— А кто выбил? Белые или красные?
— Да какая разница… Кто первый на конезавод войдёт, того и лошади… Красные, конечно, у помещиков всё реквизировали. Кто тогда будет разбираться, племенная она или… сабли в золотых ножнах, какого-нибудь Богдана Хмельницкого, из музея — всё в ход шло…
— Да, тебе сабли! Это ж надо было додуматься! серебряной ложкой ядохимикаты мешать, что она вся разъелась. Ты не мог другую взять? — вмешивается бабушка, она уже съела картошку и наливает чай, вчерашний и жидкий… цвета… ну, чуть жёлтенького — светлее, чем газировка. — Ухватил первую попавшую. Ни о чём не думаешь!
— Я взял, думаю, — старая какая-то.
— Дом Советов!
— Ну, ладно… Ты, Миша, чем будешь заниматься?..
И начинается постановка задач. Как в колхозе работникам.
Дедушка и бабушка вместе работали в колхозе. Дедушка заведующим свинофермой, а бабушка была у него начальником — главным зоотехником района. Но она, как говорит дедушка, ничего не делала, а только писала бумажки. Это тогда она составляла планы и спускала их дедушке, и он к ним привык, и теперь сам всё планирует у себя в огороде.
Сапать можно разными способами. Дедушка сапает вперёд и всё следом затаптывает. Мише не нравится затаптывать свою работу — хоть дедушка и говорит, что это большой роли не играет, а в земле всё равно происходит циркуляция, — но некрасиво.
Бабушка, мама, тётя Вета (мама Никиты) и все вообще женщины сапают назад — по рядку отступая. По-бабьи — называет этот метод дедушка. Так неудобно. Миша придумал свой метод. Он сапает, как дедушка, вперёд, но небольшими участками (пока можно не затаптывать взрыхленное), переступает, и снова участок вперед, а под собой аккуратненько взрыхливает землю. Так интересней и вообще быстро получается.
Можно ещё халтурить, — так они копают в школе, чтоб быстрее и отвязались — сапать реже, а вырытую землю отбрасывать на невзрыхленную. Но так Миша не любит. Да и дедушку не проведёшь — он же не Жанна Савельевна. А Никита сапает по-бабьи — пятится назад.
Уже жарко, и пот льётся под футболками, но ребята не замечают этого. Если б взрослые постоянно не твердили, что жара, что нужно днём уходить в дом и что можно получить солнечный удар, то Миша и не знал бы, что жарко.
Никита бьёт ряд с другой стороны, через дорожку. Его не видно за шпалерами винограда, а только слышен стук его сапки.
Миша далеко уже вырвался вперед. Молотит сапкой — главное, корни винограда не повредить. Это прополка обычная. Взрыхливается земля, и уничтожается бурьян-лобода,[33] щир и другая трава менее интересная.
Лобода и щир вырастают в красивые кусты. Если их вовремя не вырвать, они могут вымахать в Мишин рост — в Никитин точно. Возле милиции, в центре, даже есть клумба с лободой — дедушка говорит, что это от безобразия и оттого, что милиция сильно загружена поиском преступников. Мама говорит, что лобода — это неправильно, а правильно — лебеда. Но ничего это не неправильно, а просто по-украински.
Стал Миша, огляделся. За сеткой в соседнем огороде Петрович тоже что-то возится себе. У него виноград — «Лидия». Пакость — мелкий и невкусный, на вино. «Муторное это дело, виноград», — говорит… Это он маме говорил как-то, а сам Миша с соседями не общается — хмурые они все какие-то, не приветливые, и Миша их стесняется.
Петрович, как всегда, в тельняшке расхаживает, поднял таз и поплёлся к себе в дом. Всё — поработал на сегодня! Смешной этот Петрович.
Пока Миша добирался до конца ряда, солнце набирало жар и ползло в небе. Теперь солнце висит над его спиной, немного сбоку, и Миша выбивает в земле свою расплывчатую тень, — как раз под правую руку она — удобно. Но за тенью не угонишься — двигаешься же сам, не стоишь на месте. Сейчас ещё нет двенадцати — его дедушка научил определять время по солнцу. Дедушка — самый умный и добрый человек!
Когда дедушка завёл одного Лахно (и фамилия противная — как Махно) в сад и всё ему показал (он всем всё показывает) — где какой виноград самый у него лучший посажен, а тот ночью залез и всё самое лучшее выкопал. А потом приходит — как ни в чём не бывало.
Дедушка всё равно его пустил и снова всё рассказывал и показывал. Бабушка говорит: «Зачем ты принимаешь этого подлеца!?» А дедушка говорит: «Да почему подлеца? Человек просто не подумал». И правильно, Миша сам знает, что, если хорошо подумать, никогда не захочется украсть.
— Эй! Никита! Как ты там? Устал?
— Неет. Просто отдыхаю.
— Сейчас я свой ряд закончу и к тебе приду на помощь.
Миша остановился, размазал по лицу пот, сорвал бобку винограда. Зелёный ещё, кислятина — «Кардинал». И опрысканный. Выплюнул. Надоело уже сапать до чёртиков! Но немного уже осталось. Потом дедушка другой план придумает. И чего это бабушка на обед не кричит?.. Рано ещё… Вдруг что-то налетело, взвилось у ног, навалилось на грудь мохнатое, дышит. Полкан!
Пёс отцепился от цепи, проскакал по грядке с синенькими[34] и перцами (скандал будет!) и в три прыжка налетел на Мишу. И теперь они обнимаются, и Миша его гладит.
— Ну, ну… Не прыгай!
Но Полкан всё равно прыгает от радости и топчет всё вокруг и Мишину работу.
Это большой пёс — почти как овчарка, только уши у него висят и он бурый. Умный и злой, но своих никогда не трогает и больше всего любит Мишу. Никиту, вообще-то, он цапнул раз за палец. Но Никита просто его сам боится. А с ним построже нужно. Это же собака!
Миша ухватил Полкана за ошейник и повёл привязывать. По пути заглянул в нутрииную клетку, — попрятались нутрии, спят, что ли?.. Одна Ночка, вечно голодная, грызёт палку, — они её в своё общество не принимают — тоже у них всё, как у людей.
— Гав!
— Вечером будешь, Полкан, гулять, разгавкался тут!
— Гав, гав.
— Будто ты сам не знаешь?.. Не дай бог ещё бабушка перцы увидит твои. Ух, и влетит тебе!
Понятливый пёс поджал уши и легко согласился на пристёгивание к цепи. Миша сразу отскочил от него, а Полкан бросился на всю длину цепи, проверяя её прочность, — раз, другой, зевнул и улёгся в холодок.[35]
Дедушка идёт мимо с ведром гравия — сажает за малиной новый куст винограда.
— Что, сорвался, Миша?
— Ага. И перцы потоптал.
— Ты, Миша, возьми сейчас и аккуратно там сапкой скрой следы преступления, а то будет всем нам на орехи.
— Сейчас. А вы что делаете?
— Сажаю «Надежду». Вы уже кончили там с Никитой?
— Нет ещё.
— Дедушка, в сад ещё одну собаку надо, чтоб виноград не воровали…
— Миша, дети! Обед!..
Радостный Миша, позабыв об устранении следов собачьего преступления, взбежал по ступенькам в дом, а дедушка прибавил шаг, чтоб побыстрей отнести ведро, и ничего не ответил Мише про ещё одну собаку.
Эскадрилья «Де Хэ вил ендов» сметена ударом фугасных бомб. На пригорке разворочены и отброшены орудия зенитной батареи. Уцелевшие зенитчики, пригибаясь, бегут ко второй линии окопов. Кусок обшивки, вырванный из фюзеляжа, кружится в воздухе и падает на распаханную воронками взлётно-посадочную полосу.
На смену бомбардировщикам приходит тяжёлая артиллерия — обе линии окопов превращаются в мелкие бугорки. Прямым попаданием разбит блиндаж, и пехотная рота порвана в клочья. Уничтожена батарея мортир,[36] снаряды ложатся возле НП, попадают в медпункт и разносят повозку с доктором-китайцем.
Грохот канонады стих внезапно, и мёртвая тишина застыла над дымящимися воронками. На позициях нет ничего живого, и только два танкиста из врытого по башню танка катаются по земле, сбивая пламя на загоревшихся комбинезонах.
Но вот в разрушенных окопах зашевелилось, задвигалось, места убитых и раненых занимают пехотинцы, укрывавшиеся в блиндажах, на флангах устанавливают два станковых пулемёта. Разобравшиеся по ячейкам стрелки выставляют дальность на прицелах винтовок, выкладывают на берму бутылки с горючей смесью.
Спадает завеса пыли и дыма, а за ней уже слышен гул моторов и топот копыт. На ожившие окопы за шестью танками Второй танковой бригады прорыва идёт Первый гвардейский казачий полк. Три его сотни (гнедая, караковая и рыжая) рысью несутся вперёд плотной единой массой.
В горлышке фольварка конница не может развернуться в лаву. Два станковых пулемёта тут же отсекают её от танков. Под пятью вырвавшимися вперёд всадниками падают лошади, два всадника вылетают из сёдел. Лошадь под бравым сотником встала на дыбы, и сотник еле удерживается в седле.
Казаки спешились, залегли, закрывшись уложенными на землю лошадьми, открыли огонь из карабинов и льюисов;[37] а два тяжёлых танка при поддержке четырёх лёгких ползут вперёд. Стрельбой с остановок танки пытаются уничтожить две конные артупряжки, подлетевшие из тыла. Орудия разворачиваются под разрывы снарядов, ведут меткий огонь. Два тяжёлых танка вспыхивают одновременно, но сметены и расчёты храбрых артиллеристов.
Лёгкие танки напоролись на мины. В тяжёлом танке сдетонировали боеприпасы. Страшный взрыв рванул в клочья его корпус, взлетела башня, повертелась в небе и рухнула в окоп, задавив сапёра-резервиста. Единственный лёгкий танк, обогнув подбитые машины, пробрался через минное поле, ворвался на насыпь и стал утюжить гусеницами траншею.
А за дымом, тянувшимся от пяти подбитых танков, за залёгшей с лошадьми казачьей кавалерией, уже надвигались пехотные цепи. В первой волне шли штрафники; за ними, плотными рядами трёх рот, гренадеры Второго ударного батальона.[38]
Прорвавшийся танк раздавил станковый пулемёт, выбил расчёт второго пулемёта. Сопротивление сломлено, потрескивают только редкие винтовочные выстрелы. Падает, оседая, штрафник в лётном шлемофоне, утыкается в землю второй, с винчестером.