… Интересно, а как правильно?
А вдруг Ледж разлюбил пироги с мясом? Быть не может, не разлюбил! А они у меня получаются даже лучше, чем у мамы. Как домой хочется с Леджем! Чего же так долго? Эй, шепот, долго еще? Когда уже спасать? Нам еще домой с Леджем лететь! А зачем лететь? Может мы уже дома?
— Представленные доказательства неоспоримы. Ниир Атолии. Вы признаетесь виновным в разглашении государственной тайны, хищении в особо крупных размерах. Приговариваетесь к…
«Если поможешь Нииру — твой брат вернется!» — проснулся шепот.
Неужели?! Наконец-то!
— …к лишению всех должностей и званий, всего имущества, права жить на обжитой планете, права видеться с родными и ссылке на тяжело-осваиваемую планету! — голос Председателя Совета разнесся по залу.
Амир вздрогнул и, резко встав с кресла, начал спускаться в зал по образовавшейся лестнице, ведя меня за руку. Я послушно шла следом, и почему-то была абсолютно уверена, что на нас никто не смотрит, и с легким сердцем показала язык Советнику от Стимба, чей балкон был не так далеко от нашего, скорчив смешную рожицу. Этот гад вечно придумывал какую-нибудь процессуальную гадость, которую весьма успешно проталкивал, вредившую всем, кроме адвокатов!
Сын Советника замер возле одного из кресел с высокой спинкой в партере. Сидевший в нем меня со своего места видеть не мог, как и я его, впрочем.
Чушь! Амир — не сын Ниира? Или сын? Они так похожи! У всех сыновей Ниира жемчужные волосы. Стоп! Какие жемчужные?! Аторин — не его сын. Солии. У него даже фамилия другая. И возраст. И он сладкий. На вкус, как мед! А я люблю мед!
Амир протянул ладонь, и в неё блестящей каплей упала гладкая поверхность симкола. Он, выпустив мою ладонь, перекинул ее в другую руку, и вытянул в мою сторону.
«Спаси Ниира — спасешь брата!»
Да, точно, вот оно! Я прошла мимо Амира, взяв из протянутой руки симкол, и почти побежала в центр зала, подгоняемая шепотом. Быстро-быстро, как велел голос! Эх, Ледж, ты обещал больше не поджигать мамину гостиную! Ты поклялся!
Мне показалось, что передавший Амиру симкол, вскочил со своего места, отшвырнув Советникова зама, попытался ухватить меня за руку, но не успел, щит окружавший главу Совета, приговоренного и стражу, сомкнулся за моей спиной. Здесь, в круге было тихо, никаких внешних звуков, только хриплое дыхание Атолии, он уже на коленях со склоненной головой.
«Спаси Ниира — спасешь брата!»
Да спасу, спасу. Заладил!
— Я прошу слова! — голос мой отразился от стен и побежал волнами по огромному залу, те, кто был за стеной, меня прекрасно слышали.
Ниир вскинулся и впился в меня безумным взглядом.
— Не смей, не смей, не смей! — шепот, это все что могло выдать его горло, скованное ошейником приговоренного. Он дернулся мне на встречу, но двое квадри удержали.
Странно, я знаю его, я чувствую это. Он соленый на вкус. Он для меня был дорог? Или до сих пор дорог?
— Кто вы? — Адоло Артан был при ближайшем рассмотрении гораздо старше и суровее. И, кажется, он был сильно расстроен.
— Меня зовут Эдита… Атолии, — датчик мигнул в подтверждение слов. — И у меня есть доказательства невиновности моего мужа!
— На заявленных сведениях должен присутствовать с учетом обвинений гриф секретности, к которым вы не допущены, — мужчина пристально изучал мою скромную персону.
— Да, он там есть, — я улыбнулась, а Ниир рядом захрипел.
— Перекрыть доступ журналистам, прекратить трансляцию. Слушание объявляется закрытым до вынесения решения! — кажется, уважаемый сир Артан был в панике. — Как вы добыли сведения? — прошипел мужчина через минуту.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
— Кто продал вам сведения? — рявкнул корван.
— Вы же понимаете, то, что симколе, стоит много выше возможностей любого Советника, — повторяла я за «шепотом». — Всех Советников, кроме Верховных! Тот, кто передал информацию, не нуждается в деньгах. Он не хотел, чтобы над Нииром Атолии учинили показательную расправу, хотел навредить его врагам, и своим, хотел показать, что есть силы, способные противостоять Верховной власти, если она попирает закон, которому должна подчиняться.
Сир Артан сузил глаза, создав целый веер морщинок в их уголках.
— Вы понимаете, на что идете? Незаконное получение сведений составляющих государственную, коммерческую или личную тайны для того, кто не имеет к ней доступа, а вы не имеете, очень жестко наказывается. Для вас это смерть, сира Атолии. Несмотря не то, что этим возможно вы выведете на чистую воду, — он кашлянул, — кого-то из Верховных Советников. Вы также совершили преступление!
Конечно, понимаю! Леджа же спасаю! Смерть? Погодите-ка, а что такое смерть?
— Будущее миллиардов важнее жизни одного.
Мне жутко надоел этот шепот, и я подчинилась ему беспрекословно. Если подчиняешь, он замолкает, а тишина так сладостна.
Скорей бы Ледж был рядом. А брат знает, что такое смерть? Надо будет спросить, как увижу!
Симкол замигал крохотным зеленым диодом, и первый же текст вызвал беззвучный взрыв в зале Совета. Я бы лучше его послушала, чем этот назойливый шепот. А дальше шли, текли, ползли тысячи часов. Приходили и исчезали воспоминания, где Ледж бежал мне на встречу, неся в руках грязного кота, где у него впервые в кулачке зарождается огонь, где мама печет на кухне пирог, радостно докладывая об успехах внука, где я обнимаю оболтуса, после захвата УИБа и даю ему хороший подзатыльник, под смех Каро. А кто такой Каро? Почему-то вспомнился Аторин, он когда зол — красивый. Он же лапал меня на кухне и советовал никуда не лезть. А еще Ниир. От него привкус был горько-