сильно ошибаетесь.
Тут ребёнок на её руках начал плакать, издав громкий вопль, который многое говорил о силе его крошечных лёгких. Эвадина сильнее прижала его к нагруднику и укачивала, пока крики не утихли. Её публика, конечно, этого не заметила, но я увидел, как на мгновение лицо Эвадины напряглось, когда она успокаивала Стевана — там мелькнуло негодование и раздражение артистки, рассерженной тем, что её прервали. Тем не менее, даже в свои более благоразумные дни она никогда не упускала представившейся возможности.
— Видите, как мой сын расстроен близостью этого существа, — продолжала она. — Ибо это существо, друзья мои. Не просто женщина. Не просто ведьма. Не заблуждайтесь, это настоящий Малицит во плоти. Мой сын, рождённый от божественного света Серафиля, чувствует злобу этого существа, её желание причинить ему вред. Ибо такова её миссия здесь, друзья мои. Вот почему плотской похотью и обманом она переманила на свою сторону моего самого доверенного командира.
По толпе снова прокатился голодный ропот, и все взгляды обратились на меня. Удивительно, но в их коллективном взгляде я увидел больше ненависти, чем в адрес Ведьмы в Мешке. Возможно меня, как простого человека, который стал агентом малицитского зла, было легче ненавидеть. Но я чувствовал, что это больше связано с моим статусом предателя. Многие из этих людей проходили муштру под моим началом, а некоторые шли за мной в бой. Я был архитектором побед Помазанной Леди, и во всех невзгодах на пути её восхождения находился с ней рядом. Предательство всегда хуже, если оно совершено душой, которой доверяют.
— Да, в глазах Серафилей этот человек пропащий, — продолжала Эвадина. — И я знаю, что многие сочли бы простой справедливостью, если бы я отправила его на огонь вместе с соблазнительницей. Но, как королева и Воскресшая мученица, я должна быть выше мелочной мести. Открылось мне, что этого человека можно спасти, отвратить от тьмы ко свету. Это работа займёт много лет, слёз, боли и пота, но я не стану от неё уклоняться. И дорога к его искуплению начинается здесь и сейчас. Просящая Ильдетта, выполняйте свой долг.
Ильдетта поклонилась своей королеве и протянула руку одному из охранников, который передал ей незажжённый факел. Она зажала его под мышкой, чиркнула кремень, и пропитанные маслом тряпки на конце загорелись от первого же удара. Не думая, я бросился к ней, намереваясь вырвать факел из рук. Но охранники позади быстро схватили меня за руки и удержали на месте. Я ожидал, что Ильдетта бросит факел в костёр, но вместо этого она повернулась ко мне и попыталась сунуть его мне в руку.
— Да ты ёбнулась, — сказал я ей, немедленно уронив пылающее орудие.
Ильдетта рявкнула приказ, и охранники, державшие меня за руки, заставили меня встать на колени.
— Наша королева в милости своей даёт тебе шанс на отпущение грехов, предатель, — тихо сказала просительница, чтобы толпа не услышала. — Предлагаю тебе воспользоваться шансом.
Подняв голову, я свирепо посмотрел ей в улыбающееся лицо. Она определённо наслаждалась моментом.
— Твой брат умер легко, — сказал я ей. — Всё равно что проткнуть поросёнка. Интересно, а ты сдохнешь так же легко?
Её улыбка исчезла, сменившись мертвенно-бледным выражением лица, словно она отчаянно желала причинить мне вред, но её удерживало слово королевы.
— Подними, — приказала она хриплым от сдерживаемого насилия голосом. — Зажги огонь.
— Сама подними, — ответил я как можно громче. Я сомневался, что моё неповиновение тронет толпу, но твёрдо решил не допустить, чтобы это гротескное представление разыгралось так, как было задумано. — И засунь себе в жопу.
Ильдетта задрожала, пытаясь удержать ладонь подальше от рукояти меча, а среди паствы восходящей-королевы раздалось сердитое рычание.
— И вы все идите в жопу! — Ругался я на них, собираясь с силами, чтобы вскочить на ноги. — Жалкие идиоты! Неужели вы не видите, как всё это безумно? Эта женщина не королева. — Я дёрнул связанными руками в сторону Эвадины, пока охранники не успели снова меня перехватить. — Не Серафили её воскресили от смерти! И ребёнок у неё родился не от союза с божественным…
Это уже для моих охранников было слишком. Яростно зарычав, они повалили меня на землю, сильные руки с сокрушительной тяжестью прижали мою голову к сухой грязи. И тогда я почувствовал: дрожание земли, смутное и далёкое, но ощутимое и нарастающее. Я не был настолько опытным следопытом, чтобы измерить расстояние, но знал, что источник этой дрожи не мог находиться далеко.
— Элвин! — Я думал, это голос Эвадины прорвался через нарастающий гул войска Ковенанта, но он звучал гораздо менее резко, хотя и не менее властно.
Давление на мою голову ослабло, я смог посмотреть вверх и увидеть, как Ведьма смотрит на меня с вершины костра. Её лицо отражало страх, и я видел, как сверкали слёзы в её глазах, но не заметил ни малейшего проблеска неуверенности.
— Подними факел, — сказала она мне. — Зажги огонь.
Охранники подняли меня на ноги, а Ильдетта снова сунула мне в руки факел. Я крепко схватил его, испытывая сильное искушение ткнуть пылающим концом ей в лицо. Всё ещё чувствуя дрожь под ногами, я надеялся, что эти безмозглые фанатики её не замечают. Я двинулся к костру, нерешительно спотыкаясь, надеясь, что суматоха разразится прежде, чем я доберусь до него, но этого не произошло. Снова взглянув на Ведьму, я обнаружил, что на её лице по-прежнему нет никаких сомнений. Когда я поднял брови в безнадёжной мольбе, она кивнула.
Итак, дрожащими руками я опустил факел к дереву и прикоснулся пламенем к растопке.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Огонь занялся быстро, промасленная растопка ярко заполыхала и мгновенно породила столп дыма. Доски потрескивали, языки пламени лизали неровную груду костра. От подножия к вершине огонь донёсся за то время, пока я, задыхаясь, сделал несколько вздохов посреди нарастающих едких миазмов. Внезапный порыв жара заставил меня отшатнуться вместе с Ильдеттой и солдатами Щита Леди. Я в отчаянии вглядывался сквозь дым, надеясь обнаружить, что в этом клубящемся хаосе Ведьма уже исчезла. Но увидел с тревогой, что там стоит смутный, но неподвижный силуэт, а её прямая спина, её решительная поза не менялась, даже когда пламя стало лизать ей ноги. Вряд ли я бы услышал через нарастающий рёв пламени, если бы она закричала, но знал, что она не издала ни звука.
— Смотри, предатель! Стань свидетелем гибели своей каэритской шлюхи!
Я обернулся на звук ликующего визга и обнаружил, что сквозь серо-чёрные клубы ко мне приближается Ильдетта. Дым стоял настолько густой, что скрывал большую часть паствы и полностью скрывал Эвадину от моего взгляда, а значит, и она нас не видела. Оглянувшись на Ильдетту, я увидел, что она обнажила меч, пригнулась и двигалась с хищным намерением.
— Выходит, настолько мало для тебя значат приказы королевы? — спросил я, когда она подошла ближе и занесла меч.
— Сострадание слепит её. — Ильдетта издала гортанный вздох, почти плотский по силе желания. — Королеву надо защитить от него. Я сделаю то, что она не сможет.
Земля уже дрожала так, что сложно было этого не заметить, предвещая всплеск тревоги среди собравшихся солдат. Сквозь внезапный хор криков и панических приказов я услышал топот множества копыт. Я знал, с каким звуком атакует кавалерия, но здесь он был другого рода, менее стройный, но и более зловещий, учитывая вес лошадей, который он предрекал.
— Тогда тебе лучше поторопиться, — посоветовал я Ильдетте. — Поскольку твоя королева вот-вот потерпит поражение.
Просящая настолько зациклилась на своей мести, что на грохот внимания уже не обращала — издав отвратительный триумфальный вопль, она бросилась на меня. Я знал, что эта женщина обладает некоторыми навыками обращения с оружием, но вот опыта в настоящем бою у неё, видимо, было маловато. Удар она нанесла неуклюже и слишком сильно — даже человек со связанными руками легко мог от него уклониться и парировать. Я изогнулся, избегая меча Ильдетты, и дал ему пролететь в щель между моими связанными руками. Сжав запястья, я поймал её руку с мечом и развернулся, ударив бедром в живот. Мы вместе крутанулись в неловком пируэте, и я повалил её на землю под собой. Она дёргалась под моим весом, пытаясь меня сбросить. Моё внимание, однако, было приковано к тому, чтобы вырвать меч из её рук. Я ткнул ей локтем в лицо, оглушив её, затем ударил всем весом по руке, державшей меч — раз, другой. Клинок высвободился, и я скатился с неё, подхватив оружие и развернувшись вовремя, чтобы парировать удар сверху одного из охранников. Он оказался ещё менее опытным, чем Ильдетта — слишком сильно отреагировал на ложный выпад в лицо, а затем не смог заблокировать удар, который я нанёс ему в левую ногу. Толщины его доспеха хватило, чтобы ногу не отсекло, но кость ему раздробило. Закричав, он упал на одно колено, и я прикончил его ударом в макушку непокрытой головы.
Оглядевшись, я увидел, что вокруг царит хаос. Прихожане стали кишащей в дыму массой тел, а за ними появились менее отчётливые фигуры. Ветер на миг сменился и прогнал пелену на время, достаточное для того, чтобы открыть ожидаемое, но всё же впечатляющее зрелище: длинная стена паэлитов мчалась на войско Ковенанта. Посмотрев по обе стороны, я увидел, что из леса их выезжает всё больше и больше, а звук копыт паэла уже превратился в ревущий шторм.
Услышав слева рычание, я присел, уклоняясь от кинжала, пролетевшего над моей головой. Ильдетта без страха снова набросилась на меня, безумно пытаясь полоснуть меня по лицу. С её губ облаком слюны срывалась бессвязная ненависть, широко раскрытые глаза не мигали, а душу поглотило безумие всепоглощающей мести. Когда остриё моего меча пронзило ей горло, рассекая шею так же, как и её брату, я почувствовал, что это было милосердием, если не для всего мира, то, во всяком случае, для неё.
Я пинком сбросил всё ещё дергающееся тело Ильдетты с клинка и повернулся обратно к костру, увидев, что теперь он представляет собой огненный холм. Пламя поднялось высоко, окутав вершину дымом. Безумно пытаясь отыскать способ спасти Ведьму, я двинулся к ней, но успел сделать всего несколько шагов, прежде чем мне пришлось отступить. Где-то внутри костра ещё нетронутая часть растопки загорелась и вспыхнула, выпустив жёлто-красное соцветие, от которого я, весь в золе, повалился наземь.