– Кстати, надо было сразу сказать, но совсем долго я гулять не могу, – предупреждаю я Лоусона, который запрыгивает рядом со мной, поднося ложку ко рту. – Надо домой, кормить крольчонка.
Он замирает с высунутым языком и медленно переводит взгляд на меня.
– О. Ладно. Слушай, тебе надо поработать над выражениями. Но ничего, допустим. – Теперь он прикусывает губу, словно бы пытаясь не засмеяться. – И как же ты кормишь крольчонка? Пальцами или у тебя вибратор есть?
Едва не роняю свой рожок.
– Боже мой. Нет. Я буквально. У меня дома крольчонок, которого нужно кормить.
Он хмурится.
– Стоп, так мы не о твоей киске?
– Нет. – Мои щеки пылают.
Через секунду он начинает смеяться. Глубоко и искренне.
– Господи Иисусе.
– Что?
– Ты такая чертовски светлая, я чувствую себя грязным, просто сидя рядом. Так у тебя домашний кролик?
– Типа того. – Я пересказываю ему недавнюю операцию по кроличьему спасению.
Все это время он смотрит на меня завороженно и восхищенно, словно только что вошел в глухую деревню где-нибудь на Амазонке и открыл совершенно новый вид. Не покидает ощущение, что ему совершенно искренне чуждо все, о чем я говорю.
Что он и подтверждает, сказав:
– Кто ты, блин, такая, Кейси?
– Ну что? – напрягаюсь я.
Он словно бы даже выбит из колеи. На лбу пролегает еще одна морщина.
– Ты подралась с кучей лис…
– Ни с кем я не дралась…
– …чтобы спасти осиротевшего кролика, а теперь ты кормишь зверюшку буквально с рук, как какая-то, мать ее, Белоснежка. Такие, как ты, существуют только в мультиках, а не в реальной жизни.
– Говоришь прям как Фенн. – Противно его даже упоминать, но я не успеваю себя остановить.
Лоусон фыркает в ответ.
– Мы с Фенном вообще непохожи. Он диснеевский принц в комплект к тебе, диснеевской принцессе. Парень думает, что он весь из себя мрачный и сложный, но это такие поверхностные страдания, о которых подростковые сериалы снимают. Он бы и дня не продержался в одном доме с моим отцом.
От меня не укрывается горечь в его голосе. Слоан как-то говорила мне, что отец Лоусона какой-то невероятный злодей, но в детали она не вдавалась.
– А что твой отец с тобой делает? – любопытно спрашиваю я.
Лоусон нехарактерно затихает, и я тут же жалею, что спросила. Как-то не подумала, что перехожу черту. Откуда я знаю, может, его бьют или чего еще похуже. А я для него совершенно чужая, так что вряд ли он хочет мне об этом рассказывать.
– Хей, все нормально, – говорю я, коснувшись его колена. – Не отвечай.
Он опускает глаза на мою руку, и его лицо принимает странное выражение. Но он меня не отталкивает.
– Ага, как-нибудь в другой раз, – отвечает он, пожав плечами. – Лучше расскажи еще про кролика. – И подмигивает. – Чем ты его кормишь, грудью? А отрыгивать ему надо?
Не моргнув и глазом, впиваюсь зубами в вафельный рожок.
– Шприцом я его кормлю. И отрыгивать ничего не надо. Но мне приходится тереть ее кнопочку ватным диском после еды, чтобы она смогла сходить в туалет.
– Ее кнопочку? – непонимающе повторяет он, а потом поджимает губы, пытаясь не смеяться при виде моих алеющих щек. – А. Понял.
– Короче, я просто потираю, пока она не закончит…
Он взрывает и сгибается пополам.
– Блин, прекрати. Прошу тебя.
Теперь я смеюсь. Как-то я все это до безумия сексуально описала. Но рада, что хотя бы разрядила обстановку.
Когда мы успокаиваемся, он смотрит на меня с кривой улыбкой.
– Мне кажется, я в тебя влюбился.
– Заткнись, – закатываю глаза я.
– Такая невинная, – говорит он скорее себе, чем мне.
– Ничего я не невинная, – возражаю я.
– Невинная-невинная, – отбивает он. – А это значит… что тебе стоит подумать над тем, что ты будешь делать завтра.
– А что завтра?
– Как будешь исправлять ситуацию со своими подружками. Надо было тебя сразу предупредить, но у публичных прогулок со мной бывают свои последствия.
– Например? Все решат, что мы занимались этим?
– «Занимались этим», говорит она, как будто мы в сериале для всей семьи.
– Я как-то неправильно разговариваю?
– Нет. – Он облизывает ложку так, словно пытается с ней заигрывать. – Для персонажа канала «Дисней».
– Если это твои жалкие попытки оттолкнуть меня от себя, то они не сработают.
– Если бы я пытался, ты бы уже бежала.
– Ха. Ну давай, приложи усилия. Напугай меня своей извращенностью.
– Лады. Я трахался с учителями.
– Оу. – Не знаю, что я ожидала услышать, но точно не это.
– К сожалению, сейчас никто из них не работает. Теперь стало скучно.
Давлю смешок.
– Ага, да. Могу себе представить.
Он наблюдает за мной поверх двух шариков черного вишневого мороженого, почти сочувственно.
– Ну что, травмировал я тебя?
– Не-а. – Ну да, я удивлена. Но в обморок падать не собираюсь.
Он пожимает плечами.
– Ненавижу рамки, в которые нас загоняют. Я о себе не думаю как-то конкретно. Мне просто нравится секс, и меня привлекают люди, а границы порой стираются.
– Знаешь, в такой формулировке звучит до странного логично.
– Вот и я так думаю.
Приходится признать, что на все негативные реакции, которые Лоусон получает от людей, он нарывается сам. Нарочно держит всех в напряжении. Слоан чем-то на него похожа, хоть методы у них и разные. Но мне кажется, что Лоусон, как и моя сестра, просто хочет, чтобы его поняли. Слоан так старалась отпугнуть от себя Эр Джея только потому, что он ей очень нравился. Она знала, что если и откроет ему сердце, то только тогда, когда он это заслужит. Это манипуляция, и с людьми так нельзя. Чаще всего это выходит боком. Но какая-то сломанная логика в этом есть.
– Скажи-ка, – говорит Лоусон, – у вас с Фенном размолвка, так ведь?
Немедленно ухожу в себя.
– Так.
– Почему?
– В смысле «почему»?
Он улыбается.
– В смысле «почему». По какой причине такой внезапный разрыв? Все молчат, как партизаны.
Так-то он прав. Во всем мире только четыре человека знают, что Фенн сделал той ночью. И все четверо хранят этот секрет между нами. Вот только, как бы зла Слоан якобы ни была на Фенна, я что-то не чувствую, чтобы они с Эр Джеем были на моей стороне. Эр Джей верен сводному брату. Слоан говорит, что она со мной, но почему-то все еще говорит с Фенном, рассказывает ему детали моей школьной жизни и сколько чертовых раз меня оставляли после уроков. Это она меня так поддерживает?
Так что, когда Лоусон спрашивает, я решаю не врать, а сказать правду. Может быть, я надеюсь, что ему-то хватит эгоизма не вставать на их сторону.
– Что ты помнишь о выпускном? – спрашиваю я.
Он ожидаемо озадачен и хмурит брови.
– Честно говоря, мало чего. Думаю, я вырубился.
– Не ты один, – мрачно смеюсь я. – Но я только недавно узнала, что это Фенн вытащил меня из машины.
Лоусон моргает.
– Господи, серьезно?
– И попал на видео.
– Вот дерьмо. – Отставив в сторону стаканчик с растаявшим мороженым, он полностью разворачивается ко мне. – А в машине тоже был он?
– Нет, но мы не знаем кто. На записи есть еще человек, но его нереально узнать. А Фенн тем временем отказывается объяснять, почему никому и словом обо всем этом не обмолвился. Почему спас меня, а потом бросил лежать на земле. Без сознания. С разбитой головой. – Внутри взбухает злость. – Кто так делает вообще?
– Херово, – соглашается Лоусон, а от него это много значит.
– Скажи? – трясу головой. – Ну… вот… можешь понять, почему нашим отношениям это мало помогло.
– Да уж. – Он что-то ищет в моем лице своими серебряными глазами. – А если он наконец объяснит тебе что-то вменяемое, ты его простишь?
– Не знаю, – признаюсь я. – Но уж точно не забуду.
Начинает темнеть, так что мы выбрасываем мусор и идем обратно к машине. Лоусон тих и задумчив, явно все еще переваривает информацию.
– Прости, что вывалила на тебя это все, – смущенно говорю я. – Испортила настроение.
– Что? Нет. – Он морщится. – Боже, нет. Я просто обдумываю, какой отвратительный, бесстыжий разврат мне придется запланировать для нашего следующего приключения, чтобы переплюнуть это.
Вскидываю бровь.
– «Следующего приключения»?
– Могу еще устроить лихую авантюру по краже какого-нибудь произведения искусства, если так тебе больше нравится. И в том, и в другом случае будут варианты и можно будет прийти в костюме.
– Звучит подозрительно похоже на приглашение на второе свидание.
– Свидание? – Он невинно смотрит на меня. – Я всего лишь предлагаю первичное соглашение на дружеское совместное хулиганство в будущем.
– Звучит очень даже неплохо, – стеснительно говорю я.
Несмотря на неизбежные последствия, с которыми мне придется столкнуться, если я начну шататься с кем-то настолько печально известным, как Лоусон, сегодня я отлично провела время. На данный момент моей жизни это куда важнее, чем какие-то там слухи.
– Эй. – Я останавливаю его, когда мы подходим к «Порше». – Знаю, ты, наверное, подумал, что я ненормальная, когда я буквально набросилась тогда на тебя у школы. И, ну, прости за это. Но ты мог послать меня или повести себя грубо, но не стал. И я хорошо провела время. Так что… да. Спасибо.
Я ожидаю остроумной и немного пошлой шутки в ответ, но он только прислоняется к машине и скрещивает руки на груди.
– Из всех, кого я знаю, Кейси Тресскотт, тебе я хочу грубить в самую последнюю очередь.
– Клево, – говорю я, давя улыбку. Потому что, вполне вероятно, это самое приятное, что мне когда-либо говорили. Правда, если задуматься, то это даже немного грустно. Так что я не задумываюсь. – Но, если кто-нибудь спросит, я была не в курсе, что машина ворованная.
Он сверкает улыбкой.
– Идет.
Надо ехать. Уже стемнело, и я даже боюсь смотреть, сколько сейчас времени. У него наверняка есть дела получше.
Но он не двигается, и я тоже. Мы стоим посреди неизвестности, и у нас нет имен. Мы можем быть кем угодно. Лоусон подается ближе, а может быть, это делаю я. Ежась от прохладного осеннего ветра, я на секунду думаю, что Лоусон Кент меня сейчас поцелует.