Альтерик слабо кашлянул и повалился набок. Одеяло упало, открыв слабо поднимавшуюся грудь с множеством синяков. Я встал, помог ему сесть и покрепче натянул на него одеяло.
— Знаешь, она рыдала, — пробормотал он. Голос теперь звучал так тихо, что казался просто шелестом едкого воздуха над едва шевелящимися губами. Я присел рядом с ним и наклонился поближе, силясь расслышать. — Она рыдала… когда меня подвешивали… когда её толпа резала моих солдат. Она рыдала.
По телу его пробежала дрожь, и во взгляде лорда Альтерика Курлайна, обращенном на меня, засиял последний яркий свет.
— Поклянись, Писарь! — потребовал он, наполнив голос всей властностью, на которую он был сейчас способен. — Поклянись, что спасёшь моего внука из её лап! — Рука выскочила из-под одеяла и схватила мою, его глаза были одновременно неумолимыми и умоляющими. — Поклянись!
— Клянусь, милорд. — Я сжал ему руку в ответ, глядя в глаза, и увидел в них проблеск признательности, прежде чем они закатились, и он рухнул мне на руки. На рассвете мы похоронили его в лесу под ветвями старого дуба. Я пометил ствол маленьким «х» на случай, если когда-нибудь вернусь, чтобы обеспечить сэру Альтерику более подходящую могилу.
— Я бы сказал, несколько сотен конных. — Тайлер отряхнул грязь с рук, поднявшись после изучения следов на земле в миле к северу от места боя. — И поменьше пехоты позади. Направляются на северо-запад, а потому я бы предположил, что это кордвайнцы — сколько там их осталось — со всех ног мчались в замок Норвинд. Впрочем, странно, что нет следов погони.
— Ей нужно схватить короля и его мать, — сказал я. — Покорение Кордвайна подождёт.
— По крайней мере, это облегчает нам выбор, — произнесла Десмена. — Писарь, если тебе нужна война, то единственная армия осталась в замке Норвинд. Войску королевы потребуются недели, а то и месяцы, чтобы выследить королевскую свиту. Я видела, как Истинный Король за меньшее время собрал под своим знаменем тысячи людей.
— Нам? — многозначительно ухмыльнулся Уилхем, заслужив в ответ зловещий взгляд.
— Нам нужны Алгатинеты, — сказал я, отчего Десмена обратила ко мне свой помрачневший взгляд.
— Зачем? — спросила она. — Эта мерзкая династия закончилась на кровавом поле много миль назад.
— Королевству нужен монарх — королевское знамя, за которым можно сплотиться. Твой Истинный Король знал это. Далеко-ли, по-твоему, зашло бы его восстание, если бы он не заявил о своей королевской крови? К тому же, крови Алгатинетов.
— Мой отряд пошёл за тобой не для того, чтобы спасать остатки королевского выводка.
— Тогда для чего же? Если дело было не в двух золотых соверенах и горстке лошадей, то в чём же?
Мы сердито переглядывались, пока Уилхем не решил разрядить напряжение.
— В любом случае, всё это кажется неважным. — Он обвёл рукой холмистые фермерские земли. — Они могли уехать куда угодно. Отыскать их, кажется, невозможно.
Я кивнул на северо-восток.
— Там. Вот где мы их найдём.
— Там одни болота, — сказала Десмена. — Миля за милей кишащие мошкарой болота, вплоть до самого побережья.
— Так и есть. Но ещё там святилище мученика Лемтуэля. — Я пришпорил Черностопа, пустив его рысью, и оглянулся на Десмену, которая не поехала следом. — Езжай или нет, выбор за тобой. Но если поедешь, будь готова сражаться за кровь Алгатинетов, поскольку теперь это — наше дело.
Несмотря на мою уверенность в пункте нашего назначения, всего несколько часов путешествия по болотистой местности показали, что найти святилище будет не так легко, как я надеялся, даже несмотря на дарованное мне во сне виде́ние. К счастью, кое-кто среди нас бывал там и раньше.
— Святилище стоит на острове твёрдой земли в самом центре болот, — сказала Джалайна. — Но, чтобы до него добраться, придётся пробираться через лабиринт дамб и небольших островков.
— Ты помнишь маршрут? — спросил я. Ответила она не так быстро, как мне бы хотелось, и не так уверенно.
— Когда Возлюбленнейший привёл нас сюда, я была почти ребёнком, — ответила она. — Из всех испытаний, через которые он нас провёл, пробираться через эту жопу было, пожалуй, самым худшим. Хотя, было время, когда моя кузина замёрзла насмерть в Альтьенских горах, где мы пытались отыскать заброшенное святилище мученика Ульбека. — Заметив, как я нетерпеливо нахмурился, она добавила: — Если сможем найти Бугор, то, думаю, дальше я проведу.
— Бугор?
— Торговое поселение. Люди с болот ходят туда продавать угрей и торф. Просто небольшой посёлок из нескольких дюжин лачуг, но если его увидишь, то не пропустишь. — Она оглядела камыши в тумане и каналы, а потом подняла взгляд на серое небо. — Если день или два будем идти на запад, то должны наткнуться на тропу, ведущую к Бугру.
Два дня обернулись тремя, а потом и четырьмя, и всё это время при свете дня нас окружали стаи прожорливых насекомых, и мы часто падали в зеленоватые воды болота. Земля, какой бы она ни была, нередко оказывалась обманчивой. Твёрдая почва при первом же прикосновении копыта или ноги могла превратиться во влажную кашу. Ночи приносили облегчение от кровожадной мошкары, но не от влажного воздуха этой местности, отчего многие из нас начали кашлять и плохо спать.
Когда на четвёртый вечер мы разбили лагерь, я отыскал Эйн. Она сидела одна, как нынче обычно и бывало. Я сел рядом, и она встретила меня напряжённым усталым взглядом, а потом отвернулась, притворяясь, будто разглядывает стоячую лужу поблизости.
— Если не хочешь говорить, — сказал я, — я не могу тебя заставить. Но я спрошу. Как твой друг.
Она не смотрела на меня, но я увидел, как по её лицу пробежала тень, после чего она тихо пробормотала:
— Так спрашивай.
— Что случилось с тобой в Куравеле? Где Эймонд?
Сначала Эйн ничего не говорила, а только взяла с земли маленький камушек и бросила в лужу. Любопытно, что по ночам на болотах небо часто было безоблачным, и свет полумесяца на поверхности лужи превратился от брошенного камня в изогнутые полосы.
— Мы делали, как ты приказал, — сказала она, когда волны начали угасать. — Играли те роли, которые ты нам назначил, и это получалось легче всего. В Куравеле тогда было много таких, как мы — потерянных и нищих, которым приходилось влачить на улицах то существование, на какое хватало сил. Легко было затеряться среди такого количества людей, но не так-то просто избежать взгляда тех, кто охотится на несчастных. Большинство отпугивал вид наших ножей, но не всех. Мы, как могли, прятали трупы, и двигались дальше. — На её лбу появилась тревожная складка, а голос ещё потяжелел. — Я знала, что Эймонд уже убивал, но никогда не видела, как он это делает. Ты знаешь… — она сглотнула, — ты знаешь, что я делала. Может, ты удивишься, но мне это никогда не нравилось. Просто мама велела мне так делать, и, как все хорошие детки, я делала, что велено. Эймонд был другим. У него становился такой взгляд…
Эйн замолчала и бросила в лужу ещё один камень, породивший сильный всплеск.
— Я пыталась не думать об этом, — продолжала она. — Большую часть времени он оставался старым добрым Эймондом. И мне всё это даже нравилось. Разнюхивать, подслушивать разговоры других людей, а по вечерам петь за еду. Мы нашли таверну, где нам дали комнату и кормили, чтобы я пела каждый вечер. Тут нам повезло, поскольку вечерами в подвале то и дело собирались кое-какие люди и шёпотом обсуждали то, что другим слышать не следовало. Мы узнали множество гневных сплетен, но эта компания не просто делилась своими жалобами на короля и его мать. Они составляли планы. Сперва они нас опасались, но, видя день за днём одни и те же лица, начали доверять нам, и уже вскоре мы стали желанными гостями на их встречах по разработке планов.
Она невесело усмехнулась.
— Все их грандиозные схемы были сплошной глупостью. И менялись день ото дня. Сначала они собирались как-то похитить мальчишку-короля, вырвать из злобных лап матери. Потом думали, что лучше будет похитить леди Дюсинду и назначить её королевой. Когда поняли, что это не сработает, то решили, что они могут сделать только одно: поднять весь город на восстание. В том подвальчике ни разу не собиралось больше пары дюжин человек, но они убедили себя, что им всего-то и надо — нарисовать на стенах несколько лозунгов, выстроить баррикаду, и под их знамя хлынут тысячи людей.
Она снова замолчала, отвела взгляд от ряби на луже и ещё сильнее нахмурилась.
— Среди них был один по кличке Окоп, который говорил больше всех. Громче всех кричал. Призывал к самым диковинным планам. Мне хватило пары дней, чтобы понять, кто он такой. Только человек, который на самом деле не боится, что его схватят, может вести себя настолько пылко. Эймонда это не убедило. Понимаешь, Окоп ему нравился. Окоп легко цитировал свитки мучеников и признавался в большой любви к Помазанной Леди. Но я вижу лжеца с первого взгляда. Думаю, просто чтобы меня заткнуть, Эймонд согласился после одной встречи пойти за Окопом. Тот был осторожен, как человек, который хорошо знает улицы, но он не привык, что за ним следят такие, как мы. Мы шли за ним до другой таверны — это было место в квартале ремесленников, где спиртное стоит дороже, но в переулках не так воняет дерьмом. Там он встретил другого человека, одетого лучше многих, но не настолько, чтобы привлекать внимание. По его виду сразу можно было понять, что он опасен, хотя я не заметила у него никакого оружия. Мы не стали больше следить за Окопом, а вместо этого пошли за хорошо одетым мужчиной, и он, конечно же, направился к небольшим боковым воротам в стенах дворца.
— Окоп был одним из шпионов Леаноры, — сказал я. — У неё их много, во всяком случае, было раньше.
Эйн кивнула, и её лицо ещё сильнее помрачнело.
— Я говорила Эймонду, что надо просто уйти. Наше время истекало, и мы не нашли никого полезного для дела Леди. Эти люди, собиравшиеся в том подвале, скоро будут висеть на верёвке, и нам к тому времени лучше уйти подальше. Но Эймонд… Он сильно рассердился на Окопа.