– Не драматизируй.
Но все равно часть меня дергается, когда парень подходит и резко достает руку из кармана. Но это не оружие – он кладет на стол рулон купюр, стянутый резинкой, и тихо пододвигает ко мне по столу.
– В следующую пятницу вечером, – говорит он, нервно ерзая, – устраиваю небольшой матч в покер. С твоего разрешения, разумеется. Если хочешь, приходи.
– Да какая мне, блин, разница? – отталкиваю деньги от себя. – Скажи всем, хватит меня спрашивать. Делайте что хотите.
Удивленный, словно это я тут ненормальный, он хмурится и уходит. Деньги остаются передо мной.
– Видишь? – скалюсь ему в спину. – Как со стенкой разговариваю.
– Они думают, ты их проверяешь, – говорит Фенн. – Они запутались.
– Лучше скажи мне, как я буду объяснять полный ящик стодолларовых купюр, когда к нам в дверь постучится ФБР. – Быстро кидаю рулон к себе в сумку, застегиваю ее наглухо и запихиваю под стол. – Или как мне их переубедить. Это уже ни хрена не смешно.
– Мне бы твои проблемы, – бормочет Сайлас себе под нос.
Да он вообще много чего моего хочет.
Фенн кладет вилку и отпивает воды.
– Драться с Дюком было твоей гениальной идеей. Пожинай плоды.
– Сколько раз им говорить, что они теперь свободны? Я не хочу их чертовы откаты.
– Ты здесь всего два месяца и уже решил, что сможешь изменить весь мировой порядок, – раздраженно говорит Фенн. – Чел, это как вторжение США на Восток. Тысяча лет культуры и традиций не рухнут за одну ночь. Не при нашей жизни.
– Ну уж нет.
Я встаю на стул.
– Что ты делаешь? – стонет он. – Сядь, придурок.
– Минуточку внимания, – объявляю я столовой, и в ней повисает настороженная тишина, словно с ними заговорил сам Бог. – Кажется, возникло небольшое недоразумение. До некоторых из вас до сих пор не дошло.
– Чувак, серьезно, – настаивает Фенн. – Завались.
– Старым порядкам конец, – говорю я одноклассникам. – Я объявляю в этом королевстве полную анархию. Никаких лидеров больше нет.
Они все смотрят на меня, замерев. Никаких эмоций в лицах. Потом двери в столовую распахиваются.
– Мистер Шоу. – Мистер Колсон, преподаватель с научной кафедры, хмурится и показывает на пол. – Слезьте оттуда.
Я сажусь, и помещение немедленно возвращается к обычным разговорам.
– Доволен? – Фенн качает головой. – Теперь будут думать, что ты с ума сошел.
А я уже почти и сошел.
В дальнем углу сидит Дюк со своим лакеем Картером. Они оба наблюдают за мной. Картер выглядит так, словно хочет меня убить, а Дюк одновременно и раздражен, и смирился. Знаю, его выводит из себя, что он потерял статус главаря Сэндовера, но то, как легко и быстро я смог опустошить его банковский счет, теперь держит его на поводке.
А я вот уже почти жалею об этом. Да, победив его в драке и пригрозив снова его обчистить, я добился того, чтобы он перестал кидаться на меня в коридорах и бить себя кулаком в грудь с непонятными угрозами. Но я скучаю по тем дням, когда меня не донимали все парни Сэндовера, спрашивая разрешения подрочить.
Оторвав взгляд от Дюка, я пытаюсь сосредоточиться на том, что втирает мне Фенн.
– Им не нравятся перемены. У них в башке бардак, им нужен правитель. Ты думаешь, что тебе нужна анархия, но ты плохо себе представляешь, как это будет выглядеть в наших условиях.
– Да я бы лучше в «Повелителе мух» жил, – бурчу я.
Сайлас поднимает глаза от экрана и фыркает.
– Блин, хорош уже изображать из себя.
– Это в каком это смысле? – настороженно спрашиваю я.
С тех пор как со Слоан у них все лопнуло, Сайлас по большей части держался от меня подальше. Только игнорировал меня на тренировках и бормотал ядовитые комментарии себе под нос. Видимо, сегодня он поднабрался наглости.
– Твоя главная жалоба состоит в том, что тебе приносят кучи бабла, которое ты совершенно не заработал, – отвечает Сайлас. – Не нравится тебе такой устрой, ясно. Но вот это вот наигранное дерьмо нам в уши лить не надо, пожалуйста.
– Это я-то наигранный? – Он действует мне на последние оставшиеся нервы. – Слушай, я много чего тебе простил из уважения, но ты свою попытку со Слоан совершил и сел в лужу. Теперь с ней я, и это не изменится, так что либо смирись, либо иди на хер.
– Эр Джей, ладно тебе, – говорит Фенн, вечный дипломат.
Сайлас, кажется, хочет что-то сказать на прощание, но решает промолчать. Вместо этого он просто берет поднос и уходит.
Фенн наклоняет голову набок.
– Вот обязательно надо было?
– Да, надо было. – Я снова беру вилку. – Даже прикидываться не буду, будто расстроен. И тебе не советую.
– Он мой друг, – пожимает плечами Фенн.
– Твой друг? – фыркаю я. – Тогда тебе, наверное, стоит знать, что это твой друг отправил меня тогда в лес, чтобы я нашел вас со Слоан. Он тебя подставил.
До этого момента я не хотел говорить Фенну. Сайлас и так уже потерял шанс восстановить отношения со Слоан из-за своей мелочной ревности. Я как-то подумал, что этого наказания достаточно, и впутывать сюда еще и его дружбу с Фенном будет ни к чему. Но если он не может стойко принять поражение и вести себя нормально, то и я его репутацию беречь тоже не буду.
Глава 23Кейси
Никогда здесь раньше не бывала. Сильно к северу от озера, за узкими горными перевалами и виляющими загородными дорогами. Слоан никогда не любила долгие поездки, а сама я со дня аварии за руль особо не садилась.
– Входишь во вкус, я смотрю.
Лоусона, кажется, забавляет то, как я высовываю руку в окно, чтобы почувствовать свистящий между пальцами ветер. «Порше» несется все быстрее и быстрее, проносясь мимо деревенских домиков, едва успевающих заметить нас сквозь деревья.
– Есть немного, – признаюсь я.
Он щурится.
– Никогда и никому не позволяй стыдить себя за то, что живешь, Кейси.
У меня нет особых причин доверять Лоусону Кенту. Его репутация бежит впереди него, хватит аж до следующей жизни. Даже если только половина того, что о нем говорят, на самом деле правда, то это все равно значит, что он пьяница, курильщик, развратник и вообще не имеет никакого морального компаса. Но зато он свободен. Его ничего не беспокоит и ничего не касается. Никто не говорит Лоусону, что ему делать, а он ни о чем не жалеет и ни к кому не привязывается.
Сейчас мне очень хочется последовать его примеру. Все-таки мы становимся очень свободными, когда смиряемся со своим животным началом. Нас могут в любой момент стереть с лица земли, так почему бы не попытаться насладиться жизнью?
– А можно мне попробовать?
Он косится на меня.
– Хочешь за руль?
– Никаких сожалений, так ведь?
В его улыбке сверкает что-то похожее на гордость.
– Точно так.
Мы останавливаемся на возвышении, с которого открывается живописный вид на стремительно приближающееся к горизонту солнце. Выйдя из машины, мы подходим к деревянной ограде. Мелькает мысль, что Слоан уже наверняка начала недоумевать, что со мной случилось. Я должна была быть дома более двух часов назад.
– Тебе не кажется, что, когда никто не знает, где ты, время словно перестает существовать? – спрашиваю я.
Мы могли бы просто исчезнуть. Продолжать ехать в неправильном направлении, потеряться. Стать кем-то другим. Изобрести новую реальность, разрушить существование, всегда казавшееся неизбежным.
– Каждый день, – говорит он, наблюдая, как небо окрашивает оттенками розового и сиреневого. – Как будто каждая возможная версия нас принимает сейчас каждое возможное решение или типа того. – Он хмыкает. – Создают бесконечное количество новых нас во вселенных. И вот ты уже думаешь, блин, да какая кому разница, выпью я сейчас еще бокал или улечу в Таиланд?
– Или украду машину и поеду кататься.
– Или так. – Он запускает пальцы в русые волосы, доходящие ему почти до плеч, и убирает их с лица.
Никогда раньше не воспринимала Лоусона всерьез. Поэтому, наверное, и не замечала, как он красив. Или то, как его привычный сарказм и пошлость скрывают искренность, появляющуюся в его глазах, когда он не пытается убедить тебя в своей жгучей потребности всегда быть одному. Этот инстинкт мне знаком.
– Знаешь, я потихоньку начинаю подозревать, что ты не такой уж и плохой парень, – шутливо говорю я.
– Аккуратнее, – говорит он, бросая мне ключи ворованного «Порше». – Нельзя распространять такую вопиющую неправду.
Пока я устраиваюсь на водительском месте, Лоусон пристегивается.
– Я так полагаю, с баранкой ты знакома?
– Чего?
– Водила уже?
– А, да. Пару раз.
Он с искренним смешком качает головой.
– Ну, учиться лучше всего на опыте.
К нашему общему удивлению, я вполне успешно завожу машину и возвращаюсь на дорогу. К счастью, кроме нас там почти никого нет.
– Руки помнят, – говорю я, когда автомобиль воет из-за моего решительного переключения передач.
Лоусон фыркает.
Через несколько километров я уже осваиваюсь, и летние уроки моей тетушки снова всплывают в голове. Правда, ее старый пикап не так привередничал по поводу сцепления.
– Эй, ты есть хочешь? – замечаю вывеску старомодного продуктового магазина, где продают мороженое из молока их собственных коров. Они пасутся на пастбище за магазином. – У них мягкое мороженое есть.
– Блин, как это мило.
– А?
– Я-то больше бар себе представлял. Но почему бы и нет, мороженое тоже классно.
Мы оказываемся в центре симпатичного маленького городка. Здесь над дорогой между столбами натянуты огоньки, а в придорожных кафе подают ужин. Купив мороженое, решаем пройтись вдоль витрин семейных магазинчиков, похожих на временную капсулу эпохи до интернета.
Дорога приводит нас в маленький центральный парк со столом для пикника, куда я и сажусь, слизывая шарик со вкусом ириски, пока он не свалился с рожка. Уже немного прохладно для мороженого, но мое все равно стремительно тает. Надо было бумажный стаканчик брать, как у Лоусона.