– Мне кажется, ты не до конца понимаешь серьезность ситуации.
Наконец до нее доходит, и она закрывает крышку ноутбука.
– Может, если бы мы больше времени проводили вместе…
– А я что тут делаю?
– Ты очень много последнее время говоришь о Слоан. Я бы даже сказала, постоянно.
– Уж прости, что не могу прикинуться, будто меня интересует география Лондона.
Ами закатывает глаза.
– Нам необязательно говорить о Лондоне. Или вообще о чем-либо.
Она наклоняется поцеловать меня, и в ноздри бьет удушающий запах клея. Заставив себя не дышать носом, я пытаюсь не обращать внимания на липкость ее кожи на моем подбородке. Клянусь, большинство всей этой косметики, которой девчонки мажутся, им только вредит.
И тем не менее, когда она опускает руку и гладит меня сквозь джинсы, я отгоняю эти мысли прочь и позволяю стащить с себя футболку. Она отбрасывает в сторону и свою. На ней оказывается мой любимый лифчик, что я очень даже ценю. Он белый с красной оборкой и очень аппетитно поддерживает ее грудь.
Как бы она ни действовала порой на нервы, Ами – классная девчонка. И у нее отпадные сиськи. Когда я впервые запустил руку ей под футболку на танцевальном концерте ее сестры, то чуть не спустил прямо в штаны оттого, какая она была мягкая и тяжелая.
Запустив пальцы в одну из чашечек, я стягиваю ее вниз, обнажая маленький розовый сосок, и прихватываю его пальцами, пока Ами спускается ниже по моему телу, расстегивает ширинку и сжимает в руке мой член. Взглянув на меня сквозь густые ресницы, она закидывает русые волосы за плечо и облизывает кончик пениса.
Удовольствие волной взбирается по позвоночнику, и я закрываю глаза. По какой-то отвратительной причине под веками тут же всплывает видение того, как Слоан отсасывает Эр Джею. Ладно Дюк, мы хотя бы знали, где он бывал. А новенький сам признался, что его мотало по всей стране. Интересно, Слоан хоть отправила его провериться на всякое?
– Так нормально? – спрашивает Ами, двигая рукой. – Или лучше что-то еще?
Только сейчас понимаю, что она этим занимается уже минуту, а у меня встал спасибо если наполовину.
– Нет, все в порядке. Чуть побольше языка.
Ами обычно делает первоклассный минет. Ей это нравится. Так что пытаюсь сосредоточиться, сжимая ее грудь и щипля напряженные соски. Но как бы она ни старалась, в полный рост я встать не могу. В конце концов, она садится и с раздраженным вздохом трясет уставшей рукой.
– Прости, – говорю я. – Устал, наверное. Плавание измотало.
Она смотрит на меня, наклонив голову набок, пока я убираю член обратно в джинсы.
– Плавание, – с сомнением повторяет она. – Или… есть другой вариант… – Она разгневанно фыркает. – Дело в Слоан.
Я напрягаюсь.
– Это еще почему?
– Потому что ты больше ни о чем другом не говоришь вообще, Сайлас. – Скорчив рожу, Ами издевательски изображает карикатуру на меня – «Слоан на меня злится. Слоан ведет себя как сучка. У Слоан новый парень».
– Думаю, мне стоит обидеться на такой портрет.
Спрыгнув с кровати, она подбирает свою футболку с пола.
– Серьезно, ты ей практически одержим. И мне это не нравится.
– Да что за бред ты несешь.
Голос Ами становится острее.
– Так значит, ты на нее не запал?
Уже второй раз в критический момент очень важного разговора, как полный идиот, медлю слишком долго.
На лице моей девушки проступает шок.
– О боже мой.
– Ами, погоди. Все совсем не так.
Она уже не слушает мои вялые возражения, и на ее глаза наворачиваются слезы.
– Я ведь, кажется, знала, даже когда мы начали встречаться. – Ее нижняя губа ходит ходуном, и она вонзает в нее зубы. – Но я так тебя хотела, что подумала, ну, в какой-то момент я понравлюсь тебе настолько, что ты забудешь про нее. – Коротко и глухо втянув воздух, Ами утирает щеки. – Делала все, что могла, чтобы быть именно той, какая тебе была нужна, но ничего не работало, потому что я ведь вообще никогда тебе не нравилась, так? Ты был не способен меня полюбить. – Тишину комнаты прорезает сдавленный всхлип. – Ты просто убивал время, пока Слоан не освободится.
– Ами…
– Я была к тебе добрее, чем ты заслуживал, – говорит она, и по щекам девушки катятся слезы. – Плохой ты человек, Сайлас.
– Ой, да ладно тебе. Раздуваешь из мухи слона. Не запал я на Слоан, – бормочу, наконец выдавив из себя отрицание.
– Не верю.
– Но это правда. – Вру.
– Да пошел ты, Сайлас. – Она поворачивается ко мне напряженной спиной. – Все кончено. Уходи.
Инстинкт говорит мне остаться. Убеждать ее всю ночь в обратном, пока она не оттает. Ее неуверенность в себе уже не первый раз сносит ей крышу – я знаю правильное количество добрых слов и тихих обещаний, и мы это переживем. Но, поднимаясь с кровати и надевая футболку, я понимаю, что мне плевать. Эти отношения выпили достаточно крови. Больше нет сил париться.
Блин, да она, пожалуй, делает мне одолжение. Не придется придумывать убедительную речь для расставания.
– Прости, – говорю я, но это лишь наполовину искренне.
А потом беру свои ботинки и выхожу за дверь.
Выйдя из комнаты Ами, я тяжело вздыхаю от облегчения и иду к лестнице. Через половину коридора открывается дверь, и меня встречает знакомое лицо. Смуглая кожа, янтарные глаза.
Мила Уитлок.
До аварии Кейси Мила была лучшей подругой Слоан. И она горяча. Сейчас на ней короткие шорты и черный спортивный лифчик, выставляющий напоказ ее упругую грудь и сильный пресс. Тело у нее что надо.
По ее лицу медленно расползается веселая усмешка, когда она замечает меня с ботинками в руках.
– Повеселился? – спрашивает она.
Пожимаю плечами.
– Кажется, меня только что бросили.
Мира смеется мне в лицо.
– И хорошо. Ей давно было пора постоять за себя.
– Ага, спасибо за поддержку.
– Извиняться не буду. – Фигуристая брюнетка машет мне через плечо и удаляется, покачивая бедрами. – Сладких снов, Сайлас.
Глава 20Кейси
Самое забавное в католической школе то, что большинство из нас даже не католики. Родители запихивают детей сюда ради дисциплины и якобы «углубленного» образования. Ради святости и чистоты школы, в которой есть только девочки. В моем случае причиной было главным образом расположение, спасибо папиной работе, что привязала нас к Сэндоверу и его ближайшим окрестностям. Но есть тут и девочки из действительно религиозных семей. Так получаются люди вроде Жасмин. Ее верующие родители – иммигранты, живущие американской мечтой, и свою дочь они отправили в дорогую частную школу ради укрепления ее веры и доброго, благодетельного характера.
Пока что получается не очень.
Жасмин теперь сидит рядом со мной. С тех пор как я на прошлой неделе огрызнулась на Энзли в коридоре, она твердо решила, что нам самой судьбой предначертано стать подругами, сказала мне звать ее «Жас» и теперь постоянно тусуется со мной в школе. Я пока так и не поняла, что думать, но с ней определенно весело. Жасмин мастер сарказма. Остроумна. Ее главная цель в жизни – стать актрисой, что убивает ее родителей. Они-то хотели послушную религиозную девочку, которая найдет себе достойную работу и мужа, а вместо этого получили полную противоположность. Жас утверждает, что после выпуска переедет в Нью-Йорк или Лос-Анджелес и никогда не выйдет замуж.
– Привет, – здоровается она, садясь за свою парту. – Как Сильвер?
Поднимаю глаза от конспектов по физике. У нас этим утром контрольная, а я толком не готовилась. Последние несколько дней меня вымотали.
– Жива пока. Каким-то чудом.
Четыре дня назад, когда я притащила домой крольчонка, никто из нас не ожидал, что она доживет даже до утра. Слоан, зная, как быстро я привязываюсь ко всему живому, постоянно напоминает мне, что выживает меньше десяти процентов осиротевших кроликов. Но моя девочка пока что отрицает статистику. Ну, то есть я точно не знаю, девочка ли она. Пока не понять. Я выбрала нейтральное имя, но мне нравится думать, что это девочка.
– Глазки пока не открывала?
Я обеспокоенно прикусываю губу и признаюсь:
– Не-а.
А это значит, что, когда я спасла Сильвер, ей был всего день или два. Крольчата обычно открывают глаза где-то на десятый день. Ее пока остаются закрытыми.
Но она цепляется за жизнь изо всех сил, этого не отнять. Я дважды день кормлю ее заменителем молока для котят через шприц. Слежу, чтобы не случилось обезвоживания и чтобы ей было тепло и удобно в коробке из-под обуви. Но я знаю, что шансов выжить без матери у Сильвер мало.
Сестра Маргарет встает из-за стола и резко хлопает в ладони.
– Тишина, девочки. Джорджия, раздай, пожалуйста, контрольные. Никому пока не переворачивать! – Она указывает на часы над дверью. – До девяти часов карандаш к бумаге не подносить.
– А то не дай бог кто-нибудь начнет на минуту раньше остальных, – тихо бормочет Жас.
Контрольная оказывается легче, чем я ожидала, и я сдаю свой лист сестре за десять минут до конца. А потом мы идем на алгебру, где Жас оставляют после уроков, потому что она радостно сообщает сестре Мэри-Элис, что, если та еще раз ударит ее линейкой по руке, ей придется треснуть ее в ответ. Разъяренная сестра становится краснее, чем пострадавшее запястье Жас, и весь класс тихо смеется в кулаки под ее визгливое «Останетесь после уроков, мисс Рейес!».
Подходит время обеда, и мы вместе идем в столовую. Несколько девушек, одетых по всем правилам, неодобрительно провожают взглядом укороченную юбку Жас. Она даже не замечает их, рассказывая мне про какой-то фильм, который смотрела прошлым вечером.
Больше всего мне в Жасмин нравится то, что ей искренне плевать, что люди о ней думают. Это очень полезное оружие для подростка. На прошлой неделе мы шли по коридору, и какая-то девочка кашлянула слово «шлюха» ей вслед. Даже не моргнув, Жас остановилась у шкафчиков и притворилась расстроенной.
– О нет! – воскликнула она. – Ты что, узнала, что я лишилась девственности в тройничке с двумя двенадцатиклассниками из Балларда? Твоя правда, Марисса, я