— И сказать об этом тоже — не вышло, да? А что, удобно ведь. Живешь на всем готовом, постель греют, никаких заморочек…
— Ты знала, на что шла.
— Старая песня.
Слава снова шумно выдохнул. Качнул головой, словно с чем-то мысленно не соглашаясь.
— Слушай, мне правда очень жаль, понятно? Мне очень жалко тебя, девочка. Ты такая красивая, умная. Да любой бы рад был тебя любить, а ты все за мной таскаешься. Всю жизнь, Женя. Просто вдумайся в это. Всю жизнь! Да, твою мать, встряхнись. Хватит себя губить. Гордость же какая-то должна быть…
— И у тебя, Слава…. Тоже должна быть какая-то гордость. Ты считаешь, что чем-то лучше меня?
Он побледнел. Прям слился по цвету с белой футболкой, которая была на нем надета.
— Не лучше, Женя. Я тебя понимаю. Но поделать ничего не могу с собой. Люблю ее. Это как яд… Ничего не могу поделать. Рад бы, но не могу.
Сгорбившись, он покаянно стоял напротив. Жалкий, помятый. Я только сейчас это увидела. Какой он жалкий. Похудевший, постаревший словно даже. Как уличный пес облезлый. Но уличный пес в своей судьбе не виноват. А вот Слава…. И я тоже.
Он же прав. Нет, не в том, как низко со мной поступил, но в том, что говорил про меня. Тогда и сейчас. Прав точно так же, как и я.
Он — мое отражение. И смотреть на него мерзко.
— Прости за эту тяжбу с квартирой. Я правда хотел ее тебе оставить, но Инесса… Она захотела пентхауз и я…
Я снова рассмеялась.
— И ты не можешь отказать, да? Все, что она скажет — делаешь.
— Женя…
— Пошел ты вон, Слава. В понедельник мы разведемся. Уверена, насчет квартиры решение суда тоже скоро будет. Судья не ты. Ему плевать на Инессу и ее желания. Он ей не поклоняется, как ты. Само помещение мне не нужно, а потому разницы тебе не видать. Продашь, переведешь мне мою долю и чтоб больше я тебя не видела, понял? Противно.
— А пять минут назад противно не было, — он криво ухмыльнулся. — Если б я не остановился, то дала бы…
— Пять минут назад не было. Теперь противно. Пошел вон!
Что-то пробормотав сквозь зубы, мужчина вышел. Даже дверью входной хлопнул. А я… Я стянула с себя халат и сунула его в мусорное ведро. Потом долго-долго мылась в душе, смывая с себя ощущение, что испачкана им.
Легла в кровать. Закрыла глаза. И нет, я не думала, что вот она та самая окончательная точка, какая-то там по счету. Но я все еще видела перед собой Славу — жалкого, безвольного, сгорбленного и помятого. Видела в нем себя. И понимала, ясно-ясно понимала, что не хочу такой быть. Не хочу быть такой, как он.
А еще… Неужели я любила, столько лет любила…. Такого мужчину? За что? Как? Да я придумала его себе и все. И влюбилась в эту иллюзию. Годы ей отдала. Если для подростка это нормально, то для взрослой девушки…
Мерзко. Противно от самой себя. До тошноты…
Глава 14
Роман
Роман Яшин сидел в своей машине и крутил в руках документы. Постановление о разводе и о том, что Свечкоренко должен выплатить Жене пятьдесят процентов оценочной стоимости их квартиры в трехмесячный срок. Все как она хотела. Все, как хотел бы он, будь это просто еще одно дело.
Нужный клиенту результат, достигнут за одно заседание. Конечно, у Свечкоренка был еще месяц на апелляцию, однако Яшин не сомневался, что толку от той не будет. Да, это был далеко не самый сложный бракоразводный процесс, но все равно Роман мог собой гордиться. Своей работой. В адвокатском деле он хорош, как того и хотел.
Что до всего остального…
Он бы признался в этом даже самому себе только под дулом пистолета и то не факт. Потому, что хотеть, чтоб это дело затянулось потому, что так будет возможность встречаться с Женей — это бред полнейший. Как и сам факт, что взялся за ее бракоразводный процесс. Как и то, что школьная неразделенная любовь не ржавеет — тоже. Бред.
Он любит Полину. Она молоденькая, нежная, мозг не выносит по мелочам и… И смотрит на него такими глазами, какими никогда не смотрела Женя. Так похожими на ее глазами… Она так похожа на нее и все равно не она. Ни одна из девушек, что у него были не могла заменить ее.
Это Яшин отчетливо понял, когда они снова встретились. Когда он не поверил ушам и глазам. Женя здесь, в его конторе и она разводится с мужем. С этим уродом Славой Свечкоренко! Тупым уродом, да! Только такой может не суметь оценить счастья быть рядом с этой девушкой. Быть ей нужным, быть ею любимым…
Столько лет…
Яшин помнил, как бесился, когда узнал, что Женя вышла за этого упыря. Вот, вроде бы даже как-то забыл ее, выздоровел… Не следил давно за ее жизнью. Годы прошли. И тут, бац, новость об их свадьбе в социальной сети. Может будь это не Свечкоренко, он бы чуть меньше бесился, а так…
Рома любил Женю, а она любила этого…
Но это в прошлом. Она теперь свободна. Ага, конечно. Быть свободной на бумаге не значит быть свободной от любви. Кому как не Яшину это знать.
Что в этом придурке такого, что так сильно зацепил ее? Что Женя всю жизнь его безответно любит?
— Типа кто-то может ответить, что в ней такого, что ты…, - пробормотал Яшин себе под нос.
Осекся, выругался, стукнул ладонями по рулю.
Так, все! Ему больше не семнадцать. Он не тот по уши влюбленный ботан, каким был тогда. Он теперь взрослый. Давно уже… У него новая крутая жизнь, красивая девушка. А что было в школе, там и осталось.
И лучшее, что он может сделать — это поскорее покончить со всем. И держаться потом от Жени подальше. Жить свою устроенную жизнь как жил до того дня, как увидел ее в конторе.
Сможет?
Достал из кармана телефон, нашел там ее номер. Смысл искать — наизусть же выучил. Мог бы по памяти набрать.
— Алло? — голос тревожный. Звенит, а все равно как музыка для ушей.
— Жень, привет! Звоню сказать, что мы победили. Вас развели, Свечкоренко тебе пятьдесят процентов стоимости квартиры должен. Все, как ты хотела. Конечно, остается месяц на апелляцию, но маловероятно, что решение будет иным в случае ее подачи.
На том конце линии пауза. Тишина. И частое дыхание. Сдерживает слезы?
— Жень, мне надо тебе бумаги отдать. Когда ты сможешь?
— Да в принципе в любое время, — нарочито радостно затараторила она. — То есть… У меня выходной только через три дня. А так я только вечером…
Нет, четыре дня он ждать не готов. Они и так сколько… Фактически три недели не виделись. Точнее, двадцать четыре дня. Потому, что те несколько минут, за которые она передавала ему документы, и несчастных пару часов в сумме за следующие две встречи, которые они провели за обсуждением грядущего процесса, нельзя считать “виделись”.
— Так давай я заеду… Во сколько ты заканчиваешь?
— В восемь.
— Хорошо, я буду.
— Спасибо. Ладно мне…, - ее голос дрогнул, — Нужно идти. Пациенты…
— До встречи.
Метнулся домой. На улице жара, надо обязательно в душ и сменить рубашку… Плевать, что он на этой самой жаре минут пятнадцать пробыл. Ехать к Женьке абы как нельзя.
Завел мотор, двинул в их с Полиной квартиру. Там идеальная чистота. Когда только все намывать успевает? И главное зачем…
Включился телефон. Как раз Полина. Трубку брать не хотелось. Потому, что сразу накатит чувство вины, а иллюзия, что он собирается к Женьке на свидание — исчезнет. Но телефон звонил и звонил. Не переставая. Если не возьмет, будет вынос мозг. Уж лучше бы по мелочам, как другие, честное слово. Из-за носков там разбросанных и так далее. Но нет же… У Полины один-единственный завтык — ревность.
— Да, дорогая!
— Ромочка, привет! Ну, как ты? Заседание уже закончилось?
Ага. Типа он бы взял трубку, если б еще не закончилось.
— Закончилось.
— Оу, супер. Так ты свободен? Может быть меня с работы заберешь и погуляем?
— Нет, Полиш, я не могу. Мне… Мне надо в офисе с бумагами по другому делу поработать. Сроки поджимают, так что извини.
Во рту стало горько. Раньше он ей не врал. Никогда. Вообще.
— А, ну ладно, — обиженно. — А когда ты будешь дома?
— Как раз когда ты будешь засыпать, милая. Все, давай, целую.
— Я тебя люблю.
— И я тебя.
Положил трубку. Как же гадко… Но не говорить же ей, что поедет к Жене. Да, только документы отдать. Но разве Полина это учтет?
Хмыкнув, Яшин разделся и пошел в ванную. Включил в душе воду похолоднее и долго стоял, давая упругим струям течь на голову и игнорируя холод. Надо остыть. Прийти в себя.
Он поедет и отдаст документы. И даже гонорар озвучит. Это не хочется, но надо. Потому, что это работа и ничего большего. У него Полина. И новая крутая жизнь. А все, что было в школе, там и останется.
Антиперспирант. Парфюм. Паста для волос.
Следить за собой это часть имиджа и ничего больше. Не будут тебя воспринимать как надо, если ты выглядишь как попало. Это он усвоил еще в той самой школе. Внешность многое значит.
Вот был бы он тогда качком, как сейчас… Без прыщей и брекетов. Вел бы себя как мужик. Может быть тогда бы она отвернулась от этого Свечкоренко и увидела его. И вот тогда…
Ай, смысл?
Посмотрел на часы. Полвосьмого. Надо выдвигаться. Оделся, прихватил бумаги и в машину. Когда стал на одном из светофоров, взгляд зацепился за цветочный магазинчик…
Да нет. Это тупо. Он не станет…
Евгения
Я разведена. Все, теперь официально Слава и я чужие люди. Бывшие, которые вместе-то по сути и не были. Как оказалось. Нас быстро развели, раздел многострадальной квартиры “фифти-фифти”. Еще и без моего присутствия. Все, как я хотела. Мне бы радоваться, но… Я поняла, что ничего не чувствую. Вообще. Внутри вакуум. События того вечера меня полностью выжрали и восстановиться пока не получалось.
Ну и пусть. Так даже лучше, наверное. Чем страдать от полного спектра чувств, связанных со Славой, лучше просто застыть и ничего не чувствовать.
Закончив рабочий день, я улизнула из клиники. Не хотелось расспросов от папы с братом про судебное заседание. Я боялась пошатнуть свой вакуум, да.