— Думаю… я должен рассказать твоим друзьям правдивую историю воскрешения мученицы Эвадины. Понимаете… дети мои… это сделали совсем не Серафили…
Силы, с которой опустился мой меч, хватило не только на то, чтобы разрубить ему шею, но и чтобы отколоть приличный кусок от помоста под ней. Как вы можете видеть, последствия этого вандализма так и не были устранены и по сей день. Кровь Арнабуса просочилась в самую структуру камня, и его кончина навсегда отмечена тёмной треугольной выемкой на безупречном мраморе.
Я наклонился и подхватил часть рясы Арнабуса, чтобы вытереть им свой меч.
— Вы двое оставайтесь здесь, — велел я Вдове и Адлару. — Проследите, что жители равнин не возьмут ни одной реликвии. Я скоро вернусь.
Я бросился мимо рядов, но остановился от резкого вопроса Вдовы:
— Что он имел в виду? — Оглянувшись, я увидел требовательное и хмурое выражение на её лице. — То, что он говорил о Помазанной Леди. О том, что она такое, и о её воскрешении.
Я мимоходом глянул на жонглёра, который, к счастью для него, явно был поглощён тем, что в ужасе зачарованно разглядывал бестелесную голову Арнабуса и коллекцию мощей.
— Безумный бред умирающего, — ответил я Вдове, а потом посмотрел ей в глаза и тщательно подчеркнул: — лучше забыть и никогда об этом не говорить.
Джалайна была не из пугливых (я вообще сомневался, что она сейчас способна испытывать страх), и в полной мере вернула мне мой взгляд. Впрочем, пока я выходил из часовни, она ничего не сказала.
Данику Тессилу удалось пережить эту ночь благодаря исключительной жестокости и силе воли, а вот те, кто находился под его командованием, совершенно не соответствовали этому примеру боевой храбрости и свирепости. Когда Эйн закончила полный подсчёт потерь, стало ясно, что войско Божьего капитана представляло собой, по большей части, ничтожную пустышку. Большинство наёмников исчезло, как только Эвадина повела священный поход на траншеи. Многие солдаты Совета, призванные против воли из города или окрестных деревень, побросали оружие и взмолились о пощаде. Несмотря на это, Тессилу некоторое время удавалось сдерживать наступление. Собрав самых рьяных фанатиков наверху центрального земляного укрепления, он отбросил два штурма и мог бы отразить и третий, если бы Избранная рота Дервана не ударила ему с тыла. Когда был убит его последний солдат, Тессил ещё оставался на вершине холма, одной рукой рубя мечом, а другой — высоко держа знамя с чашей и пламенем, которые, как я позже узнал, служили символом того, что называлось Реформированным Ортодоксальным Ковенантом. Могу предположить, что это была одна из самых недолговечных фракций в истории Ковенанта. Эвадина запретила своим лучникам стрелять в Тессила, вместо этого настояв на том, чтобы этого худшего из еретиков повалили на землю, связали и стреножили, как необъезженную лошадь.
К рассвету весь город был уже в наших руках — по крайней мере то, что от него осталось. Во Фьордгельде и в Алундии я уже видел судьбу павших при штурме городов, и Атильтор не стал исключением, хотя здесь хаос породила ковенантская набожность. Через ряды домов, где жили миряне, прорывался огонь, поглощая всех, кто находился внутри, в том числе большое количество горожан, укрывшихся в своих подвалах. Других — кто по глупости рискнул выйти или кого пожары выгнали наружу — убили на улицах участники Священного похода Помазанной Леди. Получив неоспоримое свидетельство её божественного благоволения, они превратились в толпу, и всякое подобие военного порядка, который мы с Уилхемом пытались установить во время марша, внезапно исчезло.
По выходу из собора мне пришлось вмешаться и остановить группу участников похода, которые срывали рясы с нескольких захваченных просящих женского пола. Намерение мучителей ясно читалось в отчаянных выражениях лиц с широко раскрытыми глазами, запятнанных битвой и стремлением помыкать побеждёнными, возникающим после победы. Моего авторитета оказалось достаточно, чтобы предотвратить назревающее преступление, и даже в некоторой мере развеять их безумие. Я приказал отвести полураздетых священниц в собор, а участникам похода — охранять лестницу, посулив худшее наказание, если узнаю, что они не послушались.
С другими ужасами я столкнулся, отправившись на поиски Эвадины. Одни я предотвратил, другие — не смог. Чем больше группа, тем скорее они набросятся на любого, кто захочет прервать их развлечения. Я увидел несколько небольших святилищ, охваченных огнём, однако испытал некоторое облегчение от невредимой Библиотеки Ковенанта, которую охраняла Лилат со своей небольшой группой лучников. По крайней мере, эта ночь не стала повторением преступления против истории, которое случилось, когда Ольверсаль пал перед аскарлийцами.
Эвадину я нашёл на вершине холма, где Тессил устроил оборону. Она стояла спиной к огню, и, с любопытством наклонив голову, смотрела на Божьего капитана. Связанный по рукам и ногам, он извивался на земле и безостановочно сыпал вызывающими оскорблениями, от которых я задался вопросом, почему она не сочла нужным заткнуть ему рот.
— Трусливая сука! — Белые зубы Тессила мелькнули на лице, почерневшем от сажи и запёкшейся крови, его глаза блестели, когда он бросал свой вызов: — Развяжи путы и сразись со мной, шлюха! Посмотрим, у кого тут божественное благоволение! Пускай все узнают, что твои притязания ложны!
— Грязный пёс! — проворчал, поднимая окровавленную алебарду, сержант священного похода, который вышел с потемневшим лицом из кордона зевак.
— Нет, добрый солдат, — с улыбкой сказала Эвадина и жестом отправила парня назад. — Прошу тебя, не марай сегодня больше свою сталь. Особенно кровью такого порочного человека, как этот.
— Марать, значит? — пронзительно расхохотался Тессил. — Она всех вас замарала, болваны ёбаные! Неужели вы не видите, кто она? Это не мученица! Она всех вас обречёт на проклятие своей ложью! — Он остановил на мне свой лихорадочный взгляд, когда я взобрался на холм, и, к моему удивлению, немного успокоился. — Писарь, — проворчал он, обмякнув в своих узах, — если ты всё ещё питаешь уважение к тому, чему научил тебя Декин, то прирежешь на месте эту суку.
— Однажды он показал мне, как отрезать человеку язык так, чтобы тот не захлебнулся кровью до смерти, — ответил я. — Так что, капитан, советую вам попридержать свой. — Я повернулся к Эвадине и поклонился. — Собор в наших руках, миледи. Все реликвии в безопасности. Кроме того, библиотека нетронута и под защитой.
Она рассеянно кивнула и насмешливо приподняла бровь:
— Арнабус?
— Мёртв. — Я наклонил голову в сторону Тессила. — От руки вот этого, по всей видимости. — Ложь, конечно, не совсем.
Тессил дёрнулся на земле и угрюмо зарычал.
— Этот неверующий пёс заслуживал и худшего. Он хотел, чтобы я запятнал свою честь трусливым бегством.
Я его проигнорировал и протянул руку в сторону города. Огонь там поднимался уже высоко, распространяясь от квартала мирян до района ремесленников.
— Мне понадобятся роты Дервана и Уилхема, чтобы это остановить.
От этих слов Эвадина нахмурилась и бросила краткий взгляд на разрастающееся пекло, словно впервые его заметив. В прошлом вид бессмысленных разрушений причинял ей страдания. Но не сейчас. Я увидел, как она прищурилась, изогнула губы, и в её глазах плясал свет пламени — было ли то началом улыбки? На самом деле это выражение на её лице лишь мелькнуло и быстро исчезло, но я его видел и, изо всех ужасных вещей, которым стал той ночью свидетелем, эта была хуже всех.
— И правда, милорд, — убеждённо сказала она. — Я не допущу, чтобы первый день моего правления отметился разрушением самого священного города.
— Значит, правления? — вскричал с земли Тессил, и изогнулся так, чтобы крикнуть окружавшим нас участникам похода. — Слышали, собаки лакейские? Она собирается заделаться королевой! Это не священный поход. Это бунт, за который вас всех повесят…
Его слова стали неразборчивой мешаниной, оттого что Эвадина крепко пнула его по спине, и его связанное тело покатилось по склону земляного укрепления в толпу священного похода. Я слышал, как Тессил выкрикивал ещё какие-то яростные обвинения, даже когда посыпались первые удары. Но вскоре, по мере того, как опускались всё новые клинки, его крики сменились краткими мучительными визгами, а затем стихли.
— Нам лучше подошёл бы судебный процесс, — посоветовал я Эвадине. — Который продемонстрировал бы, что восходящая-королева будет гарантом законов этих земель, а не тираном.
— Верное замечание, Элвин. — Она наклонила голову в лёгком раскаянии. — Но он пытался убить тебя, а в моём королевстве это будет худшим из преступлений. Пойдём… — она пошли вниз по склону в сторону горящего города, маня меня за собой, — …и давай успокоим эту бурю.
После падения Атильтора в живых нашли только пятерых светящих. Казнили за краткое время пребывание в должности Арнабуса лишь одного. Этот невезучий так и гнил, подвешенный вниз головой на шпиле собора, пока я не приказал срезать его и отправить в склеп. Остальные сбежали, когда Арнабус победил в игре за абсолютную власть над Ковенантом, оставив их всех позади. Я подозревал, что из оставшихся все, кроме одного, были слишком старыми и немощными, чтобы организовать побег. Но, несмотря на возраст, светящие быстро продемонстрировали эффективность в части восстановления своей власти. К полудню они заняли свои места в зале совета и приступили к сбору избранного круга восходящих и низших священников, которые раньше заботились об управлении священным городом.
Мы с Эвадиной обнаружили, что они заняты сортировкой документов и распределением заданий среди толпы чиновников, хотя и соизволили оказать Помазанной Леди тёплый приём.
— Восходящая Эвадина, ваши стремительные действия и неустрашимая храбрость никогда не будут забыты, — заверила Эвадину высокая светящая с волосами цвета стали, когда та прошла в центр зала.
— Благодарю вас, светящая Дарила, — смиренно поклонилась Эвадина. — А я не сомневаюсь, что ваши действия перед лицом этого безобразия будут равноценным примером веры и силы духа.