По прибытию в Зеркальный город нас встретил Утрен и два других паэла, ожидавших на берегу. Ни следа других сопровождавших нас паэлитов не было видно. Огромный конь фыркнул, когда я приблизился к нему, вздрогнув от руки, которой я коснулся его бока. Он следил за мной взглядом с настороженностью, которой не было во время путешествия на юг, и нетрудно было понять причину.
— Не нравится то, что я ношу? — спросил я, проведя рукой по его шее, и взобрался в седло. — Мне тоже.
Во время последующего путешествия на север Эйтлишь избегал посещения каких-либо каэритских поселений. Вместо этого мы ехали быстро и усердно. Несмотря на то, что теперь я стал привычнее к верховой езде, чем раньше, постоянная скачка с отдыхом всего на несколько часов с наступлением темноты, представляла собой серьёзное испытание. И всё равно, я чувствовал за неё признательность. Во время галопа меня не беспокоили призраки, и в тех местах, где мы вставали лагерем, их было немного. Тем не менее, некоторые меня находили. В десяти милях к северу от озера меня разбудил таолишь со стрелой в глазу, который настаивал, чтобы я направил его в родную деревню. Несколько ночей спустя, когда Утрен, заехав в лес, перешёл на рысь я наткнулся на молодую женщину, висевшую в петле на верёвке, прикреплённой к ветвям высокой сосны. Должно быть, что-то в этом затруднительном положении её забавляло, поскольку она всё время смеялась. После этого я решил попробовать трюк цепаря: петь всякий раз, когда темп Утрена замедлялся. Это помогало избежать звука их голосов, но не вида призрачных форм. Ложась спать, я привык засыпать, бормоча одну из песен Эйн, с повязкой на глазах.
Когда лес стал редеть, мы начали встречать группы таолишь и вейлишь, направлявшихся на север. Сначала их было немного, в каждой около дюжины человек, но с каждой пройденной нами милей их становилось всё больше. К тому времени, когда деревья стали тонкими и показались пустоши северного побережья, мы уже ехали среди настоящей каэритской армии. Призыв старейшин был услышан — по крайней мере воинами и охотниками. Паэлитов мы так и не увидели.
Через несколько миль нас встретила другая армия, гораздо более знакомая по своему облику. За́мок Дреол теперь окружал частокол из свежесрубленной древесины, а вокруг него стоял город палаток и недавно построенных лачуг. Роты солдат тренировались на равнине к югу от утёсов, а в бухте за ними было полно судов, как больших, так и малых. Надо всем этим на шесте, возвышающемся над башней за́мка, висело знамя, украшенное гербом Алгатинетов. Король находился в резиденции, и Королевское войско собиралось на войну.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Зачем прошу я вас отправиться в далёкие земли? Зачем нести нам очищающий огонь и меч через горы? Ответ прост, друзья мои, ибо там находится зло. Там Малициты разработали свои планы и помогли нашим врагам. Там злобные каэриты своим тайным колдовством взрастили семя, которое перерастёт во Второй Бич. Но они просчитались, не учтя нашего мужества, нашей силы духа, нашей веры. Пускай это будет стоить нам десяти тысяч жизней и десяти тысяч ещё, но мы должны нанести удар по землям врага и уничтожить Второй Бич в колыбели. Этого требуют от нас Серафили, ибо никогда я не слышала их голоса с большей ясностью. Сим они постановляют, что все сердца в этом новом Ковенанте должны уподобиться стали, поскольку мы больше не можем позволить жить ни одному врагу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Я ожидал, что первый военный совет между принцессой-регентом и лордом Рулгартом пройдёт напряжённо, и они меня не разочаровали. Леанора и королевская семья заняли башню, а их немногочисленные слуги постарались украсить тесную нижнюю комнату гобеленами и занавесками, чтобы создавалось впечатление королевской власти. Из Тарисаля привезли три стула размерами примерно с трон, которые расставили на построенном наспех деревянном помосте, покрытом большим ковром с золотой вышивкой. Король сидел по центру в чопорной формальной позе, которую мать, должно быть, прививала ему немало часов. Менее сдержанная принцесса Дюсинда сидела слева от него, а принцесса-регент справа. По прибытии Уилхем сообщил мне, что эта встреча не проводилась в ожидании нашего возвращения из центра каэритских владений. Посланники Леаноры к Рулгарту получили резкий отказ и краткие наставления её войскам не отходить от берега дальше, чем на милю. И только с прибытием Эйтлиша Рулгарт согласился присутствовать на этом собрании.
Они с Леанорой обменялись лаконичными формальными приветствиями, по большей части лишёнными обычной бурной почтительности. Лорд Мерик, выступая в роли герольда Рулгарта, представил его просто как «Рыцарь-хранитель Алундии и Ваалишь народа каэритов».
Леанору объявил суроволицый сэр Элберт.
— Принцесса-регент от имени его высочества короля Артина Алгатинета, монарха всего Альбермайна, приветствует вас, милорд. — Его тону не хватало витиеватости, за исключением резкого акцента на слове «всего». Увидев, как потемнело лицо Рулгарта, я понял, что тот не упустил подтекста. Какое бы соглашение ни было здесь достигнуто, с точки зрения Леаноры, оно не включало бы в себя вопрос о суверенитете Алундии.
Поэтому, когда смолк голос Элберта, опустилась тишина, которая, по моим ожиданиям, обещала быть долгой и неприятной. К счастью, кое-кто из присутствующих не обратил внимания на сгустившиеся тучи. Принцесса Дюсинда с радостным визгом покинула своё место возле замершего жениха, бросилась к дяде и обхватила его руками за шею, когда он опустился на колени, чтобы её поприветствовать. Она хихикнула, когда он поднял её, и протянула руку Мерику.
— Кузен, тебе надо это поцеловать, — сказала она. — Видишь ли, я теперь принцесса.
— Это честь для меня, кузина, — серьёзно и торжественно ответил юный рыцарь, после чего прижал губы к тыльной стороне её ладони.
Тогда я увидел, как по лицу Рулгарта пробежала тень, его взгляд стал отстранённым, когда он внимательно смотрел на улыбающееся лицо своей племянницы. Я знал, что он видел кого-то другого, ту женщину, чьей тени, как я с облегчением обнаружил, не оказалось среди собравшихся в нижних покоях замка. На самом деле, насколько я мог судить, никакие мертвецы не явились сюда, чтобы меня помучить. Я задавался вопросом, не отпугивает ли их как-то присутствие такого количества живых душ. Суета прибрежного посёлка не заглушила крики утопленницы, но, с другой стороны, та была совершенно безумна. Возможно, в своём уме призраки более застенчивы.
— Дюсинда! — рявкнул король голосом, который, как я понимаю, считал командным, но на деле прозвучал сварливо. — Будущая королева должна знать своё место. Мама, вы так не думаете?
По стиснутым зубам Леаноры и болезненной улыбке, я пришёл к выводу, что его мать в тот момент думала в основном о том, чтобы приложить, как следует королевский зад.
— Я думаю, неблагородно было бы возражать против воссоединения принцессы с семьёй, ваше величество, — ответила она. И, в отличие от сына, в её тоне командные нотки звучали весьма отчётливо.
— И дядя Писарь! — воскликнула Дюсинда, искусно игнорируя будущего мужа, вывернулась из рук Рулгарта и протянула руку мне. Видно было, что её настоящему дяде совершенно не понравилось то, что она обратилась ко мне таким образом, поэтому я с некоторым удовольствием любезно поклонился и поцеловал ей руку.
— Принцесса. Надеюсь, вы нашли ваше путешествие не слишком утомительным.
— Ох, оно было ужасным. Артина тошнило всю дорогу сюда.
— Неправда! — встрял король, на что его невеста ответила, насмешливо высунув язык.
— Вы, дядя Писарь, выглядите грустным, — продолжала Дюсинда. Она смотрела на меня, сдвинув маленькие брови. — Почему?
— Это всего лишь лицо человека, который проехал много миль, ваше величество. — Я снова поклонился и отступил назад. — Хотя я очень рад снова вас увидеть.
— Король и принцесса удалятся на отдых, — заявила Леанора, сурово посмотрев прищуренными глазами на ребёнка в руках Рулгарта. Меня заинтересовало, что её рассердило — возобновление семейных отношений Дюсинды с Рулгартом или чувство материнской зависти. Я видел, как сильно она заботилась о девочке. Но для достижения поставленной цели преданность Дюсинды могла быть направлена только в одно русло.
Артин что-то угрюмо буркнул, но сердитого взгляда матери хватило, чтобы он умолк, и они с Дюсиндой послушно покинули помещение.
— Итак, — сказала Леанора и поднялась со стула, оживлённо и деловито сжав руки. — Господа и дамы, нам нужно многое обсудить. Лорд Писарь, полагаю, вы поделитесь с нами новостями касательно вашей встречи с вождями каэритских племён.
Рулгарт на это чуть усмехнулся, а я лишь устало вздохнул. Леаноре будет нелегко понять каэритские обычаи. Ситуацию мог бы прояснить Эйтлишь, но он тем же утром вскоре после нашего прибытия ушёл в лес. Рулгарт заявил, что не знает, куда тот мог пойти, но дал понять, что лучше не ожидать его скорого возвращения.
— Я встретился с советом каэритских старейшин, ваше величество, — сказал я. — И рад доложить, что они осознают нашу общую опасность и высказались в поддержку войны с Лжекоролевой. Многие воины уже собрались, чтобы получить наставления Ваалиша, — я наклонил голову в сторону Рулгарта, — и ещё многие прямо сейчас идут на север, на сборы здесь.
— Понятно. Позвольте спросить, это слово, «Ваалишь», что именно оно означает?
— Ближайший эквивалент — мастер клинка, — ответил Рулгарт. — Каэриты редко сражаются клинковым оружием. Однако они достаточно мудры, чтобы осознать необходимость совершенствовать свои навыки, если им предстоит встретиться с северной армией в открытом поле.
— Итак, тысячи людей собираются и учатся у вас цивилизованным методам ведения битв. — Леанора поджала губы. — Мне кажется, что более подходящим переводом было бы «маршал» или «генерал».