– Тогда договаривай уже. Я все еще не поняла, зачем ты приперся.
– Потому что мне нужно, чтобы ты меня простила. Я скучаю.
От моего сердца откалывается кусок. Как бы сильно я его ни ненавидела, часть меня его ненавидеть отказывается. Часть меня скучает по нашим прогулкам. По его теплым, жадным губам на моих.
Фенн всегда видел меня насквозь. Вот и сейчас.
– Ты тоже по мне скучаешь, – тихо говорит он.
– Нет, – вру я.
Он делает шаг вперед. Я делаю шаг назад.
Пальцы на рукояти биты дрожат, и его голубые глаза тут же это подмечают.
– Положи биту, детка.
В горле застревает всхлип. Кажется, он впервые использовал именно это прозвище, и от моего хрупкого сердца отлетает еще осколок.
– Не называй меня так, – приказываю я.
– Кейс. Положи.
Все еще отказываюсь, но он преодолевает расстояние между нами и выхватывает у меня биту, роняя ее на пол. Его ладони ложатся на мое лицо – мягко, но настойчиво.
– Мне жаль, что я сделал тебе больно, – говорит он, и в его глазах плещется сожаление. – Прости меня.
– Нет.
Он наклоняет голову, миллиметры остаются между нашими губами.
– Пожалуйста, – шепчет он, касаясь их легким поцелуем.
Первым делом мне хочется сопротивляться. Дать ему по яйцам и вышвырнуть в окно. Вместо этого я иду на поводу у слабости. Обхватываю руками его спину, стискиваю толстовку в кулаках, открываю рот, позволяя нашим языкам сплестись.
Ненавижу его за то, что он сделал. Но мое тело все еще скучает по нему. Один только запах его волос в моих легких делает меня счастливее, чем когда-либо за последние дни. Фенн меня заметил только после выпускного, и с тех самых пор я была им одержима. Что-то происходит, когда он касается меня, химическая реакция, подавляющая все остальные мысли, – да они и не нужны. Лишь на секунду. Лишь на один поцелуй.
Самое сложное в злопамятности – это оставаться верной себе, выбирать принцип вместо удовольствия. Когда мы ковыляем к моей кровати, даже думать не могу о том, как это отменяет все, что я говорила до этого. Он хочет меня, я хочу его, и, кажется, мы оба немного ненавидим себя за это.
Толкаю его на матрас, и вот мы уже лежим, и он закидывает мою ногу себе на бедро. У меня вырывается всхлип, когда я чувствую его стояк, доказательство того, как сильно ему нужна. Тяжело дыша, расстегиваю его штаны и запускаю руку под резинку в поисках того, чего я так давно желала. Он плотный и твердый на ощупь.
Мы молчим. Мы оба боимся разрушить чары. Его губы не покидают мои, пока я вожу по нему рукой. Он толкается бедрами мне в руку и вздрагивает, когда я сжимаю его твердое основание.
Просунув руку мне под футболку, Фенн проводит пальцами по обнаженной спине. Наши языки медленно переплетаются. Он стонет мне в губы. Спускается второй рукой вниз и хватает меня за задницу, а его рот перемещается вниз по моей шее, на плечо.
Не могу сопротивляться желанию позволить похоти временно отключить мой мозг. Поставить все мысли на паузу и просто чувствовать его. Притвориться, что все хорошо. Что мы счастливы.
– Скажи, что больше ничего ко мне не чувствуешь, – шепчет он.
Но ему обязательно нужно все испортить.
Мне в вены словно холодной воды впрыснули. Уперевшись обеими руками ему в грудь, я отталкиваю его.
– Все мои чувства к тебе погибли, когда ты предал меня.
Он хмурится, а я распутываю наши ноги и слезаю с кровати. Ему не понять, как я могу одновременно хотеть его и в то же время не желать иметь с ним ничего общего.
Фенн поспешно вскакивает на ноги, ширинка все еще расстегнута, волосы взъерошены от моих пальцев.
– Кейси, пожалуйста.
– Тебе пора.
– Я знаю, что совершил ужасный поступок, но я умоляю тебя. Дай мне шанс. Я все исправлю. Обещаю.
– Есть только один путь заслужить хотя бы шанс на прощение, – напоминаю я ему. – Скажи мне правду. Почему ты это сделал?
Его лицо опять перекашивается от боли, словно этот его секрет становится все более губительным и разрушительным с каждой секундой. Паразит, пожирающий его изнутри.
И все равно он ничего не говорит. Прикусив губу, он мучительно смотрит на меня, чем лишний раз доказывает, что уже давно сделал свой выбор.
И не в мою пользу.
– Иди домой, Фенн. – Я чертовски устало вздыхаю. – И больше не приходи.
Глава 17Фенн
Я едва успел присесть за парту на втором уроке в среду, как меня вдруг вызывают по имени в холл административного здания. В коридоре я равняюсь с Эр Джеем, который идет в том же направлении. Он на ходу ослабляет галстук в зелено-синюю полоску, который я завязал на нем этим утром. Чуть ли не стонет, стягивая с себя чертову штуковину. Клянусь, Эр Джей снимает галстук так же, как девчонки скидывают каблуки после долгого дня.
– Что ты натворил? – требовательно спрашиваю я.
– Я? – Он толкает двойные двери, ведущие во двор. – Я ничего не делал.
Выйдя на прохладный утренний воздух, я вдруг торможу.
– Что? – спрашивает Эр Джей.
– Я только понял… – Подтягиваю ремень сумки повыше на плечо, потому что пробежавший по спине холодок подсказывает, что, может, нам придется бежать. – Если бы это был директор, то он бы вызвал нас к себе в кабинет, а не в холл.
– Если только в холле не ждут копы. Звучит в их стиле.
Черт.
– Это может быть как-то связано с Гейбом? С деньгами, которые ты отправил охраннику в его школе?
– Очень сомневаюсь. – В тоне Эр Джея сквозит уверенность. – Я работаю чисто.
Вздыхаю.
– Длинной дорогой?
– Длинной дорогой, – кивает Эр Джей.
Мы обходим двор по кругу, ближе к задней части административного здания, и рассматриваем главную парковку. Полицейских машин там нет. По крайней мере, очевидных. Но ощущение ловушки меня не покидает.
Эр Джея, видимо, тоже, потому что он бормочет:
– У меня дурное предчувствие.
Мы заходим через заднюю дверь и очень неторопливо идем к холлу. Бесшумно скользя подошвами кроссовок по деревянным полам, мы оба напряжены, словно на нас вот-вот что-то набросится. В этом здании холоднее, чем где-либо на территории. И пахнет тут лучше, но от этого оно кажется еще более зловещим.
Тут меня посещает мысль.
– Это же не может быть из-за того, что я ночью ходил к Кейси, правда?
– Стой, серьезно? – Остановившись, Эр Джей отталкивает меня в углубление в стене. – Что ты сделал?
– Ничего. Залез через окно…
– Фенн.
– Она меня впустила, – защищаюсь я. – Мы поспорили. Потом вроде как поцеловались. Короче, все пошло не по плану, и она меня выгнала.
– Чтоб меня. – На секунду кажется, что он сейчас меня ударит. Вместо этого он только скрипит зубами и выглядывает за угол. – Если она рассказала Слоан или ее отец заметил, как ты уходишь… – Он нервно замолкает. – Тебя могут арестовать.
– А ты тогда зачем?
– Может, хотят расспросить меня про запись из лодочного сарая и как я ее достал.
Черт. Пару секунд я серьезно думаю, не стоит ли сбежать. Короткий, но яркий монтаж моей жизни в качестве беглеца от закона проматывается в голове – выглядит не так красиво, как в кино. Потом я думаю о Гейбе, который понятия не имеет, что происходит с тех пор, как он ушел из Сэндовера. О том, сколько я еще не знаю о той ночи.
Почему он до сих пор ничего не ответил Лукасу, чтоб его? Я пока так и не нашел своих путей связаться с ним самостоятельно, а значит, все зависит от его ответа брату. Не думаю, что он упомянет там что-то криминальное, но я знаю Гейба Киприана как свои пять пальцев. Если Лукас решит показать мне сообщение Гейба – а он покажет, он же не мудак, – то мне остается только молиться, что Гейб впишет туда какой-нибудь намек, который пойму только я.
– Пошли, – говорю я Эр Джею. – Если меня повяжут, заложишь мои часы, будешь вытаскивать.
Путь по широкому коридору чем-то странно напоминает то, как меня катили в операционную на удаление миндалин. Я был жутко напуган и только старался не плакать, прикусывая язык, потому что мама сказала быть сильным. Тогда я чувствовал себя очень взрослым, смотрящим в лицо собственной судьбе.
Пожалуй, я бы даже смог отсидеть. Просто не отсвечивать и заплатить самому бешеному психу на территории, чтобы охранял меня. Богатым быть полезно.
Но когда мы заворачиваем за угол, мне словно камень в желудок падает.
– Я передумал, – говорю я Эр Джею. – Все-таки сбегу.
– Трус.
Перед портретом на стене стоят Дэвид и мама Эр Джея, неловко притворяясь, будто любуются искусством. Мишель одета в длинное платье-свитер в рубчик, обтягивающее ее тело, как дорогая перчатка. Отрицать не буду, мама Эр Джея горяча. У нее сияющие каштановые волосы, которые она носит распущенными, большие каре-зеленые глаза и идеальная арка купидона на верхней губе. Как-то читал, что это якобы признак наивысшей красоты или вроде того. Но я уверен, что если папа и женился на ней за какую-то часть тела, то точно за задницу.
– Чел, – угрожающе говорит Эр Джей. – Хватит пялиться на мою маму.
– Вон они, Дэвид, – говорит Мишель, тронув его за плечо, и машет нам рукой. – Ну же, обнимите нас, мальчики.
Ага. Я пас. Кажется, последний раз я обнимал отца на похоронах мамы.
Эр Джей послушно идет к маме, которая крепко стискивает его со словами:
– Ах, милый, как же я рада тебя видеть. Я так по тебе скучала.
Мы с папой молча стоим и наблюдаем за воссоединением матери и сына. Он достает руку из кармана шерстяных брюк и протягивает мне, но я только смотрю на нее и не пожимаю.
– Вы что тут делаете? – спрашиваю я.
– Решили устроить вам сюрприз, – отвечает Мишель с сияющей улыбкой. Отпустив Эр Джея, она делает шаг ко мне, словно тоже хочет обнять, но останавливается, заметив мое лицо. – Рада видеть тебя, Фенн.
– Ага. И я вас. – Мы оба знаем, что это ложь. Но отцу я могу грубить сколько угодно, а вот с Мишель так себя вести не хочется. Она-то мне ничего не сделала.
– До Дня благодарения