брать первое, или, по крайней мере, потратить несколько драгоценных минут на мучительные колебания.
Когда мы добрались до деревни Каменный Мост, звуки сталкивающихся лошадей стихли, и после беглого взгляда назад стало ясно, что большая часть роты следует за мной. На границе деревни мне пришлось пустить Черностопа рысью. Я ожидал, что придётся проталкиваться через стайку-другую зевак-деревенщин, но узкие улочки оставались удивительно пустыми. Возможно у людей здесь хватило здравого смысла прятаться, когда из темноты появляется большое количество солдат.
Выбравшись на широкий проезд, ведущий к мосту, я выдохнул с облегчением, увидев, что Эвадина со своей группой остановились, ещё не пустив Улстана по невысокой арке. Вместо этого она сидела и смотрела, как я приближаюсь, нахмурившись с скорее с любопытством, чем с тревогой. Рианвельские просящие-близнецы стояли по обе стороны от неё, на их лицах отражалось плохо сдерживаемое негодование.
— Элвин? — изумлённо сказала Эвадина, когда я неаккуратно остановил Черностопа.
— Миледи, — сказал я, и перед этим мне пришлось сделать несколько неровных вдохов. — Нужно отсюда уезжать! — Я указал на потемневшие поля к югу от деревни. — Вас предали. Идёт лорд Альтерик…
— Леанора послала моего отца? — Озадаченность на лице Эвадины сменилась гневом, и она пробормотала: — Злобная сука.
— Времени нет! — я направил Черностопа ближе и потянулся к уздечке Эвадины. — Надо уезжать…
— Дорогой Элвин. — Эвадина взяла меня за руку своей, закованной в перчатку ладонью. Мне пришло в голову, что она и остальные с ней в доспехах, а не в тех нарядах, которые надевают на переговоры. — Не волнуйся. — Она похлопала меня по руке и мягко отвела её от уздечки. — И всё же, моё сердце греет то, как быстро ты примчался меня спасать.
— Они здесь, миледи, — сказал Харлдин. Рианвельский просящий и его сестра удивительно синхронно вытащили мечи, и направили своих скакунов между Эвадиной и деревней. Судя по внезапному грохоту копыт, видимо, лорд Альтерик, наконец, решил отказаться от своей осторожности. Вскоре показались верховые солдаты короля, а их тяжёлые боевые кони сносили заборы, вызывая крики и визги у домашнего скота.
— Защищайте нашу Леди! — крикнул я Разведроте, вытаскивая меч. Они развернули лошадей, выстроились в тонкую шеренгу и обнажили оружие, чтобы встретить атаку. Мои разведчики были в лёгких доспехах, и я сомневался, что они смогут выдержать интенсивную атаку рыцарей и воинов в полных доспехах. Нам оставалось лишь надеяться задержать их настолько, чтобы Эвадина выбралась. Бросив на неё отчаянный взгляд, я увидел, что она, как и прежде, совершенно не тревожится, лишь хмурит лоб, с печалью глядя на приближающихся солдат короля.
Боевые кличи наступающих королевских солдат привлекли мой взгляд обратно к деревне. Примерно половина воинов заполонила узкие улочки, а остальная часть заблокировала дорогу, ведущую к мосту. В таких стеснённых условиях численность работала против них, замедляя атаку до нестройной, суетливой рыси. Это сделало их лёгкой мишенью для дюжин арбалетчиков и лучников, вы́сыпавших из окружающих домиков.
Арбалетные болты и стрелы, пущенные с такого близкого расстояния, способны пронзить любые доспехи, кроме самых лучших, и в то же время разрывают попоны, покрывавшие бока королевских боевых коней. Дюжины и тех, и других с криками попадали от первого залпа, а и без того замедлившееся продвижение тут же превратилось в хаотичные драки. Арбалетчики и лучники поспешили взобраться на крыши, откуда было ещё удобнее целиться в кишащую массу всадников. Когда они выстрелили снова, из домиков выбежали новые солдаты. Я быстро опознал в них ветеранов войска Ковенанта, которые дисциплинированно и эффективно построились в отряды и бросились на солдат Короны. Алебарды рубили и кололи в контролируемом, но смертоносном безумии, и всё больше солдат короля и лошадей падало на землю.
При виде разворачивавшейся резни на меня снизошло понимание. Действительно, здесь была расставлена ловушка. Но не та, которую я так ловко разгадал.
— Бедный отец, — услышал я слова Эвадины, тихие, словно она обращалась с мольбой к мученикам. Оглянувшись, я увидел, что она с ужасной печалью смотрит на борьбу в деревне. — По крайней мере, избавьте его от позорного плена.
— У вас было видение, — сказал я. — Вы знали, что Шельван задумал предательство. Моя миссия в Куравеле была для отвода глаз, чтобы Леанора думала, будто вы уязвимы в моё отсутствие.
Печаль сошла с лица Эвадины, сменившись настороженным выражением, которое мне не понравилось, поскольку граничило с враждебностью.
— Да, — подтвердила она, её голос было едва слышно из-за окружавшего грохота. — У меня было видение. Но тебя, Элвин, в нём не было.
С северного конца моста донёсся новый шум, и мне пришлось в тревоге развернуть Черностопа. В конце концов, у ловушки была и вторая челюсть. Однако я не увидел Альтьенских рекрутов, которые бы хлынули через пролёт, заходя нам в тыл. Вместо этого над растерянными шеренгами мерцал скудный свет факелов, колыхались алебарды, а пехотинцы в замешательстве не знали, куда податься. Тогда из-за реки эхом донёсся новый звук, в котором легко можно было узнать сильное столкновение доспехов. Теперь я уже знал о сражениях достаточно, чтобы оценить ход этой стычки только на слух. Следом за первоначальной шумихой последовала какофония лязга и грохота яростной схватки. Она длилась недолго, быстро сменившись коллективными стонами смятения от солдат, столкнувшихся с катастрофическим поражением. Звуки битвы сменились криками покалеченных или умирающих, перемежаясь жалобными воплями молящих о пощаде.
Когда крики начали стихать, из темноты на северном конце моста показалась фигура высокого мужчины в доспехах на впечатляющем сером боевом коне. За его спиной ехал отряд рыцарей, один из которых нёс знамя с изображением рыжего коня на дыбах в обрамлении серебряных деревьев: символ герцога Рианвеля.
Герцог Вирулис Галмейн оказался моложе, чем я ожидал — когда он снял шлем, под ним было лицо человека всего на несколько лет старше меня. А ещё я описал бы его как симпатичного, если бы не бледная кожа, впалые щёки и тёмные мешки под красноватыми глазами, которые отвлекали от любого эстетически приятного впечатления. Его волосы также были острижены до черепа, на котором виднелись многочисленные зажившие порезы, как будто его стригла очень неумелая рука. На самом деле он напоминал жертву какого-то заболевания, если не безумия, с учётом плохо побритой головы и того, что его впалые, покрасневшие глаза не мигали, когда он говорил. Однако его осанка и голос казались сильными, даже оживлёнными.
Переехав мост, он быстро спешился и неприлично долго пристально смотрел на Эвадину. Когда она поклонилась и начала произносить приветствие, герцог опередил её, рухнув на одно колено и низко опустив голову. Знаменосец, сопровождавший его, последовал примеру.
— Знайте, миледи, что я всецело ваш, — сообщил герцог Эвадине тоном, наполненным серьёзной уверенностью. — Знайте, что все мои силы — ваши. Мои солдаты ваши. Всё, что есть у меня… — его голова опустилась ещё чуть ниже, — … ваше.
«Ослеплён», подумал я, вспомнив прощальные слова лорда Жакеля в Куравеле. «Хоть никогда с ней и не встречался». Видя, как этот бледный аристократ дрожит в предвкушении слова Помазанной Леди, я не мог не согласиться с суждением старого игрока в кости.
— Встаньте, милорд, — тёплым приветственным голосом сказала ему Эвадина. — И знайте же, что от лица Серафилей я принимаю вашу службу. И, узрев сегодня ваши действия, могу сказать: я не видела лучшего воплощения примера мучеников.
— Вы… — Вирулис бросил взгляд на Эвадину, а потом снова быстро опустил голову. — Вы оказываете мне честь превыше всяких слов, миледи.
Весь этот любезный обмен взаимным восхищением выглядел бы более прилично, если бы с северного берега реки не доносились звуки резни. Деревня уже затихла, улицы усеивали тела убитых королевских солдат в блестящих доспехах, тут и там виднелись более тёмные тела наших павших. Однако неослабевающий хор криков на севере говорил о том, что резня продолжается.
— Миледи, раз битва выиграна, — сказал я, снова обращая на себя внимание Эвадины, — быть может, пора закончить кровопролитие.
— Кровь тех, кто оспаривает слово Леди, должна быть пролита, — сказал герцог Вирулис. — До последней капли, если потребуется. — Он, уже безо всякого трепета, зыркнул на меня, и его лицо выглядело почти как череп, кроме глаз, светившихся тем огнём, какой я видел у многих настоящих фанатиков. — Сегодня я привёл на её сторону всех верующих Рианвеля. Они отлично знают ценность правосудия, солдат.
— Я лорд, — ответил я, глядя ему в глаза и не в силах сдержать отвращение на губах. — А Леди милосердна в своём всепрощении.
Я увидел, как передёрнулось его лицо, как согнулись руки в латных перчатках, отчего зачесались и мои. Редко какой человек был мне настолько неприятен, но герцог Рианвеля умудрился всего несколькими словами добиться моей ненависти. «Не только словами», поправил я себя, глядя, как расцветает обожание во взгляде герцога, когда говорила Эвадина. «Какой мужчина не станет ненавидеть соперника?»
— Милорд Писарь говорит верно, — сказала она Вирулису, хотя и без каких-либо оттенков увещевания в голосе. — Прошу вас, милорд, на сегодня уже достаточно конфликтов. Успокойте своих людей, ибо я хочу поговорить с ними.
— Как прикажет миледи. — Вирулис снова поклонился и встал, а потом повернулся к своему знаменосцу и приказал: — Трубите сбор. Передай, что Помазанная Леди в безопасности. Пускай соберутся и послушают её слово.
— Милорд, а что с пленниками? — спросил знаменосец, разворачивая лошадь.
— Связать их, и пусть дожидаются решения Леди. Но если среди них этот негодяй Шельван, то приведите его ко мне.
Лорд Шельван, к моему большому удивлению, погиб, сражаясь. И к тому же, весьма отважно, по всем свидетельствам. Когда Альтьенская шеренга прорвалась, он пришпорил свою лошадь, направив её в брешь, и колотил булавой, пока рианвельский копейщик не сбил его наземь. Толпа верующих, пришедших на сторону Леди за своим герцогом, не сдерживалась и изувечила тело Шельвана, отрубив ему голову и конечности, которые затем подвесили к мосту. Эвадина недовольно покосилась на герцога Вирулиса, и этого хватило, чтобы он приказал убрать кровавые украшения.